Страж раны
Шрифт:
— Это как раз к вопросу об иностранцах. В Дели почему-то посчитали, что мои скромные знания об индийских обычаях и культах могут пригодиться в том расследовании, которое ведется сейчас в морадабадском округе.
— Поклонники богини Кали?
— Я вижу, вы уже осведомлены. Дело, признаться, темное, и я не знаю, чем смогу помочь…
— А эта… Кали, кто такая? — осмелился поинтересоваться Степа, опасавшийся проронить лишнее слово.
— Может, вначале поговорим о ваших делах? — улыбнулся художник. — Это интереснее, чем ритуальные убийства, ходячие мертвецы и тому подобное.
Между тем они добрались до скромного жилища, где коротали свои дни пленники.
— Я вижу, вы не очень бедствуете, господа, — заметил художник. — Редкий случай для русских эмигрантов. Так вот, о ваших делах… Вопрос оказался сложнее, чем я думал вначале. Сейчас в Индии несколько десятков русских, в основном, цивильных. К появлению иностранных военных англичане относятся с опаской, к тому же вы появились весьма оригинальным способом. Но не это главное…
Он помолчал, затянулся папиросой и продолжил:
— К счастью, за шпионов вас не принимают, а это уже немало. Но в Дели почему-то уверены, что вы знаете какой-то важный секрет. Я беседовал с одним офицером — капитаном Фиц-Роем. Вы его, кажется, знаете?
— Который из контрразведки? — не удержался Степа.
— Который из контрразведки. Он мне сказал прямо, что в интересах Британии задержать вас подольше, а еще лучше — перевести в метрополию. На мои замечания по поводу вашей невинности сей господин процитировал Петра Великого о том, что нужда — выше добродетели.
Арцеулов и Степа переглянулись. Ингвар вызывал доверие, к тому же он имел право знать, кому помогает.
— Хорошо, — кивнул Арцеулов. — Мы вам расскажем то, о чем не сообщил мистер Валюженич. Прежде всего, нам, пожалуй, придется представиться заново.
Он выжидательно поглядел на Степу. Тот кивнул — быть белым поручиком ему уже успело надоесть.
— Я действительно капитан Арцеулов. А вот господин Косухин…
— Косухин Степан Иванович — бодро продолжил Степа. — Красный командир, представитель Сиббюро ЦК РКП(б) по Иркутской губернии. Большевик…
Последнее слово он произнес неуверенно. Все-таки Николай Константинович был явным интеллигентом. Ингвар улыбнулся:
— Вот оно что!… Очень приятно! Знаете, в первый раз встречаю настоящего большевика. Смута застала меня уже за границей. Могу лишь выразить некоторое удивление таким бело-красным десантом на Индостане.
Арцеулов хмыкнул и тут же посерьезнел. Предстояло вновь, в очередной раз пересказать их странную историю. На этот раз он решил говорить обо всем.
…Художник слушал, не прерывая, лишь время от времени что-то черкал в большом блокноте. Сначала рассказывал капитан, но затем включился Косухин, которому в первый раз захотелось поведать о своих злоключениях в Шекар-Гомпе. Тут же Ингвар отложил блокнот, большие кисти сжали трость, губы искривила невеселая гримаса.
— Шекар-Гомп, — проговорил он, когда выговорившийся Степа умолк. — Страж Раны… Вот оно что, господа! Об этом монастыре ходили слухи, самые разные. Говорили, что Цронцангамбо и его монахи убиты какими-то разбойниками… Неудивительно, что мистер Фиц-Рой так вами заинтересовался. Вы ему ничего не рассказывали?
Капитан в двух словах пояснил, что именно они сообщили англичанину.
— Да, об этом лучше молчать. Пока, по крайней мере. И я бы вам советовал, господин Косухин, не возвращаться в РСФСР. Едва ли о вас забудут так быстро…
Степа не отреагировал на подобное провокационное заявление. Свой долг он понимал правильно и прятаться по всяким Индиям да Франциям не собирался.
— Я должен подумать, — сказал наконец художник. — Единственное, что я вспомнил — это предание о рубине «Голова Слона». Вы пересказали его верно. Могу добавить, что я встречал в связи с ним имя настоятеля Шекар-Гомпа Цонхавы. Именно Цонхава убедил других настоятелей и самого далай-ламу не трогать «Голову Слона» и навеки оставить ее замурованной в подземелье монастыря. Правда, этот Цонхава жил в XVII веке…
Арцеулов и Степа переглянулись.
— Ну, а ваши дела решим покуда так. Я договорился, что вы можете покинуть Морадабад и переехать в Дели…
Ростислав и Косухин вновь переглянулись, но на этот раз весьма удовлетворенно.
— …Под мое честное слово. Думаю, вас в конце концов отпустят, а в Дели будет не так скучно. Госпожа Берг и мистер Валюженич будут связываться с вами через меня — по моему делийскому адресу. Посмотрите Дели — вы ведь там еще не бывали?
— Да где уж нам! — согласился Косухин. — Спасибо, Николай Константинович, эта… выручили…
— Пока еще нет, — покачал головой художник. — Меня очень просили помочь местным властям в деле с поклонниками Кали. Хотя, признаться, не представляю чем. Тут скорее нужен Пинкертон, чем специалист по культам.
Степа не удержался и вновь попросил художника рассказать о богине Кали. Тот покачал головой:
— После всего, что вам довелось пережить, молодой человек, сия история не произведет на вас особого впечатления. В любой популярной литературе по мифологии вы прочтете, что богиня Кали — жена бога Шивы. Выглядит она достаточно зловеще: черная, о четырех руках, в каждой — то нож, то отрубленная голова, а вокруг шеи — ожерелье из черепов…
— Страшилки! — пренебрежительно заметил реалист-Степа. — Такие сказки детишки по ночам рассказывают, чтоб не спать!
— Не спорю, обычный мифологический персонаж. К сожалению, с этой абсолютно вымышленной дамой связаны вполне реальные события, о которых в любом случае детям рассказывать нельзя…
— Я что-то читал, — заметил капитан. — Какие-то поклонники Кали — туги, кажется. Они организовали ритуальные убийства…
— Да. От их рук погибли, судя по всему, сотни тысяч индусов. Может, и больше — жертвы просто исчезали, и находили их редко. Англичане борются с этим злом уже больше века, и довольно успешно. Но в последние годы среди поклонников Кали распространяется слух, что приближается ночь Брахмы…