Стрелок-2
Шрифт:
— Как тебе зовут, любезная? — осведомился он.
— Ирма, — с легким акцентом отозвалась та.
— Чухонка?
— Да.
— Видишь ли, Ирма… — начал Григорий, осторожно подбирая слова.
— Вас двое? — перебила его жрица любви. — Это будет стоить дороже.
— Не совсем так, — ухмыльнулся он. — Нашему товарищу нужна, некоторым образом, помощь…
— Этому мальчику?
— А тебе его возраст — помеха?
— Нет, но он сильно пьян. Может не получиться. Деньги вперед.
— Сколько?
— Рубль.
— Сколько?!
— Я сказала — рубль!
— Полтину,
— За полтину вы можете любить его сами.
— Восьмигривенный!
— Ладно. Мальчик совсем юн и много выпил. Хватит и восемьдесят копеек.
— Вот и отлично, — усмехнулся студент и собрался кликнуть полового.
— Зачем? — остановила его жрица любви.
— Так надо же номер…
— Зачем вам тратить деньги еще и за номер? Лучше добавьте до рубля, а я все сделаю здесь.
— Как «здесь»?
— Очень просто. Вы выйдете на недолго. Ну, или заплатите.
— Э, нет, — замотал головой Максим. — Я снаружи постою.
— Я тоже, — с лёгким сожалением в голосе отозвался Гриша.
— Как хотите, — пожала плечами Ирма и задернула за друзьями занавеску.
Некоторое время они молча курили, внимательно прислушиваясь к происходящему внутри кабинета. А вокруг них жизнь кипела ключом. Совсем рядом, за стенкой, надрывалась гармошка. В другом кабинете кто-то визжал, будто его резали. Мимо несколько раз проносились понимающе улыбавшиеся половые с заказами. Вскоре всё закончилось, и приятели вернулись на свои места. Протрезвевший Аркаша с выпученными глазами сидел в уголке, а жрица любви, деловито поправив корсаж, налила себе полную чарку и, одним махом опрокинув её в рот, закусывала жареной рыбкой.
— Красивая ты девка — Ирма, — не то хваля, не то осуждая, заметил Максим. — Как же тебя угораздило-то?
— Приданое надо, — философски отвечала проститутка, не переставая жевать.
— Какое ещё приданое? — изумился мастеровой. — Кто же тебя замуж такую возьмет, али дома не знают, чем ты тут промышляешь?
— Почему не возьмут? — невозмутимо пожала плечами потенциальная невеста. — Вот скоплю на две коровы, вернусь домой и выйду замуж. У нас все девушки так себе на приданое зарабатывают.
— И женихи что же — знают?
— Конечно, знают.
— И не попрекают потом?
— За что? — искренне удивилась Ирма. — За то, что корову заработала?
Не выдержав последнего пассажа, Григорий согнулся от хохота и, упав на диван, от полноты чувств хлопнул себя по ляжкам. Максим какое-то время потрясённо молчал, пытаясь осмыслить услышанное, а затем махнул рукой и присоединился к смеху товарища.
— Если господа больше ничего не желают, я пойду? — осведомилась проститутка, обнаружив, что еда на столе закончилась.
— Ступай, голубушка, — хихикая, замахал руками жизнерадостный студент. — Мы тебя более не задерживаем!
Мастеровой тоже покачал головой, видимо, решив, что не желает вкладываться в будущее крепкое чухонское хозяйство.
— А ты, Аркаша?
Только что лишившийся невинности гимназист проводил первую в своей жизни женщину мутным взглядом, после чего, видимо, припомнив подробности произошедшего, выскочил из-за стола и опорожнил на пол желудок.
— Славно погуляли, — покачал головой Максим.
Перед обедом в камеру, где сидел Дмитрий, привели ещё одного «постояльца». Молодой человек в хорошем костюме с тонкими чертами лица и аккуратным пробором на голове был похож на приказчика или мелкого служащего и только его скользкий взгляд мог насторожить внимательного наблюдателя.
Верный себе Кот поначалу не обратил на вошедшего никакого внимания, давая тому самому проявить себя. Некоторое время послонявшись с независимым видом по камере, тот понял, что место ему выделять не собираются, и решил действовать самостоятельно. Внимательно ознакомившись с обитателями и, отметив для себя могущих быть опасными, он скоро выбрал жертву. Молодой мастеровой с щегольскими усиками, начинающими сливаться с покрывающей щеки густой щетиной, сидел, поджав ноги, на нарах, и штопал себе рубаху. На первый взгляд, всё было правильно. Имей сиделец вес, он бы поручил починку кому-то из нижестоящих, благо в последних не было недостатка. Так что новичок, придав себе ещё более внушительный вид, решительно двинулся завоевывать место под солнцем.
Будищев, будучи занят ремонтом, не сразу обратил внимание на идущего к нему арестанта. Рукав ему порвали ещё во время задержания, но за починку он взялся только сейчас. Не хотел показывать, что у него есть игла. Вообще, отношение полиции к арестантам поначалу его очень удивляло. Никто и не подумал забрать у него иглу или ремень, хотя было очевидно, что их можно использовать как оружие. Не стали изымать и лежащие в кармане несколько монет. Поначалу он думал, что это благодаря заступничеству Ефима, но оказалось, что в нынешних тюрьмах это всё разрешено. Имея деньги, можно было купить у регулярно приходившего разносчика продукты или какую-нибудь нужную в быту мелочевку. Заказать у хожалого чайник с кипятком. В общем, как и везде — человек со средствами имел куда больший вес, нежели без таковых.
Дмитрий скреплял разошедшийся шов крупными стежками, размышляя при этом, что, будь он дома, попросил бы заштопать Стешку. Хорошо относившаяся к нему девушка ни за что бы ни отказала и исправила прореху куда быстрее и аккуратнее. К тому же, наверное, ещё бы и постирала. Подумав об этом, он невольно вспомнил свой приход в дом, когда дочка Акима Степановича стирала и он застал её в мокрой сорочке на голое тело. Странно, на воле его куда больше привлекли пышные формы служанки Барановских — Глафиры — или крепко сбитой хохотушки Аксиньи, но в заключении мысли его все чаще возвращались к дочери хозяина квартиры.
— Слезай, дядя! — раздался совсем рядом чей-то голос, но замечтавшийся Будищев не сразу понял, что обращаются к нему.
— Слезай, говорю! — повторил новичок уже с угрозой.
Это была его вторая ошибка. Обычно местные уголовники, когда пытались что-то отжать у сокамерников, говорили подчеркнуто любезно, можно даже сказать — приторно вежливо. Так что этим он сразу продемонстрировал всем заинтересованным лицам свою неопытность.
Первая ошибка заключалась в том, что он вообще неправильно выбрал жертву.