Стрекоза в янтаре и клоп в канифоли
Шрифт:
— Тайга и не таких динозавров слопала, — задумчиво пробормотал Кирилл.
И она поняла: всё, больше не лезь.
Впрочем, надолго его не хватило. Не прошло и часа, как вопрос, который не мог его не терзать, спрыгнул с языка. Они как раз миновали Ангарское кладбище и перевалили мост через Китой. Можно сказать, окончательно покинули Иркутск.
— Ты к нему вернулась? — без подходцев и экивоков прямо спросил Кирилл.
Ящерка, решив, что в минуту трудных ответов Юлька нуждается в ней, перелетела на её колени. Неожиданно встала но задние ножки,
Ещё бы! Столько времени угробить на убийство и так-таки не прикончить. Сроднишься тут, если беспрестанно околачиваешься рядом. Даже ванну вместе принимали и сексом занимались. Подруги — не разлей вода.
— Вернулась, — неожиданно для самой себя спокойно и даже чуток равнодушно подтвердила Юлька. — Я бы даже сказала, что меня вернуло. Само собой. Будто и не было ничего. Ой! Прости, — спохватилась она, что ведёт себя чудовищно бездушно.
Виновато покосилась на Кирилла — тот был сосредоточен отнюдь не на ней: на дороге. По которой в сторону Иркутска то и дело проплывали огромные фуры. Ни одна, впрочем, не пыталась их таранить. Версия о том, что уйти в мир иной они должны тесной группой, подтверждалась. Пока.
— Прощать тебя не за что, — помолчав, вроде бы искренно ответил он. — В момент смертельной опасности каждый хочет быть рядом с близкими. И хочет чувствовать эту близость. Ищет ей подтверждение любыми способами. Не мне тебя судить: не меня пытаются убить.
— Наверно ты прав, — приняв задумчивый вид, поддакнула она.
Врать душа не лежала — хоть тресни! Но огорчать его хотелось ещё меньше. Пускай лучше думает так, чем оскорблять его признанием, что её страсть была и сплыла. Как любила она своего кипчакского татаро-монгола, так и любит. Без страстей и экзальтированной возвышенности духа на фоне беспрестанно зудящей плоти. Хотя в последнем у них с Даяшей открылось второе дыхание. Только бы его снова не заткнуло.
Впрочем, это вряд ли продлится долго. Время ускорилось, и времена изменились. По-прежнему вялотекущие и обыденные для всех вокруг. И только для них вставшие с ног на голову.
— Мне жаль, что я не с тобой, — глухо произнёс Кирилл, щурясь на приближающийся встречный свет фар.
— Не говори ерунды, — поморщилась Юлька.
Её покоробило жуткое признание.
— Мне жаль, — повторил он. — Куда бы ты ни ушла, ты будешь там не со мной. Зато не одна.
— Это всего лишь наши домыслы, — упрямо повторила Юлька, прикидывая, как свернуть разговор на менее травматичную тему.
— Я уверен, что так и будет, — твёрдо и непреклонно заверил Кирилл. — Даян, кстати, тоже. Да и Севка. Наши ночные сны слишком похожи. Вплоть до мельчайших деталей. Мы сошлись на том, что это не сны. Это информация, которую транслировали ваши ящерицы. Похоже, решили вас подготовить.
— Чтобы мы перестали увиливать? — не удержалась от насмешки Юлька. — И добровольно, взявшись за руки, спрыгнули с крыши дома?
— Чтобы я вас оттуда столкнул, — слегка расслабился и Кирилл. — Насколько я понял, самоубийство у вас в запрете.
— Слушай, — вспомнила Юлька, — а что ты сказал Ирме Генриховне? Она точно вся изволнуется, а ей нельзя. Сначала я пропала, теперь ты.
— Сказал, что мы с тобой выкроили несколько деньков для отдыха. Поэтому ты сейчас валяешься на пляже в Дананге. А я лечу к тебе на всех парусах.
— А, почему Вьетнам? — удивилась Юлька, дразня ящерку щелестящей обёрткой от трюфеля.
— Первое, что пришло в голову. Я интересовался этим курортом. Хотел рвануть туда: даже отпуск нам с тобой подписал. Кажется, даже упомянул об этом при Ирме. Точно не помню.
— Там красиво? — придирчиво уточнила Юлька, позабыв, что Дананг ей не светит.
— Очень, — пробормотал Кирилл, вытягивая шею и вглядываясь в прущий впереди них Тигр.
— Что там? — встревожилась Юлька.
Выпрямилась, натягивая ремень, впилась глазами в подсвеченный габаритами зад Тигра. Зашарила взглядом по пришпандоренной к нему запаске. По лестнице слева от неё, по навьюченному багажнику на крыше, куда она вела. ГАЗ шёл довольно ходко для такой массы — включая всё, что в него напихали. Километров восемьдесят — не меньше.
— Показалось, — с облегчением расслабился Кирилл, глянув в зеркало заднего вида. — Юль, а ты меня любила? — огорошил он безо всякого перехода, чего прежде за ним не водилось.
— Очень! — вырвалось у неё от неожиданности.
С не успевшими растаять окончательно отголосками боли.
— Ты на лыжах-то умеешь стоять? — вновь завернул он пируэт, чему-то улыбаясь. — Как-то прежде не интересовался.
— Гад ты! — прошипела Юлька, пытаясь разогнать поднявшуюся со дна души муть «вины за содеянное».
Странно, перед Даяном она вины не чувствовала — ни капельки. А вот перед Кириллом… И ведь не обманывала: втрескалась, как девчонка. Просто наваждение какое-то! Жаль, не схлынуло до того, как она испоганила ему жизнь.
Тягостные мысли изводили недолго. Едва они миновали город Усолье и двинули дальше к селу с немыслимым для Сибири названием Мальта, Юлька задремала. И оказалась среди знакомых белых дышащих жаром барханов. За спиной пыхтел всё тот же дядечка. Надо бы хоть имя узнать — вяло подумалось ей.
Но открывать рот не хотелось. И оглядываться не хотелось. А хотелось поскорей добраться туда… куда очень надо. Прямо до скрежета зубовного, до ломоты в висках. И она шла, шла, шла, шла. Не чувствуя, как переставляет ноги, словно это за неё делал кто-то другой. Просто издевательство, а не путешествие — возмутилась Юлька, что ей показывают какой-то дефективный рай.
И тут прямо из-под земли выскочил странный субъект. Горбатый карлик с огромной головой, короткими жирными ножками и такими же ручками. В чём мать родила — вислый зад ехидно поигрывал складками кожи. На абсолютно голом черепе красовался кожаный ремешок с тремя заткнутыми за него облезлыми перьями. И одной у кого-то отрезанной чёрной косой.