Стрела Посейдона
Шрифт:
— Сомневаюсь, что полномочия ФАА распространяются на эти воды, — заметил Дальгрен, но сообщение передал.
«С-130», уже успевший превратиться в крохотное пятнышко на горизонте, вдруг развернулся и стал увеличиваться. Пилот вел машину на бреющем полете, в каких-то пятидесяти футах над водой. Приблизившись к патрульному катеру с кормы, он застал его команду врасплох. Когда рев четырех турбовинтовых двигателей по 4200 лошадиных сил каждый накрыл катер, несколько бандитов распластались на палубе.
Пролетев дальше, самолет
Дирк поглядел на Дальгрена.
— Напомни мне отправить ящик пива южноафриканским ВВС.
— Ребята дурака не валяют, а?
Несколько минут спустя они причалили к борту «Александрии». Пока их поднимали на борт, Дирк и Сам мер с удивлением увидели на юте свой исковерканный батискаф.
— Нашли мы его быстро и смогли приладить такелаж с помощью дистанционника, — пояснил Дальгрен. — А не обнаружив вас внутри, возобновили поиски вдоль берега.
На борту брата и сестру ждал теплый прием, но Саммер ощутила в воздухе какую-то нервозность, которую источал даже Дальгрен, помогавший усадить ее на каталку. Судовой врач не мешкая отправил их в декомпрессионную камеру, уже обеспеченную продуктами и медикаментами.
Дирк попытался уклониться, но врач из предосторожности не дал ему поблажки. Прежде чем задраить люк, Дальгрен сунул голову внутрь, чтобы узнать, удобно ли они устроились.
— Пожалуй, болтаться здесь дольше не стоит, — сказал Дирк. — Мы смогли расставить все сейсмодатчики до столкновения с патрульным катером. С этими головорезами мы можем разобраться и в другой раз.
— Капитан уже выбирает якорь, чтобы идти самым полным ходом в Дурбан, — с угрюмым видом ответил Дальгрен.
— Почему в Дурбан? Мне казалось, отсюда мы идем в Мозамбик?
Врач крикнул из-за камеры, что пора задраивать люк.
— Боюсь, скверные новости, — бросил Дальгрен. — Ваш отец и Эл пропали в Тихом океане.
И не успел еще смысл этих слов дойти до их сознания, как тяжелый металлический люк захлопнулся и давление в камере вернуло их к океанским глубинам.
50
Питту-старшему казалось, что он заперт в одиночке, да притом взятой из какого-то фильма ужасов.
С каждым часом душное узилище на «Аделаиде» вызывало у него все более и более сильную клаустрофобию. Рост наружной температуры днем превращал отсек в лишенную воздуха раскаленную душегубку. Что хуже, жара усугубляла зловоние, источаемое людьми,
Питта постоянно мучил голод, но хорошо, хоть на питьевую воду не скупились. Время от времени дверь открывали, и двое вооруженных бандитов бросали внутрь коробки с хлебом и прочими сухими припасами с камбуза. Пленники ценили врывающийся при этом свежий воздух чуть ли не дороже пищи.
Питт и команда спецназа пытались придумать план освобождения, но все их возможности сводились практически к нулю. В кладовой не оставили никаких инструментов или снаряжения, чтобы проделать другой выход. Запертый люк, как выяснилось, охраняли круглосуточно. Множество попыток подергать за ручку или снять петли тут же оканчивались стуком автоматного приклада по двери с противоположной стороны. А когда ее отпирали, чтобы доставить пищу и воду, с автоматами наготове всякий раз стояли как минимум двое.
Обратив внимание, что затхлые булочки, которыми их кормили, зачерствели до твердости гранита, Джордино предложил использовать их для нападения на стражников.
Друг Питта стремительно оправлялся от пулевого ранения, чудом не заполучив никакой инфекции. Проспав трое суток подряд, Эл пробудился полный неудержимой энергии и быстро восстанавливал силы, несмотря на скудную кормежку.
И хотя большинство пленных смирились, некоторые начали терять контроль над собой. Среди членов экипажа «Аделаиды» начали вспыхивать драки, еще на одного матроса стали накатывать приступы истерических воплей. Ощутив снижение оборотов корабельной машины, означающее приход в прибрежные воды, Питт почувствовал тревожное облегчение.
Он считал часы, истекшие с тех пор, как его бросили в заключение. По его подсчетам, идя на шестнадцати узлах, «Аделаида» могла покрыть почти четыре тысячи миль, оказавшись где угодно — от Аляски до Перу. Но жара указывает скорее на экваториальные районы. Если корабль сохранил направление на юго-восток то, скорее всего, рассуждал Питт, они где-то у берегов южной Мексики или Центральной Америки.
Подтверждение пришло скоро — после того, как судно несколько раз останавливалось и трогалось под звуки портовой деятельности. Потом снова установился ровный ход, и корабль шел еще три часа, прежде чем остановиться окончательно. А вскоре за этим пленников вывели из отсека.
Выйдя из жаркой и волглой кладовой, люди оказались в такой же жаре и сырости на палубе. Корабль стоял у причала кормой вперед, с трех сторон окруженный густыми джунглями. Лишь клочок голубизны в районе носа показывал, что из более крупного водоема они задом сдали в узкий залив такого размера, чтобы как раз поместился сухогруз.
Яркость раннего утра больно ранила их глаза, отвыкшие от света, но Питт обратил внимание, что солнца не видно.
— Кому-то жутко нравятся местные джунгли, — Джордино ткнул пальцем в небо.