Стрелы Перуна
Шрифт:
К вечеру Святослав внезапно приказал взять под стражу всех купцов и подозрительных людей, оказавшихся в караване. Когда это было сделано, ладьи, все как одна, повернули и со всеми предосторожностями стали спускаться вниз по Днепру...
Мимо Киева прошли в полной темноте на парусах, ни одно весло не стукнуло. Боевыми судами командовали опытные кормчие. Они отлично знали все мели и перекаты на могучей реке, и ни один корабль не сел на мель, да и мудрено было, половодье в тот год удалось на славу.
Ночь для тайного перехода была тем более благоприятна, что почти все ратники в ладьях спали. Никакой посторонний шум не мог быть услышан на берегу. Даже разговаривать было запрещено, пока караван не миновал Киев. Приказы же грозного князя-витязя исполнялись безоговорочно, ибо расправа в боевом походе у него была короткой: голова с плеч или камень на шею!
— Один дурак может тьму богатырей загубить! — часто говорил Святослав. — А посему держи дурака на привязи!..
Всю ночь боевая флотилия руссов стремительно катилась вниз по реке. Но едва звезды побледнели, корабли один за другим канули в заросли камыша и затаились. Этой ночью караван прошел около пятидесяти верст.
В прибрежных зарослях и на вершинах курганов спряталась зоркая сторожа из самых ловких и опытных разведчиков...
Конная дружина к тому времени достигла города Переяслава и, сторожась, пошла к верховьям Северского Донца. Здесь начинались земли Харук-хана, а он, как никто другой, был заинтересован в том, чтобы каган-беки Асмид не узнал до поры о его тайном союзе с руссами. Сам властитель земли Харук с ордой ушел в набег на Камскую Булгарию, и проводником у киевлян остался расторопный Умаш.
Однако дальнейший путь конных дружин знал только воевода Свенельд. Полководец и соратник князей Игоря и Святослава командовал сейчас лучшей частью русского воинства — гридями Ряда Полчного, мужами нарочитыми. С ним же шли конные сторонники из горожан и сельчан Киева, Полоцка, Любеча, Чернигова, Искоростеня, Переяслава и Новгорода.
— Где-то сойдемся мы с лодейными полками князя Святослава? — гадали Свенельдовы гриди.
— То не вашего ума дело! — одергивали их десятские и сотские, сами гадавшие о том же.
Русские конные полки разделялись по роду вооружения. Три тысячи гридей сидели на могучих конях, ибо только доспехи одного богатыря весили более двух с половиной пудов. Вооружение тяжелого всадника состояло из клепаного или литого шлема, кольчуги, нагрудника, стальных защитных полос на плечах, наручей и поножей. К этому надо добавить вес двуручного меча, длинного копья, палицы, тяжелого лука, двух колчанов с сотней полусаженных стрел, конской сбруи. Такую тяжесть мог нести только сильный богатырский конь. Русь сильными конями славилась во все времена.
Обозов воины Святослава с собой не водили, поэтому все дополнительное снаряжение, особенно запас тяжелых стрел, они везли на заводных конях.
Рать, составленная из таких всадников-богатырей, была основной ударной силой войск Святослава. Трехтысячный отряд тяжелых комонников в дружине Свенельда возглавлял холодный и уравновешенный витязь Добрыня, свояк Святослава и дядя младшего княжеского сына Владимира. Высокое звание нарочитого воеводы Добрыня получил не за нечаянное родство с великим князем Руси, а за светлый ум и ратные подвиги, да и не больно-то в делах государственных Святослав полагался на родственников, если они того не заслуживали.
При защите Киева от хазар и печенегов два года тому назад Добрыня собрал и возглавил рать сторонников из двадцати тысяч воинов и нанес сокрушительное поражение тумену Джурус-хана за Днепром. Удар его ладейиых дружин был стремителен и сокрушающ: Джурус-хан два с половиной своих всадников бежал в степь. Разделив свой флот, молодой военачальник столь же скоро перекрыл стрежень реки Глубочицы на Подоле Киевском и отрезал орды печенегов от основных сил кагана-беки Урака. Другая половина сторонников ворвалась в реку Лыбедь и преградила путь к отступлению туменам Фаруз-Капад-эльтебера.
Затем, уже под Черниговом, дружина молодого воеводы под видом беспорядочной толпы пленных обманула самого кагана-беки Урака, зашла ему в тыл и тем завершила окружение всего хазарского войска.
Уже потом, на пиру в Киеве, Святослав назвал Добрыню ясмень-соколом, скором мыслью в деле ратном, и дал ему звание нарочитого воеводы, которое носили в дружине великокняжеской только два человека: старый Асмуд и Свенельд...
Другие семь тысяч всадников дружины Свенельда составили полки легкоконных воинов. Вооружение их было иным: легкий кожаный или металлический шлем, кольчуга из тонких, но прочных колец, сабля или короткий меч, легкий лук с полусотней стрел в колчане, короткие тонкие пики-сулицы. В мирное время эти воины несли дозорную службу на дальних подступах к границам Руси — в Диком Поле. А те, кто нынче пошел на хазар добровольно, в обыденной жизни были табунщиками у князей и воевод.
В ловкости и стремительности эти наездники не уступали кочевникам, умели попасть стрелой в любую цель с летящего во весь опор коня. Аркан в руке такого воина был послушным оружием и срывал врага из седла с тридцати шагов. Легкий меч-молния разил противника без промаха, а метательный топорик доставал врага, даже укрытого щитом: особый крюк на изогнутой рукояти цеплялся за край щита, а лезвие поражало цель позади него.
В битве легкоконные быстрые всадники наносили удары по крыльям неприятельской орды, преследовали и уничтожали отступающего противника. Если пешая рать руссов оказывалась окруженной, тогда легкая конница охраняла фланги дружин, а тяжелые конные богатыри защищали тыл. И те и другие, пока их пешие товарищи отражали натиск с фронта, короткими ударами разрушали наступающие силы врага.
Легкими полками конницы в дружине Свенельда командовал воевода Скопа, горячий и бесшабашный рубака. С виду молодой военачальник казался легкомысленным, но Святослав знал в нем того русса, который умел прикинуться этаким придурковатым ванькой-ряхайкой. Такие люди на Руси жили во все времена, и именно по ним иностранцы судили о загадочной русской душе, которая то в пятках, то нараспашку, то из тела — вон! Иной человек, напыщенный от высокоумия, считал их хвастунами и балаболками, неспособными к свершению больших дел. И какой же ошарашенный вид бывает у велемудрого начетчика, когда он узнает, что цель, к которой он сам стремился всю жизнь, уже достигнута этим самым Скопой с кажущейся легкостью.