Стрелы Перуна
Шрифт:
— О Могучий! В стан прискакал с тысячей богатуров бек-хан печенегов Кураши.
— Чего ему надо?
— Хочет видеть тебя и говорить с тобой, о Защита справедливости. Он спешит.
— Ну что ж. Позови его, раз дело спешное. Бек-хан Кураши всегда смотрел в нашу сторону. Он непримиримый враг Урусии, значит, наш друг! Пусть придет!
Каган и тумен-тарханы в глубоком молчании уставились на входной полог. Ждать пришлось недолго: раздался топот копыт, звон удил и доспехов, тяжелые шаги. Полог распахнулся. Бек-хан Куря ступил в шатер и остановился, силясь разглядеть в полумраке, кто где сидит.
— Проходи к дастархану и отведай наших яств, доблестный брат наш, — пригласил его каган-беки Асмид.
Бек-хан поклонился. Слуга подошел к нему и молча указал на место неподалеку от кагана. Куря, довольный оказанной честью, ощерился улыбкой и опустился на ковровые подушки.
Хотя любопытство эльтеберов и самого кагана было возбуждено до предела, они, соблюдая восточный этикет, расспрашивали гостя о его здоровье, приплоде в табунах, о сочности трав, женах, детях, сабле и еще о многом другом, но только не о главном, что привело сюда печенега.
Куря обильно закусывал, отвечал по порядку, только более открыто и грубо. Но тут уж обижаться на него было бессмысленно: таким уродился, таким и умрет — не переделаешь.
Но как только обязательное велеречие было соблюдено, Куря обвел всех своими зелеными навыкате глазами и ляпнул без обиняков:
— Каган Святосляб ушел из Куявы со всеми своими батырами!
— Куда?! — враз, как по команде, воскликнули хазары.
— Доносчики сказали, что каган Святосляб погрузил всех своих воинов в большие лодки и спешно уплыл вверх по реке Юзуг. В Куяве остался бек Претыч с малой дружиной.
— Слава аллаху! — радостно воскликнули военачальники. — Свершилось предначертание всевышнего и всемогущего! Ты велик, о каган-беки Асмид!
— Медлить нельзя, о Могучий! — просипел Санджар-тархан.
— Джурус! — воззвал Асмид-каган. — Прикажи моим именем сворачивать юрты. Пусть тумены идут на реку Бузан, к крепости Каракелу!
— Слушаю и повинуюсь, о Могучий! — радостно ответил ему хан-Война.
— Двигаться будем обычными перегонами, как на простых кочевках. Надо, чтобы наши кони не устали в пути и на тучных пастбищах набирали силу.
— Так будет, о Мудрость вселенной!
— Мой тумен батыров тоже у Каракела ждет, — заявил Куря. — Я тоже пойду с вами на Куяву!
— Мы тебе рады, доблестный брат наш, — милостиво изрек Асмид. — А где другие беки Печенегии?
— Как только хазары пойдут на Урусию, печенеги двинут своих коней следом. Так сказали бек-ханы Илдей и Тарсук.
— А где же воины Радмана? — спросил Санджар-тархан. — Он, наверное, откочевал раньше вас к пределам Урусии?
Куря метнул в него зеленые молнии из враз освирепевших глаз и не удостоил ответом.
А за полами шатра взбурлились тысячи голосов, железо звенело, ревели верблюды, кони ржали и копытами дробили землю.
Каган-беки, бек-хан Куря и тумен-тарханы вышли из шатра...
Начинался великий поход на Урусию... С далеких гор тянуло прохладой, и пахучие весенние ветры кружили головы.
Здесь царство Мира и Покоя! Но отсюда приходили войны!
— Эй, бедняк! К чему тебе богатство, нажитое твоим соседом?! — вопрошали ветры, цветы, травы и реки.
Но разум застило видение пожаров на чужой земле и блеск золота, которое... достанется ханам в случае удачи.
Глава вторая
Прыжок пардуса [139]
Бек-хан Куря, сам не ведая того, обманул кагана-беки Асмида: князь Святослав, чтобы сбить с толку хазарских и печенежских доглядчиков, при великом шуме и гаме со всем своим войском погрузился в ладьи и двинулся вверх по Днепру.
— Вперед, на Булгар-град! — гремели дружины. — Покажем сапожникам, как промышлять Русь!
— Ждем с победой! — кричали оставшиеся в Киеве немногочисленные ратники и жители города, в основном старики, женщины и дети.
139
Пардус (др.-рус.) — гепард. Князь-пардус — так современники звали Святослава Игоревича за его стремительные походы и внезапные сокрушительные удары по врагу.
Пять сотен ладей стремили по реке двадцатитысячное войско. Конная дружина в десять тысяч всадников целый день до вечера переправлялась паромами на левый берег Днепра. По мере того как на левобережье оказывалась тысяча комонников, она тотчас угонистой рысью спешила вслед за ладьями.
Как всегда водится, войско сопровождали многочисленные купеческие струги. Именно среди этого разношерстного племени любителей наживы противоборствующая сторона насаждала своих лазутчиков. Да и обычный купец не прочь был заработать деньгу, продав тайну тому, кто захочет ее купить.
В одной ладье со Святославом плыли греки. Плыли не по своей воле. Патрикий Михаил возмущался:
— Зачем ты везешь нас с собой бог весть куда? Когда же мы теперь попадем на родину?
— Скорее, чем ты мыслишь! — весело блестел глазами властитель Руси. — Ну а ты, царевич, тоже жалеешь, што в поход с нами пошел? — спросил князь Василия.
— О нет, царь Скифии. Мне нравится у тебя. Скажи, а скоро битва будет?
— Дойдем и до битвы, — рассмеялся Святослав.
— Говорят, ты побеждаешь всех своих врагов?
— Покамест ни от кого не бегал.
— А правда, что два года тому назад здесь, под Киевом, ты разгромил врага, впятеро превосходившего числом все твои друнги?
— Было дело.
— Расскажи!
— Не до того мне, друже. Да и не люблю яз сказки сказывать. Ты вон у воеводы Ядрея поспрошай: он страсть как умеет языком намолачивать, купец все же. Уж больно складно у него выходит.
Василий ринулся к низкорослому и пузатому воину с хитрым толстым лицом и глазами-щелками. Вскоре старый и малый сидели рядом и оживленно разговаривали. Воевода при этом размахивал руками, делал страшные глаза и хватался за жидкие усы...