Стрелок-4
Шрифт:
— Из чего же, позвольте спросить? — не унимался Петр Викторович. — Из револьверов?
— Зачем же, — усмехнулся Дмитрий, — из пулеметов.
— Вашей с Владимиром Степановичем конструкции! — с непередаваемым сарказмом воскликнул оппонент и, обернувшись к двоюродному брату, добавил, — учись устраивать дела, мой дорогой!
— Нет, — невозмутимо покачал головой Будищев. — Мои будут тяжеловаты. Хотя за основу можно взять и их конструкцию. Почему нет.
— Но вы сказали, не скоро? — вычленил главное в его ответе Можайский.
— Видите ли, господин капитан первого ранга, — сочувственно развел руками подпоручик. —
— Силовой набор из сосны, обшивку из парусины.
— Нет, это не годится, — покачал головой Дмитрий. — Можете достать бальзу?[3]
— Что, простите?
— Бальзу. Дерево такое очень легкое. Кажется, из Южной Америки.
— Что-то слышал, — задумался Можайский.
— И обшивка лучше всего шелковая, пропитанная лаком, — продолжил неожиданно увлекшийся Дмитрий. — Кроме того, одно крыло не самый оптимальный вариант. Лучше два поменьше, одно над другим. Паровой двигатель не годится…
— А какой годится?
— Внутреннего сгорания, работающий на бензине. Примерно вот такой в разрезе.
С этими словами Будищев взял в руку грифель и изобразил на доске примерную схему четырехтактного двигателя, известного ему еще по урокам физики.
— Зажигание от магнето, — продолжал Дмитрий, — горючая смесь готовится в карбюраторе.
— Любопытно, — с интересом посмотрел на рисунок Петр Викторович, — кажется, общий принцип работы получается такой как у двигателя конструкции господина Отто?
— Да. Только работает не на светильном газе, а на бензине. Это самая легкая фракция при перегонке нефти.
— Я знаю, — мягко улыбнулся промышленник. — Довольно сложный механизм у вас получился. Одни клапана чего стоят.
— Можно и без них, — пожал плечами Будищев и рядом с первым рисунком появился второй, уже двухтактного двигателя.
— Как интересно! И что же, при такой конструкции и двигателе летательный аппарат сможет делать все то, о чем вы говорили с господином Можайским?
— Нет, конечно. Но полететь он, пожалуй, сможет.
— И как прикажете его использовать?
— Для начала устраивать показательные полеты для интересующейся прогрессом публики. Затем по мере накопления опыта и денег строить все более мощные и совершенные самолеты. Со временем они смогут летать все выше и быстрее, тогда можно будет подумать и над практическим применением.
— Как вы сказали? — воскликнул, раздувая ноздри от гнева, Можайский. — Перед публикой выступать?!! Мне, морскому офицеру? Вы, милостивый государь, отдаете себе отчет, кому вы это предложили?
— А вы думаете, вам казна денег даст? — пожал плечами ничуть не смутившийся Будищев. — Тем более что ни на что другое ваш «паровоз» пока не годится.
— Полно, господа, — поспешил встать между ними Барановский. — Не стоит так горячиться!
Подобные споры были не редкостью в их квартире. Изобретатели народ своенравный и самолюбивый, а потому вспыльчивый. Но гостеприимные хозяева умели гасить конфликты. К тому же ссориться при дамах последнее дело, а Паулина Антоновна со Стешей и Глафирой уже закончили накрывать на стол. За обедом Можайский немного оттаял, воздав должное кулинарным способностям хозяйской кухарки, и уже не так сердито поглядывал
[1]Асклепий — бог врачевания у древних греков.
[2] Резиновых палок в те далекие времена на вооружении полиции не было, но служители правопорядка в случае надобности прекрасно обходились ножнами холодного оружия.
[3] Бальса или Охрома — дерево семейства Мальвовых с очень легкой древесиной. Авиамоделисты часто называют ее «Бальзой».
Глава 7
Старый особняк графов Блудовых знал лучшие дни. Когда был жив граф Дмитрий Николаевич, в нем устраивались регулярные приемы и даже балы. В нем гостеприимно принимали множество людей от министров и генералов, до светских львиц и модных литераторов. Здесь бывали братья Тургеневы, Дашков, Вигель, Карамзин и даже Пушкин, впрочем, в те далекие времена его еще никто не называл «нашим всем». Увы, это все в прошлом и нынешний владелец дома давно сдает большую его часть под квартиры, а сам ютился в нескольких комнатах, в которые собрали мебель со всего дома, лишь напоминающую редким теперь посетителям о прежнем блеске.
Однако нынешнему гостю, вольготно расположившемуся в кресле, не было дела до минувших дней. Он из тех кто живет настоящим, а мысли его стремятся еще дальше, а потому не будет большим преувеличением назвать его «будущим России».
— Я позвал вас Дмитрий, чтобы обсудить известное нам обоим дело, — глухо проронил хозяин дома, без малейшей приязни, разглядывая молодого наглеца.
— Слушаю вас, ваше сиятельство, — почтительно отвечал Будищев, устраиваясь поудобнее.
— Как известно, ваше происхождение, а более всего людская молва связали наши имена вместе. Не могу сказать, что меня это радует, но есть люди, которые отчего-то прониклись интересом к вашей судьбе и принимают в ней самое живое участие.
Лицо подпоручика не выразило в ответ ничего, кроме вежливого внимания, что еще больше разозлило старого графа. «Вот ведь нахальный байстрюк!» — с досадой подумал он, — «решается его судьба, а он сидит так, будто и без того весь мир у него в кармане».
— В первую очередь, это, конечно, моя сестра, но не только, — продолжил так и не дождавшийся реакции граф Вадим Дмитриевич. — Каким-то непостижимым для меня образом, с ходатайством за вас выступают и княгиня Юрьевская и цесаревич Александр. Право, за всю жизнь мне не приходилось видеть столь своеобразного альянса. Не постигаю, как вам удалось понравиться и тем, и другим?
— Я обаятельный, — скромно улыбнулся Будищев.
— Вы просто пшют [1], - почти простонал граф. — Вам предстоит войти в нашу семью, унаследовать мой титул, имя и положение, а вы изволите насмехаться над старым человеком, жизнь которого перед тем совершенно отравили!
— Вадим Дмитриевич, — с трудом скрыл зевок подпоручик. — Может быть, вы все-таки перейдете к делу?
— Что же, в одном вас нельзя упрекнуть, — вздохнул Блудов, — вы человек дела! Вероятно, так и должно быть. Наступают новые времена а вместе с ними приходят новые люди с иными идеями. Но прежде чем признать вас, я хочу быть уверен, что вы не опозорите меня и моих предков. И буду откровенен, меня иногда просто ужасает то, что я слышу о вас…