Стрекоза в янтаре и клоп в канифоли
Шрифт:
— Это паника, — прошептала она, чувствуя, что сейчас заорёт, как ненормальная.
— Откуда она взялась? — своим фирменно спокойным тоном осведомился Даян.
Склонился и поцеловал её в мгновенно взмокший лоб. Внимательно изучил вытаращенные глаза паникёрши. Вздёрнутые в плаксивом изломе брови. Закушенную губу и прочие несуразности. Вздохнул и уточнил:
— Я тебя пугаю?
Юлька замычала сквозь закушенную губу, не в силах признаться в подобной нелепости.
— Давно? — мягко продолжил допрос Даян.
Юлька задумалась.
— Только что. Вот прямо сию минуточку. Когда ты улёгся рядом и навис.
— А где, интересно, наша приблуда? — зашарил он глазами вокруг. — Ю-ю, ты её не видела?
— Неа, — ожила Юлька, чувствуя, что страх уходит, а она просто истеричная дура. — Со вчерашнего вечера. Слушай, а мне уже не страшно. Только стыдно.
— А мне хочется тебя поцеловать, — снова вздохнул Даян и отхлебнул остывший кофе.
Не поцелует — досадливо царапнуло в голове — ни за что. Не любит, видите ли, выставлять напоказ чувства перед посторонними. В юности все его фанаберии бесили до чёртиков — так и не поняла: как не изрубила в щепки эту деревянную чурку? И уже не вспомнит, когда её обиды по этому поводу приказали долго жить. Сдохли, и ладно.
Даян нагнулся и поцеловал её. Крепко, зовуще…
Просто сволочь, а не муж — затравлено забилось в башке набатом, когда она поняла, что шарит глазами по сторонам. В поисках, так сказать, местечка для срочного уединения. Зимой. Чёрте где. На глазах посторонних и сына. Ещё бы комбез начала спускать!
Юлька зажмурилась. Перевела дыхание, открыла глаза. Собиралась влепить ему что-нибудь едкое и обидное, но поперхнулась. Этот придурок шарил горящими глазами по склону сопки вокруг них. И не похоже, будто в поисках ящерицы.
— Ты сдурел? — выдавила она и захлебнулась хохотом, пытаясь удержать его в себе.
Даян покосился на неё с такой остервенелой досадой, что его стало жалко. Она подняла руку, погладила его по щеке:
— Ну, что поделаешь? Давай потерпим. Только не лезь со своими дурацкими поцелуйчиками.
— Да? — погасив в глазах дурной огонь, иронично осведомился муж. — Тогда ознакомь меня с твоей шкалой градации моих поцелуйчиков. И я буду выбирать подходящие случаю. Значит, — посерьёзнел он, — тебе показалось, что я причиню тебе вред?
— Ага. А ты что-нибудь почувствовал?
— Ничего, — по слогам отчеканил Даян и вдруг задумчиво сощурился: — Хотя… Может, это излишняя впечатлительность, но мне кажется, будто я чувствую твою ящерицу. Прямо сейчас. Она где-то рядом.
— Не знала, что ты такой впечатлительный, — попыталась сыронизировать Юлька, дабы задавить в корне вернувшуюся паническую тревогу. — Да ещё с уклоном в мистику. Ты мне об этом никогда не рассказывал.
— Шутишь? — усмехнулся Даян. — Это хорошо. Хорошо и то, что у меня ни малейшего желания тебя убить.
— И у меня прошло, — с нескрываемым облегчением поделился подошедший к ним Рэгзэн. — По пути сюда.
Юлька поёжилась. Села, обняв подобранные к груди колени.
— Вчера трудно было удержаться? — уточнил Даян, поднимаясь с земли. — Ты меня сильно удивил.
— Заметно было? — невесело усмехнулся Рэгзэн, сосредоточенно сверля взглядом какую-то точку на горизонте.
— Я не был уверен, что ты удержишься, — пожал плечами Даян, заглянул в стаканчик и выплеснул остатки холодного кофе: — Сидел, как на иголках.
— Примеривался, как бы огреть по башке пожилого человека?
— Что-то вроде. Но ты не слетел с катушек. Как удалось? — не мог не спросить муж женщины, которая безостановочно плодила вокруг себя маньяков.
— Не знаю, — честно признался Рэгзэн. — Почуял в башке чьё-то давление и упёрся рогом. Как в юности бывало. Тебе говорят: нельзя. А ты прёшь вперёд бронепоездом. И отстреливаешься на все стороны. Знаешь, парень, а ведь рядом с вами что-то изменилось. Не чувствуешь?
— Ящерицу начал, — отчитался Даян. — Объяснить не смогу, но чувствую тварь всеми фибрами.
— Одну? — внезапно задал Рэгзэн очень странный вопрос.
— В смысле? — насторожился Даян, по-волчьи зыркая во все стороны.
— Тут такое дело, — то ли неуверенно, то ли нехотя начал Рэгзэн. — Вчера я чувствовал давление чего-то одного. Назовём так: одного объекта. А теперь он будто бы давит с трёх сторон. Слабенько так, но поддавливает. Такая вот ерунда.
Оба мужчины уставились на Юльку взглядами дознавателей святой инквизиции.
— Ничего не чувствую! — запротестовала она, борясь с ощущением, что её подозревают в злонамеренном распространении какой-то убойной инфекции.
Взгляд сам собой устремился к сыну: Севка сидел неподалёку на широком камне рядом с Дэма. Рассказывал девушке что-то увлекательное — та слушала с явным интересом, вставляя реплики. Отпрыск не выглядел недозрелым придурком, что нелепо подражает глянцевым голливудским ловеласам. Вёл себя естественно и воодушевлённо, как бывает в беседе о чём-то любимом.
В его случае наверняка о тупых компьютерных играх — подосадовала Юлька. Или о каких-то блогерах, наводнивших Ютуб. Впрочем, это ничего: она и сама иной раз зависала в интересных стримах, которые появлялись всё чаще. Немало умных образованных ребят доказывали, что им есть, что рассказать. О чём поспорить и какие мифы лживой реальности пора уже развенчать.
Словом, большие молодцы — радовалась Юлька, что Севка хотя бы таким ненапряжным для лодырюги способом познаёт много полезного. Даже гордилась, что чадушко слушает не всякое барахло, убедительно отсортировывая интернетный мусор. А благодаря стримам увлёкся историей — даже начал читать, что сродни чуду.
Попутно история потянула за собой географию, социологию, психологию — ребёнок самообразовывался на глазах. И не удивительно, что такой умной девушке, как Дэма, не скучно с их обормотом.