Стрелы и пули
Шрифт:
— Слышал, но никогда не был. Если не ошибаюсь, он техно?
— Верно, техномир. Уровень развития, соответствует примерно нашим сороковым-пятидесятым годам двадцатого века.
— Ясно. Теперь второе. Что за груз вёз караван, который проводил Вит, и кто был заказчиком?
— Груз — лекарства: антибиотики, современная анестезия… у них сейчас идёт большая война, сам понимаешь, товар ходовой. Хозяин груза — одна тайваньская фармакологическая компания, мы постоянно с ними работаем. Заказчик — фирма "Кацман и Келлог", тоже постоянные партнёры, Вит на Лиарисе, общался только с ними.
— Проверенные клиенты, да?
— Да. Азиаты тут не причём, они сами в полном шоке, у них ещё ни разу не пропадал груз. Конечно, Гильдия выплатила страховку, но осадочек естественно остался.
— А что насчёт этих двух "К"?
— С ними сложнее. Наши
— Причина смерти?
— Отравление свинцом.
— Понятно. И какая доза?
— Две пули в грудь, одна в голову. Контрольный выстрел я полагаю.
— А второй?
— Пожар в доме, три трупа. Двое — слуги, третий, предположительно сам Келлог. Тела сильно обгорели, опознать достаточно сложно. На несчастный случай никак не тянет, слуги были связаны, а Келлог застрелен.
— Да уж… Ладно, ждите, завтра мы заглянем в ваш бордель. Ты останешься в Питере?
— Наверное. Признаться, я несколько выбит из колеи. Слишком стар уже для таких эскапад.
— Да брось прибедняться. К тому ж и Маринку негоже одну оставлять. Только смотри, Казанова, не смей в отсутствии мужа, соблазнять беззащитную девушку.
— Это она-то беззащитная? Скажешь тоже, делать мне больше нечего!
— Вот-вот, даже не думай.
— Ха, нашёлся ещё один защитник нравственности. Не понимаю только, как она умудрилась уйти от тебя к Виту. Вы же два сапога пара.
— Она молодец, всё правильно сделала. Ладно, пока. По возможности, буду держать тебя в курсе дела.
— И вам удачи. Марте привет.
Глава 3
Крах иллюзий
(Мир Лиарис, город Вулфгартен, столица Второй Империи, бункер членов правительства).
Опять стреляют. Стены дрожат, и лампочка на витом шнуре раскачивается словно маятник. Страшно. Очень страшно. Герда сидит на кровати, Франц, залез к ней на колени, девушка одной рукой прижимает братишку к себе, второй, машинально гладит по голове. Берта пристроилась рядом, она сопит и всякий раз громко взвизгивает, когда новый снаряд или бомба взрываются у них над головой. Похоже, враги, наконец, подошли так близко, что могут обстреливать бункер в упор. Герда как может, утешает перепуганных малышей, а сама мучительно гадает, сколько ещё осталось? День? Два? Снова взрыв, лампочка гаснет. Франц и Берта как по команде начинают громко реветь. Голос старшей сестры дрожит как заячий хвост, слова утешения звучат очень неискренне. Всем троим страшно. Очень страшно.
Только после внезапного отъезда Кая, Герда начала понимать, что вокруг происходит нечто плохое. Каждое утро девочка первым делом бежала в гостиную, к большой карте, висящей на стене, где адъютанты отца, педантично переставляли разноцветные флажки в соответствии с изменениями на фронтах. Славены, медленно, но верно теснили силесианцев по всем направлениям, а их Верховный Патриарх, Антон Сергеев, в своих ежемесячных обращениях к нации, требовал от каждого гражданина, убить не меньше пяти имперцев. В свою очередь, президент Лантийской Федерации, Джон Форрестер, гневно осуждал Силесианскую империю, за агрессию по отношению к Союзу Свободных Славенских Республик, демонстративно оказывая последним, помощь оружием и продовольствием. Взрослые говорили, что лантийцы в любой момент могут вступить в войну, и тогда империю ждёт полный крах. Герда не очень им верила, всё-таки враги были всего-навсего жалкими недочеловеками с нечистой кровью, но постепенно, волнение старших передалось и ей. А затем произошла катастрофа.
В тот вечер, девушка никак не могла уснуть. Утром она поссорилась с Бертой, которая взяла моду приходить в библиотеку и разрисовывать лежавшие там книги. Маму, подобные шалости только забавляли, сама она книг не читала и в библиотеке никогда не была, так что маленькая шалунья резвилась вовсю. Пришлось Герде самой, взяться за дело, и довольно резко объяснить сестрёнке, что та не права. Берта убежала в слезах, потом весь день дулась, как мышь на крупу. Герда по этому поводу сильно переживала и, наконец, поздно вечером решила пойти помирится. Она выскользнула из кровати, не одеваясь, прямо в ночной рубашке, поспешила в комнату к сестре, надеясь, что непоседа ещё не спит. Проходя мимо кабинета отца, девушка, увидев, что дверь слегка приоткрыта, решила зайти, пожелать любимому папочке спокойной ночи.
Отец спал в приёмной
Поколебавшись, она открыла плоский деревянный ящик из полированного красного дерева, лежащий сверху. Внутри, оказался огромный револьвер, неизвестной конструкции. Покрытый золотом и тонкой искусной резьбой он был изумительно красив. Герда, помня уроки Кая, вытащила оружие, откинула барабан, полюбовалась на идеальные отверстия пустых патронных камор, пощёлкала курком и, наконец, с сожалением вернула громоздкую игрушку на место. Закрыла ящик, потом отодвинула его в сторону. Под ним лежал толстый фотоальбом, обтянутый мягкой, искусно выделанной кожей, необычного, кремового цвета. На обложке красовалась серебряная табличка "Его Превосходительству, Имперскому Министру Пропаганды, Кристиану Андерсу, на память о посещении Исправительного лагеря Љ274". Герда задумалась. Отец вернулся из инспекционной поездки по Исправительным лагерям пару месяцев назад, весёлым и помолодевшим. Мать по этому поводу даже сказала, что он, наверное, просто катался на курорт в компании длинноногих девиц. Девушке стало очень интересно посмотреть на фотографии внутри. Она решительно отстегнула серебряную застёжку и открыла альбом.
На первой фотографии, были запечатлены массивные ворота, над которыми красовалась лаконичная надпись: "Vesto uol Garrens" — "Каждому по заслугам". На следующей странице, отец, широко улыбаясь, пожимал руку пожилому круглолицему мужчине в мундире внутренней полиции. Рядом стояли другие офицеры, которые также улыбались, самыми искренними улыбками. Подпись гласила: "Его Превосходительство, Кристиан Андерс, сердечно приветствует коменданта лагеря, штаб-майора Йозефа Брандта". Полюбовавшись немножко на своего любимого папочку, Герда перевернула страницу. На следующей фотографии, Его Превосходительство, позировал на фоне большой толпы штатских бастардов, сбившихся в плотную кучу. Мужчины, женщины, дети, с испугом смотрели в объектив фотоаппарата.
— "Интересно, — удивлённо подумала девушка, — чего они так боятся? Ведь с ними в лагере обращаются очень хорошо. Кормят, одевают, воспитывают. Дикари какие-то".
Она перевернула страницу и даже вскрикнула от неожиданности. На фотографии оказались всё те же бастарды, но теперь они стояли абсолютно голые, одежда грудами лежала у их ног. Женщины стыдливо прикрывались руками, дети плакали. — "Да что же это? Зачем? Так неприлично"! Цепенея от нехорошего предчувствия, девушка открыла новую фотографию. Теперь несчастные, сгрудились на дне большой ямы. Фотограф умело запечатлел их запрокинутые вверх, перекошенные от ужаса лица. На переднем плане стоял отец, почему-то с горящим факелом в руках. За его спиной, довольные солдаты, поливали людей в яме, мутной жидкостью из больших канистр. Герда обратила внимание, что один из мужчин, на заднем плане, пытается выпихнуть наружу, маленького ребёнка. Малыш судорожно цепляется ручонками за край, а стоящий над ним солдат, ухмыляясь, заносит для удара винтовку. Подпись: "Его Превосходительство, Кристиан Андерс, исполняет гражданский долг", резанула глаза. Уже понимая, что последует дальше, девушка перевернула страницу… Жарко пылает огонь, в яме корчатся сгорающие заживо люди. Папочка и комендант, радостно улыбаясь, стоят с бокалами в руках. Рядом в почтении замер денщик с открытой бутылкой игристого вина. Подпись: "Его Превосходительство, Кристиан Андерс, очищает землю от нечисти". Следующая фотография — большой бульдозер, зарывает яму… затем следующая… следующая… Онемевшими пальцами, Герда листает альбом, почти не различая деталей. Повсюду, довольный палач-отец, и его беззащитные жертвы. На одной из фоток, несколько молодых людей, стоят на длинной скамейке, их шеи продеты в петли, у каждого на груди висит плакат "Мы предали свою расу". Среди них — девушка, примерно её возраста, в дорогом, длинном платье. Маленького роста, она вынуждена стоять на цыпочках, чтобы петля не задушила раньше времени. Круглое личико сморщилось от ужаса, широко распахнутые глаза полны слёз. Внезапно, Герде кажется, что это она сама стоит в ожидании казни. На соседней фотографии, "Его Превосходительство, Кристиан Андерс" весело улыбаясь, толкает скамейку, носком начищенного сапога…