Стрелец. Сборник № 1
Шрифт:
У нас еще не было малютки, мы только год, как были обвенчаны с Артуром. Он ездил ликвидировать свои дела в Новый Свет. Я не желала расставаться с ним хотя бы на несколько недель и охотно решилась но трудный и скучный путь через океан. Всем известна ужасная катастрофа, случившаяся с «Королевой Мод», в числе пассажиров которой была я и мой муж. Это случилось на рассвете, когда все спали. Конечно, сонное состояние увеличивало опасность, но вместе с тем и притупляло сознание ее, так что многие считали действительность за продолжение тревожного сна. Оставшиеся в живых провели около восьми часов на боковой поверхности корабля, так как судно как бы повалилось набок и так погружалось в воду. Эти восемь часов, пока часть пассажиров не слизнуло море, другую же не приняло небольшое угольное судно, подоспевшее на помощь, были, конечно, ужаснее многих лет каторги, на которую впоследствии был осужден капитан. Был бы великолепный случай наблюдать эгоистическую, трусливую, героическую сущность
Казалось. наша жизнь потекла нормальным и счастливым течением даже еще более счастливым, если бы это было возможно, после пережитой опасности. Рождение ребенка сделало еще крепче нашу любовь, но и увеличило мое беспокойство. Почему-то сегодня после трех лет я все вспоминаю с такою ясностью, будто это было только вчера. Вчерашний сон навел на меня эти воспоминания, не отгоняя именно того, избавиться от которого стремлюсь я всего сильнее.
7-го июля.
Я уговорила Артура с утра отправиться на гребные гонки. Конечно, в этом нет ничего удивительного, — он сам, как англичанин, понимает любовь к спорту, но его тревожит мое волнение. Я могу часами просиживать на морском берегу во время купанья. Будь я старше, многим я показалась бы женщиной, лишенной стыда и обуреваемой распутным воображением. Я сержусь, когда мужские фуфайки не оставляют рук обнаженными. Я везде ищу темного полумесяца. Может быть, это мания, но мне кажется, что когда я найду того человека, я успокоюсь, я все и навсегда позабуду. Я нарочно завела очень сильные бинокли, сославшись на увеличившуюся будто бы близорукость. И я не всегда умею скрыть от Артура мое волнение, которое с каждой неудачной попыткой не уменьшается, а даже словно увеличивается. Ни веселые берега Темзы, разбиваемой легким ветром, ни нарядная публика, ни пестрые флаги участвующих в гонках, — не достигали моего зрения. Только ряд рук, блестящих от испарины, смуглых, белых, розоватых, гладких и покрытых волосами, напряженных и спокойных — вот все, что передавал мне мой бинокль и что я запомнила, будто мозг мой обратился в фотографическую пластинку. Я даже не видела лиц гребцов, боясь поднять глаза выше верхней части руки. При виде полумесяца я бы пристально взглянула, я бы запомнила того, на кого я должна направить всю свою тревогу и ненавистную тягость. А так мне казалось, что все эти руки меня обнимали там, на корабле.
«Едем домой, Артур», сказала я тоскливо.
— Все равно. Я устала.
«Ты стала нервна… может быть, ты что-нибудь чувствуешь».
Бедный Артур, кажется, думает, что я готовлюсь снова стать матерью. Если бы он знал нестоящую причину моего беспокойства. Я позабыла сказать, что мы никогда не говорим с Артуром о гибели «Королевы Мод», будто условившись не будить трагических воспоминаний. Когда однажды, года два тому назад, я начала было говорить об этом, на глазах у Артура показались слезы и он промолвил: «маленькая Кэт, я знаю, что ты мне спасла жизнь, но довольно об этом». Боясь сама расспросов, я не стало допытываться объяснений мужниных слов.
9-го июля.
Артур только что вернулся из города, когда я с малюткой гуляла в саду. По обыкновению мы осматривали кусты роз, наблюдая новые распустившееся цветы. Девочка была в белом платье с голыми колонками и всплескивала руками, когда замечала только что раскрытый бутон. Лениво по небу ползло облако, похожее на большой лохматый полумесяц. Вдруг крошка не запрыгала, не
«Мама Кэт».
— Что, милая, — спросила я, отрываясь от облака.
Протягивая вперед тоненький пальчик, девочка указала мне на огромную черную розу.
— Нужно сказать папе, он все время ждал этого цветка!
— Да, крошка, идем к папе, — сказала я, беспокойно озираясь на небо.
Девочка, семеня ножками, болтала:
«Мы ему расскажем, да? и прямо проведем в сад, пусть сам увидит».
— Да, да, мы так и сделаем.
Артур, очевидно. только что обтирался и собирался менять рубашку. Увидев его в зеркале, я остановилась, потом вдруг бросилась и прильнула к его руке, где темнел коричневый полумесяц.
«Кэт, Кэт, что с тобою», — шептал он, показывая глазами на крошку.
— Если б ты знал, как я сегодня счастлива, Артур.
«У папы на руке тоже черная роза, только она еще не распустилась. Правда, мама Кэт».
— Правда, моя девочка, правда. И еще правда, что твоя мама Кэт — очень глупая. Глупее тебя пожалуй.
Я не объяснила Артуру своего порыва, но действительно: как глупо, что я не видела никогда своего мужа при свете раздетым. Я бы избавилась от многих мучений и тревог, я бы знала, что я ему не изменила, ни разу, ни разу. Конечно, и в тот час, когда я была готова погибнуть, я бессознательно узнала объятья, такие родные, моего Артура. Странно только, что потом, в объятьях мужа я не узнавала тех чьих-то рук с темным полумесяцем на бледной коже…
Федор Сологуб
«Под сводами Утрехтского собора…»
Михаил Кузмин
Летние стихи
«Тени косыми углами…»
«Расцвели на зонтиках розы…»