Страждущий веры
Шрифт:
— Стой! Кто таков и по какому делу?
— Я Микаш из села Остенки. У нас завелись демоны. Еду предупредить господ Сумеречников.
Один из стражников обернулся к распахнутым воротам и позвал кого-то:
— Тут малец приехал. Говорит, нашествие. Отведёшь к капитану?
Из ворот выглянул усатый дядька и жестом поманил за собой. Микаш спешился и, привязав коня, направился следом за провожатым в ближайшую башню. Заглянули в трапезную, закопчённую, пропахшую едой и потом. Провожатый указал на восседавшего во главе длинного стола мужчину в богатом голубом плаще на меху. Капитану было лет тридцать
— Кто это ещё? — недовольно спросил капитан, облизывая капающий с пальцев жир.
— Извините великодушно, — начал Микаш, не дожидаясь, пока его представят. — Я Микаш из села Остенки. На нас напали демоны. Свели трёх девушек и выпили всю кровь из наших овец. Мы просим защиты и помощи.
Капитан зашептался со своими товарищами.
— Вы не платили десятину. И теперь это не наше дело, — ответил он.
— Простите, в неурожайные годы платить было нечем. Но вот, мы собрали все, что нашлось, — Микаш положил перед ним кошель.
Капитан высыпал монеты себе на ладонь и рассмеялся:
— Малец, этого не хватит даже на то, чтобы мы выехали с заставы. Недосуг нам разбираться, какая блажь вам в кустах привиделась. Даже если и демоны, то от них толку больше, чем от вашей голытьбы. Проваливай! А тебе, — он обратился к провожатому Микаша, — двойной наряд вне очереди за то, что тревожишь меня из-за глупостей.
Провожатый потянул Микаша прочь, но тот вырвался и упал на колени:
— Прошу, умоляю! Наших женщин и детей некому защитить, у нас нет оружия, мы не умеем драться. Пожалейте их!
— Разве мы виноваты в вашей слабости? Уберите его, ну же!
Провожатый перехватил Микаша под мышки, но тот снова вырвался. Сощурил глаза, вспомнив, как заставил горевестницу забыть о своём предсказании и уйти из их дома. Если когда-нибудь и было более отчаянное положение, так это сейчас. Ничего он не хотел больше, чем заставить этого надменного Сумеречника передумать! Капитан покорно поднялся из-за стола и подошёл к Микашу. Тот замер, вглядываясь в беспощадные карие глаза. В щёку со всего размаху врезался кулак. Микаш рухнул на пол.
— Совсем нюх потерял, сучий сын?! Ты на кого со своим внушением полез? Думаешь, я такой слабак, чтобы не почувствовать?!
Носок сапога впился в живот. Ещё раз и ещё проносились вспышками боли по телу удары. Перед глазами потемнело, стало трудно дышать. Он только слышал уходящие вдаль голоса:
— Кто его подослал? Это чья-то шутка?
— Остановитесь! Вы его убьёте!
— Вышвырните эту мразь! А ты получишь десять плетей за то, что его сюда пустил!
Микаш лишился чувств. Очнулся в канаве у дороги. Его конь каким-то чудом оказался рядом и пихал в больной бок мохнатым носом. Микаш с кряхтеньем зашевелился. Ушибы горели по всему телу, голова гудела, лоб саднил.
Микаш не мог уехать ни с чем. Только на силе воли поднялся, взял коня под уздцы и привязал к дереву.
Темнело. С дороги доносился стук копыт и скрип колёс. Микаш подобрался поближе. К заставе катила телега, доверху нагруженная и укрытая холстиной.
Телега
— Из-за чего задержка? Капитан рвёт и мечет, — послышался голос одного из стражников. — Проезжайте!
Телега замерла во дворе, возница спрыгнул с козел и отошёл. Незамеченным Микаш выбрался из-под полога и нырнул под днище, оттуда прокрался к стене в тёмный угол.
— Жалко того мальца. Вроде бойкий, смышлёный, — раздался голос от выставленной посреди двора жаровни, на которой ярко тлели угли. Микаш замер и прислушался. — Похоже, и правда Странники на его село напали. Стоило бы поехать подсобить. Какая доблесть за стенами отсиживаться?
— Лучше меня пожалей, — ответил давешний провожатый. — На рассвете всю спину исполосуют. От этого супостата высокородного снисхождения не дождёшься. А то село, если действительно трёх девок увели и скот грызть начали, обречено. Странники там уже вовсю пируют — никого бы спасти не успели, так ещё серебряное оружие зря потратили.
Сердце кольнуло. Нет, он успеет. Нужно серебряное оружие. Лех-кузнец должен знать, как с ним обращаться. Сами защитятся, если эти трусы не хотят!
Микаш нырнул в узкий проход и тенью бродил по заставе в поисках арсенала. Караульные стояли только на стенах, а внизу было тихо. Возле одной двери Микаш заметил храпящего стражника. Разило от него хуже, чем от набравшихся до белых демонов односельчан во время праздника последнего урожая.
На двери висел замок. Микаш высмотрел связку ключей у стражника под рукой. Хмельное сознание поддавалось внушению легко. Микаш вытянул из-под ладони ключи — стражник даже не шелохнулся. Отпирал дверь плавно, боясь выдать себя скрипом. Ночь оказалась лунная, светлая. Этого хватило, чтобы рассмотреть оружие вдоль стен и на полу. Вожделенный арсенал.
С трудом припоминая, как выглядели серебряные кубки Сумеречников, Микаш принялся искать похожий металл. Жаль, не удалось тогда пощупать! Снаружи послышались голоса. Микаш ещё сомневался, но схватил приглянувшийся меч с ножнами и, заперев дверь и вернув ключи, побежал к лестнице на стену. По дороге приметил верёвку с осадной кошкой и прихватил с собой. Приспособил ножны с мечом на пояс и дождался, пока обходившие стену караульные скроются из виду. Зацепив кошку за каменный зубец, полез вниз. Гулкий звук шагов на стене взбудоражил, бряцало оружие, кто-то громко переговаривался. Его обнаружили! Микаш отпустил верёвку. Приземлился удачно на ноги. Побежал за конём — тот ждал его в овраге. Микаш выломал прут и заскочил в седло, хлестнул жеребца по крупу. Взобравшись по крутому склону, конь помчался по дороге домой. Лишь бы успеть!
Рассвет промелькнул в беспрерывной скачке, за ним полдень. Микаш выжимал из коня последние крохи сил, аж сам занемел от натуги. Заморосил холодный дождь. Крепчал, пока не перешёл в ливень. Струи хлестали за шиворот, стекали по волосам и одежде, вода застила глаза. Копыта разъезжались на размокшей почве, но Микаш не сбавлял темп. Успеть! Успеть до темноты! Небо хмурилось, набухая грозовыми тучами. Было непонятно, смеркается уже или ещё нет. Быстрее! Все погибнут, если он не успеет вовремя.