Стрелочники истории. Дилогия
Шрифт:
– Знаю, но Шибалин сказал пока не сильно высовываться. Типа, враг не дремлет, и все такое, потому конспирация и еще раз конспирация. Берем только то, что плохо лежит.
– Не, неправильно это! Нужно брать то, что хорошо лежит! – ответил Серега.
– Всему свое время, с возвращением, Сергей. – Шибалин тоже подкрался незаметно. – Ну как там?
– Валерий Петрович? Здравия желаю! – Серега вытянулся.
– Вольно, майор. Здесь все свои. Рассказывай.
– Отработал, обучил троих открывать портал. Точнее, открыть то они еще до моего прихода умели, просто у нас на портале ворота стоят, а «окно» в твердом не открывается, вот у них вроде бы ничего и не получалось. Но все равно – нашли какую-то дырочку в досках и каждую ночь за нами подглядывали. Единственное, я их двигать «окошко» научил. Кстати, когда мы открываем окно под Торжком – все время видим нетронутый лес. Только земля слегка истоптана, а на самом деле там за «зеркалом» целый институт отгрохали, всю территорию обнесли колючкой и пути уже подвели. Сейчас они в своей реальности обследуют те точки, на которых у нас окна расположены.
– Ну, и?
– Нашли! Правда, всего одно окно в юрский период. Точнее, это даже не окно, а совсем мелкая дырка – только-только карандаш просунуть…
– Или антенну?
– Как раз про антенну все и подумали. Одно из заданий для меня: завтра в полдень высунуть в нашу дырку радиомаячок, а они будут пытаться поймать этот сигнал.
– Когда нам Фролов людей подкинет? Учителя нужны, инженеры.
– Да, с людьми, Валерий Петрович, не все так просто. Как оказалось, враг действительно не дремлет. Какие-то слухи просочились за рубеж. Нашу военную базу в 93 году, откуда к нам составы идут, обложили со всех сторон. Но, к счастью, остались нужные люди на ключевых постах. Сейчас база закрыта от всех посторонних. Для армейцев она официально передана ФСБ-шникам, для ФСБ, из тех, что не в курсе, по прежнему – числится за министерством Обороны. Но даже не все из работающих на самой базе, знают реальное положение вещей. Для всех тут особо секретный объект государственной важности. Само собой, вокруг крутятся разные люди. На подходах то и дело любопытных снимают, а уж что внутри вагонов творится! Вроде бы со спецами для товарища Сталина! Вы думаете, почему Фролов всех людей транзитом через силур в 41 год гонит? Причем так быстро, чтоб они и очнуться у нас не успели? Да потому что там казачков засланных – чуть ли не каждый пятый. Вроде бы и отбирают-проверяют в 93 только через знакомых, а все равно пролезают. Но в 41-ом идет тотальная проверка, а уж потом распределение – кого куда. Это пока наше счастье, что враги не в курсе про невозможность возврата и про потерю сознания при первых переходах! Потому и здесь Фролов настаивает – самим не светиться и с крупными акциями не высовываться. Есть «официальный» пункт перехода в иную реальность, по которому утечка уже ушла, ну так уж случилось, вот пусть все, кто про нее узнал, туда и лезут. Там их ждут.
– Я в курсе, – ответил Шибалин. – Мне он постоянно твердит тоже самое, правда, без твоих подробностей. Про угон вертолетов сказал, – сначала только присматриваться. А когда облюбуем что-либо, доложить – его друзья подготовят схему экса и его прикрытия.
Северо-запад Белоруссии 17 сентября 1941 года
За неделю отряды партизанской Армии полностью освободили от фашистов прилегающую к железнодорожной ветке территорию. В том числе райцентр Понятичи и старые заводские поселки – Бытошь, Старь, Ивот с прилегающими селами. Это не было стремительным «набегом», партизаны аккуратно обкладывали гарнизоны, обрезали связь, а затем решительным штурмом брали населенные пункты. В результате – на территории в десятки квадратных километров в глубоком тылу врага восстанавливалась государственная власть, открывались школы, дома культуры, заработали некоторые предприятия, и даже издавалась газета «Партизанская правда». И все это – при многократном превосходстве немцев в людях и технике, при отсутствии у партизанских соединений тяжелого вооружения и авиации. В обороне "партизанской республики" заметную роль играли два импровизированных бронепоезда, с двумя гаубицами и двумя зенитками «Ахт-ахт». Первый был передан из Силура, второй собрали сами из отремонтированных вагонов и платформ. Эти же бронепоезда использовались для перемещения своих сил внутри освобожденного района и для перевозок снаряжения, боеприпасов, продуктов питания.
Благоприятствовало партизанам географическое положение. Немногочисленные дороги и тропы, ведущие в партизанскую республику, были плотно заминированы и находились под усиленным контролем застав и наблюдательных постов. О прочих направлениях позаботилась сама природа: из-за топких болот границу невозможно пересечь ни техникой, ни даже пехотой. Но Залогин на этом не успокоился: раскинутая сеть агентурной разведки стала приносить свои плоды, особенно после проникновения агентов в немецкие учреждения. Тут были разные люди – и молоковоз, собирающий молоко из сел для маслозавода, и полицейские, и даже некоторые старосты сел, включая бургомистра Вилейки, расположенного недалеко от Молодечно.
Торжок, 17 сентября 1237 года (вересень 6746 год)
Промзона под Торжком разрасталась. Афанасьев щедрой рукой распределял переселенцам по 6-8-10 соток под жилье в пределах рабочего поселка, ссужал подъемные и народ строился. Лес, попавший на участки, безжалостно выкорчевывался, деревья прямиком шли на лесопилку – обрезались корни, ветки, сортировались и под навес: на просушку до следующего года. Крупные ветви, корявые стволы, пни – складировались отдельно, в дальнейшем они будут переработаны на рейки, бруски, дощечки – для окон, рам, ящиков на стеклозавод. И даже опилки уйдут в дело – на бумагу, стружки – как наполнитель ящиков с хрупкой продукцией стекольного завода. Местные даже жаловались – совсем ничего не остается на дрова.
Откуда коренья? Кто-то из умельцев-переселенцев предложил хитрый способ валки деревьев, чтоб на будущем огороде не мучились с пнями: дерево с одной стороны подкапывают, всего пару ковшов экскаватора, затем любитель-древолаз заводит в верхнюю часть ствола трос, а трактор выворачивает дерево из земли и оттаскивает в сторону. А уж поваленное дерево всяко проще распилить и обработать.
Строительство шло ударными темпами: едва территорию освободят от кустов и стволов, бульдозер тут же начинает разравнивать, одновременно экскаватор роет котлован под фундамент, Попутно подъезжают самосвалы, засыпая торфом остальную часть – и участок под усадьбу вчерне готов! В тот же день по углам котлована вываливают крупные валуны, под будущие стены – устанавливается опалубка и заливается щебнем с бетоном. За ночь фундамент схватывается. На следующий день бригада местных плотников собирает дом из заранее заготовленного бруса. К вечеру – можно заселяться. И таких бригад работало несколько, ибо если в августе с мастеровым людом была напряженка, то к середине сентября местные крестьяне, собравшие урожай, валом повалили на стройку: ведь тут хорошо платили, Афанасьев денег не жалел – хотел до холодов заселить переселенцев, коих вместе с женщинами и детьми перевалило далеко за две тысячи.
На самой промзоне работы тоже было непочатый край. Строилась верфь под самоходные баржи, стекольный завод вышел на полную мощность, сама промзона разрасталась за счет прибавления литейки, кузнечного цеха, складов, амбаров, вспомогательных мастерских. На промзоне в основном трудились переселенцы из 41 года. Местные если и устраивались, то пока на неквалифицированных работах: подать, принести, утащить, сколотить ящик. И постоянно пугались самовертящихся механизмов, сверкающих дуг электросварки, ездящих туда-сюда автомашин и погрузчиков. Не все, правда, но большинство. Крестились, плевались, но… работали. Ибо очень хорошие деньги положил новоявленный князь за не такую уж и тяжелую по местным меркам работу. Чуть дальше в стороне, на другом берегу Тверцы шло строительство аэродрома: ангары, мастерские, бензохранилище, казарма, причал для гидрика и взлетно-посадочная для нормальных самолетов с колесами.
В ангарах крутились авиатехники, включая нескольких пленных немцев. Из кусков мессеров, с разграбленного Лепельского аэродрома, умельцы пытались собрать нечто, на чем можно было бы взлететь. Главное, в наличии имелись все детали для нескольких самолетов, а собрать хотя бы один действующий – пока никак не получалось. Впрочем, тут Афанасьев события не форсировал. Самолет, это такая вещь, в которой можно пренебречь временем, лишь бы выиграло качество.
Школа еще толком не приступила к работе – весь сентябрь из-за огромной разницы по уровню подготовки шло постоянное перетаскивание учеников между классами – при приеме ориентировались на возраст, а он в средневековье ни о чем не говорит. Да даже между переселенцами великовата разница между деревенскими и городскими школьниками. Сказывалась и острая нехватка учителей. Часто ученикам-переселенцам из старших классов приходилось самим садиться за учительский стол и преподавать азы своим средневековым ровесникам. Тем не менее, Афанасьев загорелся строительством при школе нечто вроде ПТУ для местных жителей совсем не школьного возраста. Дважды прошелся по силурийским поселенцам, включая выздоравливающих, в поисках бывших учителей и недоучившихся студентов, увы – кто и был из «образованных», предпочитали трудиться на промзоне или в «армии» офицерами, остальным красноармейцам – впору самим за парты садиться. При таком остром дефиците ИТР мало народу стремилось в педагогику.
Прибывающие в «командировку» командиры рот и сам Шибалин пытались отговорить:
– Куда ты гонишь? Нужно про грядущее нашествие Батыя думать, а ты школы затеял.
– В том то и дело! – восклицал Афанасьев. – Что побьем татар – нисколько не сомневаюсь, но то что все обойдется малой кровью – не верю. Ибо нас слишком мало, а татар много. Кому потом достанется индустрию поднимать? Неграмотным мужикам? Они поднимут… В лучшем случае, все, что тут построено, будет быстро забыто, в худшем – наши станки начнут крутиться в англиях и франциях, а Россия опять не у дел. Будет до скончания веков лаптем щи хлебать! Сейчас нужно процесс наладить и запустить, пока время есть. Потом будет некогда.
– Мда… Был нормальный командир, а стал… – задумчиво пробормотал Шибалин.
– Ты договаривай, Валерий Петрович. Кем стал?
– Не бери в голову… Может ты и прав… Все мысли только о княжестве…
– Не о княжестве, о Руси в целом!
Неизвестно где, вторая декада сентября силурийского периода палеозойской эры
Третий день Серега метался между дырой в юрский период и порталом в 41 год: с подачи научников пытались наладить связь через «другую реальность». В 41 согласовывал частоты, затем в «Юре» ставил опыт. Потом опять к 41-у – узнать результат, уточнить новые данные и все повторить. Если бы результат изначально был нулевой, то тогда б это мучение и закончилось: хоть дырки открылись в юрском периоде, но время или реальность другие. Беда была в том, что сигнал ловился, но очень неустойчиво. Сплошные обрывки. Значит и оттуда, и отсюда «дырки» выходят в одну реальность и, главное, в одно и то же время. Но «там» они расположены очень далеко друг от друга. И ни Сереге, ни научникам никак не удавалось определить не то, что расстояние, а даже направление. Дырки тонкие, локатор не просунешь, экран за антенной не повесишь.