Стрела Бодимура

Никитин Владислав

Небольшую саклю, в которой обитала семья Фуфлука, я нашел быстро, ведь она соседствовала с жилищем Мархуна.

Молодой сорванец в джутовом одеянии, обломком ветки рисовавший малопонятные знаки на песчаном полу, приветствовал мое появление неимоверным подскоком и радостным восклицанием «Илап! Илап! (Гость! Гость!)». Красноречиво поглядывая на мать, он замер в ожидании момента, когда его погонят из дома, чтобы не мешать взрослым вести беседу. Однако, услышав, что с разговором пришли к нему, Фуфлук сначала растерялся и стал совсем

по-детски шмыгать носом.

Пожилая родительница бесцеремонно подтолкнула свое чадо ко мне и удалилась, оставив нас наедине. Вскоре мальчишка вполне освоился с тем, что оказался в центре внимания, и даже немного заважничал, представляя, какой эффект произведет на его друзей-подростков близкое знакомство с самим рунцаком Латислафом.

— Скажи, Фуфлук, — начал я, — ты хорошо знал Мархуна?

Мальчишка, ростом почти с меня, надул щеки и задрал подбородок.

— Хорошо! — ответил он, попутно присматриваясь к лингофону, который я достал из кармана. — Мархун — наш сосед.

— Ты должен мне помочь. С ним случилась беда. Мне надо узнать почему.

— Понимаю, — мотнул головой подросток.

— Когда ты последний раз видел Мархуна?

— Два дня назад.

— Вы с ним играли в камешки?

— Да.

— И кто победил?

Фуфлук бросил тревожный взгляд на цилиндрический приборчик в моих руках и нехотя признался:

— Я…

— Вы играли просто так или на что-нибудь?

— Последний раз?

— Нет, вообще…

— Ну, по-разному. Сначала, когда я проигрывал, Мархун посылал меня к скалам, чтобы принести ему оттуда камни. А когда не везло ему, то он вместо меня ходил к озеру за водой.

— А потом?

— Потом я догадался, как мне чаще выигрывать, и предложил ему играть на вещи.

— Сам догадался?

— Сам.

— Ну и каким образом ты стал выигрывать? Мальчишка состроил кислую мину и возмущенно проговорил:

— Как же я тебе скажу, рунцак Латислаф? Это мой секрет. Нельзя, чтобы узнал кто-либо еще.

Эх, молодость! В его годы я тоже смотрел на мир через розовые очки. И считал себя самым умным.

— Секрета, Фуфлук, никакого нет. Я тоже знаю, как надо побеждать. Это совсем нетрудно.

Недоверчивый взгляд подростка только подзадорил меня.

— Доставай камешки! — предложил я. Мы уселись прямо на пол.

Фуфлук вывалил перед собой в кучу гальку и первым схватил круглый спрессованный веками окатыш.

— Больше трех не брать! — предупредил он меня. — На что играем?

— На что пожелаешь, — отозвался я.

— Вот на это! — азартно выпалил мальчишка и пальцем указал на мой личный диск-компьютер, укрепленный им левом предплечье.

— Идет! — согласился я. — А если проиграешь ты, то вернешь все выигранные вещи их владельцам и больше не будешь обирать товарищей.

Подросток, не дослушав, закивал головой. Ну и напрасно.

Конечно, при правильной игре даже искушенный математик не имел шансов его обыграть.

Вероятно, Фуфлук об этом тоже знал или хотя бы догадывался. Но на закон кратности чисел я, нисколько не мучаясь угрызениями совести, решил ответить следствием закона Паркинсона, согласно которому, если бутерброд всегда падает маслом вниз, то, значит, надо просто к бутерброду прилепить еще один кусок хлеба, и тогда масло никогда не размажется по полу.

Ведомый этими соображениями, я зажал в ладони загодя припасенный камешек и протянул руку к гальке. Фуфлук все внимание сосредоточил именно на россыпи камней, так что мне пришлось продемонстрировать чудеса престидижитации. Я демонстративно большим и указательным пальцами подхватил один голыш, после чего, чуть разжав мизинец, незаметно подбросил камешек из кулака в общую кучу. Теперь, как бы Фуфлук ни старался, победить должен был я. Мне только надо было придерживаться выигрышного алгоритма — брать столько гальки из кучи, чтобы количество камней, взятых за раз Фуфлуком и мной, составляло нечетное число. Потому я любезно предложил ему:

— Бери ты.

— Беру еще один, — предупредил Фуфлук и взял камешек.

— А я два, — снисходительно ответил я и усмехнулся.

Спустя минуту мальчишка при своей очереди хода потянулся к гальке и вдруг в недоумении раскрыл рот — на полу оставалось всего четыре камешка. До Фуфлука дошло, что игра сложилась не в его пользу — сколько бы их он теперь ни взял, один, два или три, последний все же доставался мне.

— Веди к закромам! — наставительно приказал я ему. — Полагаю, продолжать игру бессмысленно.

Мой соперник со слезами на глазах поднялся и медленно побрел к выходу из сакли. Возможно, с моей стороны это был безнравственный поступок, но в тот момент я искренне полагал, что цель оправдывает средства — проигрыш послужит мальчишке хорошим уроком.

Обойдя дом, мы подошли к наружной стене жилища. Фуфлук остановился, сдвинул в сторону булыжник, открывая месторасположение своего тайника, и отошел на пару шагов.

Я склонился над ямкой. Там была всякая мелочь — молодой вундеркинд не успел с размахом воспользоваться плодами науки. Зуб снукса, глиняная фигурка сидящего квибла, обсидиановый нож… Еще какая-то мишура.

Тогда я протянул лингофон под самый нос Фуфлуку и осведомился:

— Выиграл у Мархуна?

Сопение в ответ было красноречивее любого признания. Ничего, меня на жалость было не взять — я парень битый.

— Ты знаешь, как к Мархуну попала эта штука?

— Нет.

— А когда ты у него ее выиграл?

Мальчишка занялся вычислениями и через пару секунд обиженно пробурчал:

— Вечером за день до охоты…

Так ли это важно, подумалось мне. Ведь это нисколько не приближает меня к разгадке гибели аборигена. Может быть, действительно Мархун подобрал лингофон, который Марион случайно обронила. А потом прибор пошел по рукам.