Стрекоза в янтаре. Книга 2. Время сражений
Шрифт:
У меня не оставалось ни малейших сомнений — это был тот человек в заляпанной рубашке, который напал на меня и Мэри в Париже. И, совершенно очевидно, он состоял в услужении герцога.
— Ты — кровавый ублюдок! — Я вскочила на ноги, перевернув чайный столик, схватила первое, что мне подвернулось под руку — резную алебастровую табакерку, и запустила ею в этого типа. Он повернулся и бросился бежать, тяжелая табакерка просвистела в дюйме от его головы, ударилась о дверь и разлетелась вдребезги.
Я бросилась за ним, но дверь
— Кто он? — требовательно спросила я.
— Мой камердинер по имени Альберт Дантон, — спокойно ответил герцог. — Хороший парень во всех отношениях, но излишне возбудим. Как большинство этих французов. И невероятно суеверен. — Он неодобрительно покосился на дверь. — Проклятые паписты, со всеми этими святыми, куреньями и все прочее. Надо же верить в эти штучки.
Мое дыхание медленно выравнивалось, хотя сердце все еще гулко стучало о корсет из китового уса. Я с трудом переводила дыхание.
— Этот ваш мерзкий, отвратительный, жестокий… извращенец!
Герцогу, казалось, наскучило все это. Он небрежно кивнул:
— Да, да, моя дорогая. Я уверен, что все это так. И даже более того. К тому же он невезуч, по крайней мере тогда ему не повезло.
— Не повезло? Это вы так называете?
Нетвердой походкой я подошла к кушетке и села. Руки у меня дрожали, я сжала их и спрятала в складках юбки.
— Не повезло по нескольким причинам, моя дорогая леди. Вот послушайте. — Он, как всегда, изящным жестом развел руки. — Я послал Дантона избавиться от вас. Он и его приятели решили сначала немного позабавиться; все шло как по маслу, но, приступив к делу, они внимательно в вас вгляделись и непонятно почему решили, что вы в некотором роде ведьма, и тут же, забыв про все, убежали. Успев, однако, совратить мою крестницу, которая случайно там оказалась, что лишило ее шанса на блестящую партию, которую я с таким трудом для нее устроил. Представляете, какова ирония судьбы!
Потрясенная услышанным, я поначалу просто не знала, что ответить. Хотя в его речи было одно поразительное утверждение.
— Что вы имели в виду, говоря «избавиться от вас»? — возмущенно спросила я. — Вы действительно поручили убить меня? — Комната покачнулась и поплыла перед глазами; пытаясь прийти в себя, я отпила большой глоток чаю — единственное средство, которое было у меня под рукой. Оно оказалось не очень эффективным.
— Ну да, — чуть ли не ласково произнес Сандрингем, — это то, что я пытался сделать. Скажите, дорогая, не принести ли вам рюмочку шерри?
Я взглянула на него и на мгновение задумалась. Только что утверждать, что распорядился убить меня, и тут же предлагать мне рюмочку шерри из своих рук? Он что же, думает, что я приму ее?
— Бренди, — сказала я. — И побольше.
Он хихикнул своим писклявым голосом и направился к буфету, бросив через плечо:
— Капитан
— Значит, Джек Рэндолл действительно работает на вас, — сказала я, беря у него из рук стакан. Я следила, как он наполнял два стакана, и не сомневалась, что в обоих не было ничего, кроме бренди. Я взяла больший стакан и сделала глоток, в котором так нуждалась.
Герцог последовал моему примеру и заморгал глазами, ощутив действие этой пикантной жидкости.
— Конечно, — ответил он. — Зачастую наилучший инструмент является и самым опасным. Но разве по этой причине кто-нибудь откажется его использовать? Просто надо принять меры предосторожности.
— Опасным? А что, собственно, вы знаете о Рэндолле? — полюбопытствовала я.
Герцог захихикал:
— О, практически все, что мне нужно, моя дорогая. Вероятно, намного больше, чем вы. Вы ведь понимаете, нельзя удержать власть над таким человеком, не имея под рукой особых средств, чтобы контролировать его. Деньги — хорошая узда, но слабые поводья.
— То ли дело шантаж, — сухо произнесла я.
Он откинулся назад, сложив руки на выпирающем животе, и с вежливым интересом уставился на меня.
— Я полагаю, вы думаете, что шантаж имеет две стороны? — Он покачал головой, уронив несколько крупинок нюхательного табака на шелковую жилетку. — Нет, моя дорогая. Наше положение, его и мое, существенно различаются. Поскольку слухи о такого рода вещах не влияют на отношение ко мне определенных кругов нашего общества, этот вопрос не является для меня особенно важным. Что же касается нашего славного капитана… ну, в армии бытуют весьма суровые взгляды на склонности такого рода. Наказанием часто является смерть. Нет, нет, тут трудно сравнивать. — Он склонил голову набок, насколько ему позволили многочисленные подбородки. — Нет, Джека Рэндолла привязывает ко мне не обещание богатства и не угроза разоблачения, — сказал он. Его маленькие водянистые глазки блеснули в темных глазницах. — Он служит мне, потому что я могу дать ему то, чего он желает.
Я посмотрела на его тучную фигуру с нескрываемым отвращением, что заставило его светлость затрястись от смеха.
— Нет, нет, не это, — произнес он. — У капитана более утонченные вкусы. Не то что у меня.
— Тогда что же?
— Наказание, — мягко сказал он. — Вы ведь знаете об этом, не так ли? По крайней мере, ваш муж знает.
Я почувствовала себя запачкавшейся только потому, что находилась с ним рядом, и поднялась, чтобы уйти. На полу лежали осколки алебастровой табакерки, я небрежно поддела ногой один осколок, так что он рикошетом отскочил от стены и закатился под диванчик, напомнив мне о Дантоне.