Стреломант. Дилогия
Шрифт:
В итоге Ника остановилась только метров через пятьсот, не раньше. Затормозила возле нескольких особенно огромных острых скал, наклонно торчащих из земли, будто неправильно выросшие клыки в челюсти, развернулась ко мне, и, с восторженным придыханием заявила:
– Вот!..
Я бегло осмотрел окружение. Ничего в нем не напоминало агат даже отдаленно. Мы стояли в окружении нескольких скальных отломков, каждый размером с небольшой дом.
– Что именно "вот"? – спросил я, закончив с осмотром и не найдя ничего не то что похожего на агат, а даже ничего, что привлекло бы мое внимание.
– Ты дурак? – вздохнула Ника. – Ты не видишь?
– Нет. – честно признался я. – Что именно я должен видеть?
– Ох…
Ника
Именно возле этой скалы Ника и остановилась, приведя меня сюда.
Скала отозвалась глухим стуком.
Несмотря на то, что не должна была отозваться вообще.
– Агат! – довольно заявила Ника, еще раз для верности стукнув. – Теперь видишь?!
Я нахмурился и пошел вокруг скалы, закладывая дугу побольше, чтобы рассмотреть ее во всех подробностях. Скала торчала из земли так, словно была окаменевшим земляным червяком циклопических размеров, который начал было вылезать на поверхность, сдох по пути, да так и окаменел. Только для червяка непонятное образование было слишком правильного, какого-то прямоугольного, пусть и со скругленными углами, сечения.
Впрочем, для скал такое сечение характерно еще меньше. Скалы они такие… Случайные. А эта штука больше походила на что-то рукотворное, что просто находится здесь так давно, что уже успело обрасти землей, на которой в свою очередь выросла трава и даже какие-то попытки кустарника. Природа не терпит ничего ровного, ничего симметричного, ничего правильного. Природа хаотична и случайна, особенно такие вещи, как скалы, и, тем более, скальные отломки. Само по себе название "отломок" крайне редко подразумевает, что конец этого образования будет тупым, а не острым.
А эта псевдо-скала нависала над землей как раз тупым, словно обломанным концом. Но на самом деле его никто не обламывал. Просто это никакая не скала, это что-то рукотворное.
И я убедился в этом, когда практически подошел к тому месту, где скала заканчивалась. Я прошел мимо колеса.
Огромного, когда-то бывшего высотой в мой рост, сейчас напрочь сдутого колеса, наполовину погруженного в землю. Рядом с ним было еще одно такое же, тоже сдутое намертво, но засевшее уже не так глубоко – всего на четверть глубины. А все, что выдавалось вперед дальше колеса, на добрых три метра – было огромной кабиной.
Я дошел до конца скалы, сделал еще двадцать шагов, и только после этого развернулся, глядя на огромную машину спереди.
Она и вправду была огромна. Метров шесть в ширину и три в высоту только в районе кабины, а где-то дальше она еще и увеличивалась в габаритах, будто распухала, становясь похожей на кеглю для кегельбана. Половину высоты морды занимала огромная решетка радиатора, защищенная мощными силовыми бамперами, над и под ней располагались несколько огромных фар, даже, скорее прожекторов. Над всем этим виднелось узкое лобовое стекло кабины, явно не предназначенное для того, чтобы обеспечивать большую обзорность, уж скорее сделанное для того, чтобы в получившуюся щель, будь стекло разбито, было как можно труднее пролезть.
Машина торчала из земли, будто ее ухватили за заднюю ось и затащили в нору огромного крота. Перед был нелепо задран, левое переднее колесо из первой пары висело в воздухе, в то время как оба правых наоборот были закопаны в землю.
Судя по тому, что я видел, под землей находилась еще как минимум половина этой гигантской, многотонной махины. А то, что осталось на поверхности, явно лежит здесь не первый год – краску кое-где ободрало ветром и песком до голого металла, на котором уже выступили точечки ржавчины, во все возможные и невозможные впадины нанесло грунта, из которого проросли растения, а с того боку, где колесо висело в воздухе, под днище намело целую кучу песка, которая
Да, если не присматриваться, особенно спереди, это действительно было похоже на бесформенную, торчащую из земли под непонятным углом, скалу.
Впрочем, если знать, что это машина, ее положение становится еще более непонятным.
Ника подошла ко мне и встала рядом, тоже глядя на глазеющую в небе бронированную морду.
– Удивительно, правда? – выдохнула она.
– Не то слово. – признался я, хотя и не испытывал ее благоговения. – Что оно здесь делает? Что это вообще? Я таких раньше не видел.
– Это же агат! – снова завела старую песню Ника. – Ты что, из деревни?
– Ника, агат это камень! А это, – я ткнул пальцем, – Хренов тягач на несколько тысяч лошадиных сил!
– Все же ты из деревни. – вздохнула Ника. – Агат это аббревиатура. Автономный Гарнизонный Атакующий Транспорт. АГАТ. Ну, не вспомнил?
– Ника, я и не вспомню! – я взмахнул руками. – Давай как всегда, с самого начала, что за АГАТ?
– Ты же сам видишь – машина. Большая машина, которая пропала пять лет назад.
– Ага. Ну, машина, дальше что? Почему ты реагируешь на нее как на торт с зефирками?
– Не люблю зефир. – Ника оттопырила нижнюю губу.
– Ника!
– Ла-а-адно. – протянула Кровавая, возвращаясь к теме разговора. – АГАТ был очень амбициозным проектом пять лет назад. Тогда в обществе поднялся интересный вопрос – могут ли технологии людей, хотя бы в теории, противостоять даргам без привлечения реадизайнеров? Технологии развивались, оружие становилось все мощнее и убойнее, и, в конце концов, это вылилось в проект АГАТ. Предполагалось тестовое создание одной такой машины, которая станет заменой караванов экспедиционных групп. АГАТ это бронированный автопоезд из двух прицепов и тягача, который являет собой небольшой движущийся город, по сути. В нем есть запас воды и еды не несколько суток, медкабинет, душевые и туалеты, разумеется, спальные места на двадцать пять человек, а именно столько составляет его экипаж, оружейную, мастерскую для починки оружия, само собой, кухню и прочая и прочая и прочая. Не говоря уже о внешнем оружии самой машины, способной нести очень весомые калибры, даже покруче того, что ты навидался в фурах экспедиционных групп. Добавь сюда мощнейшее бронирование, охренительную силовую установку на практически вечном миниатюрном ядерном реакторе, всяческие системы активной и пассивной безопасности вроде самодиагностики и подкачки сдутых колес, не выходя из кабины… В общем и целом, проект АГАТ должен был показать, способны ли люди на данном этапе развития создать то, что позволит не просто держать оборону от даргов, а начать полномасштабное наступление на них. Если бы проект удался и тестовый образец показал свою эффективность, сейчас такие АГАТы въезжали бы прямо в гнезда даргов, поливая все вокруг себя огнем и свинцом, и зачищая их до основания, после чего внутренний гарнизон за неполный час возводил бы защитный периметр, образуя по сути крошечный ресурсный поселок, только не обязательно с целью добычи ресурсов. Скорее с целью не дать даргам занять гнездо по-новой, они это любят.
– Но для этого было нужно, чтобы в экипаже не было реадизайнеров. – я кивнул. – Но в чем вообще смысл? Почему вообще появилась необходимость придумывать машину для борьбы с даргами без реадиза? Ведь это и есть основное оружие против них!
– И основной способ привлечь даргов, не забывай. АГАТ предполагался как машина, которая за счет полного отсутствия в ней активной праны не будет привлекать даргов вовсе. Вернее, будет, конечно, но не больше, чем простой поезд, полный простых людей. На них тоже совершают нападения, ну да не мне рассказывать тебе об этом, но крайне редко, буквально с той же частотой, что поезда сами сходят с рельс по той или иной причине.