Стражи: Gelidus Corde
Шрифт:
Последняя прячет в себе ураган,
В ее имени спрятан проклятый клан.
Я вновь напел ее, понимая, насколько много магии заключено в каждом слове. Закончив, я спрятал лицо в ладонях, скрывая подступившие слезы.
— Себастьян, ты, Марисса и Кетерния, — перечислила женщина, устало прикрывая глаза.
На несколько долгих мгновений установилась мучительная тишина, сквозь которую я слышал тиканье часов, прерывистое дыхание бабушки и стук сердца Кетернии.
— Господи, мне так жаль, — я впервые слышал, чтобы бабушка обращалась к Богу. — Безумство, видно, передалось по
— Трое? Но мы ведь еще не стражи! Я читала, что если один из тех, кто только готовится обрести силу целиком, умирает, его место занимает другой… — Кетерния вскрикнула в отчаянии, она тоже плакала.
— Жаль, господи, мне жаль, но вы уже стражи, — бабушка облокотилась на стол. — Скажи, Александер, когда к тебе вернулись силы?
Я моргнул, не понимая, почему она это спросила.
— Когда мы начали сражаться с монстрами.
— Марисса тогда уже умерла?
— Да, — я все еще ничего не понимал.
— А как они вернулись?
Я постарался вспомнить:
— Все разом, мгновенно.
— Да, вы точно уже были стражами тогда.
Я резко встал, встречаясь со слабым взглядом женщины.
— Объясни.
— Сядь, пожалуйста, — я последовал ее совету. — После проверки вы становитесь стражами тогда, когда начинается новый сон, вам не нужно официальное подтверждение: это последнее испытание, когда вы сражаетесь по одинаковым стихиям, по максимуму использует ваши силы, делает вас настолько могущественными, что вы становитесь стражами без посвящения. Кроме того, Кетерния права, что вместо Мариссы появилась бы другая девушка, если бы вы были еще на стадии подготовки. Помнишь я рассказывала тебе, что, когда дедушка умер, мы все стали сильнее, а особенно я? — я кивнул. — Если умирает один из стражей, то его силы переходят к остальным членам команды, но становятся окончательно вашими тогда, когда они вам нужны. Так и произошло с тобой. Силы Мариссы стали твоими, когда ты начал сражаться. А, значит, вы были стражами в тот момент. Кроме того, посмотри на меня, вернувшись домой после вашего испытания, я обратилась в старуху: я больше не ледяной страж.
Остатки ужаса, преследовавшего нас во сне, настигли меня и сейчас, заставляя панически оглядывать комнату, словно спасение было где-то поблизости.
— Почему Совет ничего не делает? Им плевать? — Кетерния задала вопрос, который давно плясал у меня на языке.
— Я не могу ответить, я не знаю, что у них на уме, — бабушка сокрушенно покачала головой.
— Но ведь они нас даже не защищают!
Отчаянный крик стражницы так и отдавался в тишине комнаты, спрятанной от любопытных ушей кинжалом.
Через несколько минут я поднялся, не имея более сил сидеть дома.
— Пойдем, я покажу тебе, где можно отдохнуть, — сказал я Кетернии проходя мимо.
Я вынул Gelidus Corde из косяка и пропустил чертовку вперед, прикрыв за ней дверь.
— У меня есть последний вопрос, — я развернулся к бабушке, выжидающе смотревшей на меня. — Когда он убил ее, я словно почувствовал эту боль лично, до этого я был в бреду. Это нормально?
— Нет, — бабушка вздохнула. — Это значит, что на тебя было наложено столько магии, влюбляющей вас в друг друга, что ты буквально был связан с Мариссой.
Сердце пропустило удар.
— Именно поэтому я все еще могу смеяться?
Женщина удивленно посмотрела на меня и тяжело вздохнула.
— Просто магия ушла и забрала твои ненастоящие чувства к бедной девушке. Если бы ты ее действительно любил, то такого бы не случилось, — я не мог пошевелиться: эти слова грубо резали душу. — Тебе пора, Кетерния ждет за дверью.
Я молча положил кинжал на стол и вышел из комнаты, торопясь сбежать. Нигде мне не было места.
***
Я не остановился, когда Кетерния меня окликнула. Я мечтал убежать прочь. Туда, где меня никто не увидит, никто не осудит… Место, где нет правых и виноватых, где мой крик утонет в бескрайней вышине. Я летел туда, не обращая внимания на серебряные облака, напоминавшие о Мариссе.
Промерзший песок хрустел под ногами и попадал в обувь, но я не останавливался: не мог. Волны шептались подо льдом, словно спрашивая друг друга:
— Это тот страж? Он снова вернулся к нам?
Я упал на колени перед кромкой воды. Предательские слезы жгли глаза, уничтожая все во мне.
— Обман, все это было обманом! — я кричал, не сдерживаясь: плевать, если какой-нибудь чрезмерно любопытный прохожий увидит меня здесь.
Я ударил рукой по льду, выпуская силы.
«Ее силы», — мне резко перестало хватать воздуха.
Вода, словно дикий зверь, выпущенный из клетки, вырвалась из ледяного плена и с жутким остервенением набросилась на берег, разбилась о скалы.
«Все это время я ошибался, вечно врал самому себе. Я был ослеплен магией, хотя считал себя сильным, умным, мечтал быть лидером. Вздор, глупость, ерунда! Невозможно управлять кем-либо, когда ты не можешь защитить близких, причиняешь им боль своими поступками…» — рыдания рвались наружу, сердце заходилось в безумном ритме.
Небо разверзлось, выпуская на волю снег, ледяными иголками несшийся к земле.
«Я не спас Мариссу, не увидел настоящего Себастьяна и все это время разбивал сердце Кетернии, которая, в отличие от меня, всегда оставалась собой, она не верила в Совет, чертовка боролась со всем в одиночку, пока я предавал свои идеалы, уничтожал чувства, которыми так дорожил, выворачивал душу наизнанку», — я поднялся на ноги и вновь бросился бежать: лишь бы не думать, не чувствовать…
Я спотыкался и вновь поднимался, укромное место, где я всегда прятался раньше, манило меня к себе. Я продолжал идти к нему, хотя знал, что его тишина совершенно уничтожит меня, вина съест изнутри. Это была безысходная мука, невыразимая скорбь.
«Я хочу забыться, хотя бы на пару минут…» — я рухнул на землю и широко открыл глаза, цепляясь взглядом за каждую снежинку пролетавшую мимо меня, падавшую мне на щеки, путающуюся в волосах.
Зубы Дьявола ножами резали низкие облака, волны разлетались калейдоскопом серых брызг, стоило им обрушиться на скалы. Ветер завывал унылую песню, пытаясь меня утешить.
— Предал себя, предал Кетернию, подвел Мариссу, дал слабину, был слеп, глуп, наивен… — каждое слово ударяло все сильнее, впиваясь в память, выжигая счастье.