Стражи границы
Шрифт:
Я снабдил Ан Зэонга письмом, в котором предложил подателя сего препроводить ко мне, или же к Вацлаву, в Медвежку и предупредил, чтобы раньше, чем через полгода торговцы не приезжали. А то их, де, могут неправильно понять.
В этот же день после обеда мы отчалили из Малакки.
Лучезар собирался последовать совету Ан Зэонга и пройти через границу в территориальные воды Индонезии. Я, было, согласился, и, вместе со всеми на палубе помогал ставить паруса. Нас обдувал свежий ветерок, смягчая тропическую жару, и я вдруг вспомнил. Граница!
Я закрепил узел на веревке, которую только что старательно тянул и позвал капитана.
—
Лучезар подошел с несколько удивленным лицом.
— Что случилось, господин Яромир?
Я пожал плечами, положил руку на плечо капитану и отвел его к борту. Всеволод, привлеченный моим неожиданным маневром, счел за благо присоединиться.
— Господа, мы не можем пересекать границу Индонезии. Что бы нам ни пел помощник министра торговли в Малакке, но встреча с пиратами может оказаться опасной. А для нас она практически неизбежна.
— Почему? — не понял Лучезар.
— Граница, — пояснил я. — Я не выдержу морской переход без медитации. Следовательно, нам придется лечь в дрейф. И, следовательно, нас с гарантией заметят, причем вблизи границы. Если мы попытаемся уйти, нас может отнести на границу, а могут попросту догнать. И, какими бы законопослушными ни были местные пираты, честные люди, как правило, грабежами не промышляют.
Всеволод кивнул, соглашаясь, и устремил задумчивый взгляд на Лучезара.
— Что, Зарушка, пойдем между границей и Сингапуром и будем по пути возносить молитвы Янь-Гуну, покровителю моряков?
— Лучше уж сразу Янь-Вану — владыке загробного мира, — мрачно отозвался Лучезар.
Все последние дни мы, после ужина, с увлечением изучали китайскую мифологию. Как оказалось, не напрасно.
— А ему-то зачем? — удивился я.
— Попробуем убедить его, что мы не так хороши, что бы нужно было торопиться с нами свидеться.
— На границе можно не только умереть, Лучезар.
Капитан вздохнул и взлохматил изящной рукой свои черные волосы.
— Вы сегодня на редкость оптимистично настроены, господин Яромир. Уж лучше бы вы и впрямь влепили мне выговор, как я опасался.
— Выговор? — я опешил. — За что?
— Не знаю, — пожал плечами Лучезар. — Но обычно вы именуете меня господином Лучезаром только когда делаете взыскание. За все плавание вы назвали меня так второй раз. Но первый раз я это заслужил.
— Вообще-то я перехожу на такую форму обращения во время деловых бесед. Дружеское общение, или там приятельское, как тебе больше нравится, я предпочитаю вести в неформальном тоне.
— Хорошо, вас Милан не слышит, — проворчал Всеволод. — Он бы вам быстро разъяснил, что королям иметь друзей не по чину.
— И при этом он непременно назвал бы меня Ромочкой и обращался бы на ты — засмеялся я.
Всеволод улыбнулся и пожал плечами, — Не обязательно, Яромир. Он мог бы сказать и «ваше величество».
— Пусть уж лучше говорит Ромочка, — усмехнулся я. — Итак, господин капитан, греби к Сингапуру. Повезет — проскочим.
Лучезар криво улыбнулся и отошел. Я облокотился на релинг и принялся рассматривать волны. Море было красивое, довольно спокойное, но я не мог отогнать от себя мысль, что принял неверное решение. Может быть лучше все-таки наплевать на пиратов и на мои медитации и идти через Индонезию? Но это ведь как минимум двое суток. Дома, в Верхней Волыни, я бы еще продержался. Держался же я раньше. А в этом, непривычном для меня климате, который Всеволод-то хорошо переносит только после медитаций, я наверняка слягу, Лучезар положит корабль в дрейф, чтобы привести меня в чувство, на нас наедут пираты, и Бигань с ним, с товаром. На то он и бог богатства. Но как бы нам всем не отправится после этого на свидание с Янь-ваном.
Кстати, эта последняя мысль мне напомнила об одной любопытной книге, которую я нашел в малаккском магазинчике. Я решительно оттолкнулся от борта и пошел к себе в каюту…
На следующее утро «Переплут» продолжал свой путь по Малаккскому проливу. Ветерок был брамсельный, корабль шел под всеми парусами, но далеко не с той скоростью, с какой бы хотелось проскочить эти опасные места. Поэтому, за завтраком в кают-компании было не так весело, как обычно. И никого особенно не удивило, когда Яромир вышел к завтраку с книжкой в руках, и за все время ни разу не оторвал взгляд от страниц. При этом количество съеденного им было весьма невелико. Так что Джамиля смогла оценить правильность формулировки Всеволода. Она даже попробовала накормить Яромира, но тот, вместо того, чтобы съесть то, что ему предлагали, проговорил:
— Вы только послушайте, как писал Лао цзы в своем Дао. «…Кто действует — потерпит неудачу. Кто чем-либо владеет — потеряет. Вот почему совершенномудрый бездеятелен, и он не терпит неудачи. Он ничего не имеет и поэтому ничего не теряет…» Прекрасно сказано, не правда ли? Вот и у нас говорят, не ошибается тот, кто ничего не делает. Древняя мудрость одинакова, что у нас, что в Поднебесной. А вот еще интересное место, — Яромир отхлебнул чая и перелистнул страницу. — «…В древности те, кто следовал дао, не просвещали народ, а делали его невежественным. Трудно управлять народом, когда у него много знаний»… [1]
1
Лао Цзы Даодэцзин (Кн. I ст. 65)
Милорад вздохнул, кивнул и отправился на палубу. Ратибор ушел еще раньше, пробурчав, что ему не нравится здешняя погода, Лучезар встал, и прислонился к перегородке.
— Вы считаете, что это действительно так, Яромир?
— Безусловно, Зарушка. Вот простейший пример. Ты, насколько я знаю, магических университетов не кончал. Так что если я тебе скажу, что способен визуально отличить шестимерную скумбрию от шестимерной же селедки ты мне поверишь?
Лучезар рассмеялся.
— Если бы вы сказали, что способны отличить шестимерного черного терьера от шестимерного же ризеншнауцера, я бы, наверное, поверил, но чтобы вы отличили селедку от скумбрии, пусть даже трехмерную селедку от трехмерной же скумбрии, на это я не куплюсь.
— Но я же и не говорю, что способен различить трехмерных рыб!
— Я понял, господин Яромир, — улыбнулся капитан. — Ну, я пойду. А вы заканчивайте ваш завтрак и подходите.
— Ага, — Яромир уже опустил глаза на страницу и, кажется, не слышал.
Несколько погодя Джамиля ушла к себе, Янош присоединился к работающим на палубе. В кают-компании остались только Яромир и Всеволод. Яромир увлеченно читал, Всеволод делил внимание между своей книгой и Яромиром. Яромир сейчас выглядел так, словно сидел у себя в кабинете и работал с документами. Часа через полтора Всеволод попробовал было предложить королю размяться на палубе, но тот бросил на полковника такой рассеянный взгляд, что Всеволод не решился настаивать.