Стрелы памяти
Шрифт:
Дни напролет Какарачи проводил со своим человеком. Он полюбил его запах и ласки. Сливаясь в единое целое, они вольно скакали по бескрайним лугам. Конь доверял молодому цыгану, чувствовал его искреннее восхищение собой, силу и ловкость.
– Ну что, друг, давай, покажи, как ты прячешься от урядника, – сказал коню Шандор.
В тот же миг конь, вытянув передние ноги и склонив голову, лег и прижался к земле.
– Молодец! А как ты его напугаешь? – спросил цыган.
Конь быстро вскочил на ноги и поднялся на дыбы. Картинно подняв верхние веки и оскалив зубы, угрожающе начал перебирать в воздухе передними копытами.
– Красавец
– Совсем ты молодец! Большой молодец! Скоро мы с тобой уйдем из табора. Пойдем искать себе славу как настоящие воины. Так велит мне наш закон. Закон халадытка рома. А пока гуляй на воле, Какарачи! Придет время, надену я на тебя лучшее седло, самую красивую сбрую, и поедем мы с тобой в далекие края. В такие далекие, что все называют эти края Дальним Востоком. Будем мы там драться в кровавых боях с врагами нашей земли – японцами. С молитвой будем встречать каждое утро восход солнца и благодарить Бога за жизнь. Я попрошу старую Зару сделать и для тебя талисман на удачу. Заговорит талисман мудрая Зара, и ни один штык, и ни одна пуля не тронет тебя, Какарачи!
Конь радостно топтался на месте, изящно согнув шею, перекинув густую и длинную гриву на одну сторону. Шандор приметил, как конь втянул уголки губ, что означало подчинение и готовность верно служить хозяину.
…В середине октября, на православный праздник Покрова Пресвятой Богородицы, в табор явился урядник и принес весть об отправлении двух молодых цыган в действующую царскую армию. Шандор ждал этого дня. Радостно и одновременно грустно было на сердце у него.
Из-за полога соседнего шатра на него смотрела та, краше которой не было на свете. Проходя мимо и зная, что она смотрит на него в щелку полога, он спросил:
– Будешь ли ждать меня, моя чиргенори (звездочка)?
– Сколько дышать буду! – ответил девичий голос.
Шандор тут же направился к своему отцу.
– Отец, уже недолго до моего отъезда на фронт. Благослови меня на свадьбу с Лалой.
Немногословный и строгий барон, внимательно выслушав сына, с достоинством одобрительно кивнул головой. Он давно присмотрел эту гордую и ладную цыганку, ждал лишь слов сына.
Достойная дочь выросла в семье Петши. Как положено, был проведен уговор и соблюдены все обычаи. Табор весело праздновал свадьбу Шандора и Лалы. Уже за полночь гостям вынесли корзину с простыней – подтверждением невинности невесты. Брызнули цыганки водой на простыню, и расплылись пятна крови. Раздались одобрительные и восхищенные крики цыган. Состоялась свадьба!
– Благородная и чистая семья твоя, Петша! – громко сказал барон. – Пусть будут мир и счастье в наших семьях!
Вскоре вернулись к костру молодые. Белое платье невеста сменила на красивое красное. Теперь Лала стала женой Шандора и уважаемой женщиной. До самого утра звучали песни. Даже старая цыганка подпевала, закрыв глаза и покачиваясь в такт мелодии. С нежностью и трепетом смотрел Шандор на свою любимую.
Время бежало как самый быстрый иноходец. Радость и веселье перемежались с грустью предстоящей разлуки.
– По ко-оня-ам! – прозвучал громкий и строгий приказ офицера.
Легко вскочил Шандор на своего коня, выправил его в пару и отправился в дальний
Тем временем из хутора на уездную железнодорожную станцию направлялись мобилизованные мужики для отправки на войну.
– Ох уж и наиграюсь я с этими желтопузыми! – зло, сквозь зубы сказал один из них рядом идущему Федору.
– Чаво, Федя, нос повесил? Не тебе бы грустить, душа моя. Одним кулаком быка валишь! С такой силищей грустить никак не можно! – продолжал он. – Али за жану боисси? Так кому ее трогать? На хуторе одни дети малые да старики немощные остались. Вот коли б не забрили меня, тады да-а! Оказал бы я тебе помочь – вернулся бы ты, а там уж семеро по лавкам, и все как на подбор по моей колодке!
– Хорош зубы зря скалить, Тришка!
– Не буди лихо, пока спит тихо! Чаво ты к нему пристал? – сказал друг Федора Иван.
– А что тебе? Я, можа, нерв мой спасаю, – огрызнулся Тришка.
– Ну гляди, как бы шею спасать не пришлось! – в шутку ответил Иван.
Накрапывал дождь. Все в природе притихло, словно прощалось с этими идущими в две шеренги сильными молодыми мужиками.
– Во ку… во ку-у-узнице, во ку… во ку-у-у-узнице, во кузнице молодые кузнецы… – басом запел Федор, и друг за другом его поддержали все остальные. Настроение улучшилось, и солдатский шаг стал четче и быстрее.
На привокзальной площади пришлось ждать очереди для погрузки в товарняк. Вагоны долго заполнялись лошадьми. Казаки держались обособленно. Среди них в сторонке стояло несколько цыган. Все в армии признавали их умение лучше других смотреть за конями, ловкость и выносливость халадытка рома. Многие офицеры предпочитали принимать на службу цыган-лошадников, не было им равных среди разведчиков и коновалов.
– Эй, Федька, поглянь, а не твоего ли жеребца в вагон заводють? – крикнул Тришка. – Кажись, на твово смахиват! И носки белыя на ем! Эт надо прознать, кто это яво сопровождат?!
Воспользовавшись суетой и свободным временем перед построением, Федор и Трифон поспешили к вагону, в который только что зашел конь.
– Эй, ромалэ, чьего коня ты щас завел? – крикнул цыгану Федор.
– Своего коня завожу, друг, а что тебе? – настороженно ответил Шандор.
– А как зовут твоего коня? – спросил Тришка. «Хотя его уж теперь, небось, другим именем кличут», – тут же сказал он сам себе с негодованием, думая, что спросил зря.
– Прости, друг! А разреши мне его посмотреть? – крикнул Федор, сам тем временем запрыгивая в вагон. – Булат-ка! Друг мой сердешный! – дрогнувшим голосом сказал Федор. – Ты ли это? Я уж и надежду потерял, что ты живой.
Конь вздрогнул всем телом и начал бить передним копытом по полу вагона.
– Признал! Признал, сынок! – лаская морду коня, сквозь слезы проговорил Федор. – Прости, если я в чем перед тобой виноват! Красавец!.. Хороший!..
– Это, брат, теперь мой конь. Не держи зла! На войну идем. Не будем со злом в сердце расставаться.
– Как звать-то тебя? – спросил Федор, вытирая скупую слезу.
– Шандором меня зовут.
– Федор, – протянув руку, сказал кузнец. – Хорошо ты за ним ходил. Красавец конь! Не держу я зла на тебя. Храни вас Господь! Добрый конь, холеный! Такой красавец земли пахать не должен. Береги его, а он тебя сбережет. Прощай, брат! – сказал напоследок Федор и спрыгнул с подножки вагона.
Конец ознакомительного фрагмента.