Стрелы Перуна
Шрифт:
— Дак князь Ганибек! — твердо повторил гридь. — Аль не расслышали?
— Ну ты, умник! Не больно-то, — осадил его Свенельд.
— Веди его сюда! — приказал Святослав. — Ты, Добрыня, останься покамест. Послушаем, што нам сей муж козарский скажет.
Вскоре дружинник привел перебежчика. Тархан был в простой одежде табунщика, но Святослав сразу узнал его. Желая оказать почет высокородному гостю, великий князь Киевский встал. Поднялись и другие русские военачальники.
— Я принес тебе свою покорность, каган Святосляб. — Хазарин приложил скрещенные ладони к груди и низко поклонился.
— Честь тебе, князь Ганибек! — протянул ему руку властитель Руси.
Тархан почтительно пожал ее.
— Садись, князь. Сказывай, какая нужда привела тебя в мой стан?
Святослав опустился на старое место только после того, как расположился на чурбаке хан хазарский. Свенельд, Асмуд, Добрыня и тысяцкие остались стоять.
— Каган Святосляб, ты знаешь, что я никогда не хотел служить этому ублюдку, Асмид-хану. Я поклялся отомстить ему за смерть моего покровителя и родственника, славного воителя кагана-беки Урака.
— Да, хакан-бек Урак был великим воем. Мы, руссы, чтим его, хотя он и был ярым врагом Руси, — сказал князь.
— Час мой настал! — Ганибек-хан хищно ощерился. — Бездарный бек Асмид в ловушке, и ему из нее не ускользнуть.
— Как тебя понимать? — спросил Свенельд. — Ежели он с войском, так волен бежать, куда захочет. Степь широка, человеку легко в ней потеряться.
— Асмид не в степи. Он в Саркеле! — злорадно пояснил хазарин.
— Што-о-о?! — разом воскликнули руссы.
— А вы разве не знали об этом? — в свою очередь удивился тархан.
— Теперь понятно, пошто Ядрей в ловушку полез? — вслух подумал Святослав. — Добрыня! — вдруг крикнул он, — А ведь тот челядин, што с ханом Селюком из Белой Вежи вышел, сам хакан-бек и есть.
Воевода, не ответив князю, ринулся к челноку.
— Постой! — окрикнул его Святослав. — Останешься там замест Ядрея. Яз тебе еще тысячу гридей следом спошлю. И смотри мне, штоб ни одного козарина из тверди не выпустил! А мы с воды Белую Вежу лодиями окружим. Челядина того под крепкой стражей мигом сюда шли. Все! Поспешай!
Вскоре челнок с Добрыней и Колютой на веслах отчалил и полетел к острову. А Ганибек-тархан тщетно пытался сообразить, что же тут происходит.
— Добрую весть принес ты нам, князь! — воскликнул Святослав. — Проси, чего хочешь?
— Голову Асмид-хана дашь?
— Ежели полоню хакан-бека, то отдам тебе его на правеж! Только скажи, Ганибек, кто ж полки козарские на меня гонял?
— Джурус-тархан.
— Да ну?! Што-то он нынче храбер был не в меру. Яз ведь его хорошо знаю. А-а, ясно! Норовил хакан-бека спасти.
— Ты правильно угадал, каган Святосляб! — осклабился Ганибек.
— Однако ж в последний раз удар козарский по дружине моей был ох как тяжел. И как только князь Журус до того додумался?
— Я подсказал, — простодушно признался Ганибек. — Я и вел богатуров на Свенельда-беки.
— А мне думалось, впереди всех князь Бучак был, — отозвался варяг. — Только срубил его богатырь Скопа.
— Бучак-хана жаль, — опечалился хазарин. — Кардаш мой был. Хороший бек. Но всех богатуров не он вел. У Бучук-хана только тысяча ал-арсиев была. Он бин-беки, а я тархан. Воинов жаль, ты почти весь мой тумен порубил, каган Святосляб.
— Не печалься, — отозвался князь. — Войны без убитых не бывает. И войну эту не яз вам уготовил. Ха-каны Козарии отвергли слово мира Руси Светлой!
— Я в этом не виноват.
— Ведаю. Не то б яз с тобой и говорить не стал.
— Голову бы срубил?
— Кто знает.
«Каган Святосляб меня не обидит, — подумал хан. — Вот если бы дозор урусский узнал, кто я, тогда простые воины зарубили бы меня на месте. А сам коназ-пардус и его беки рады мне, хотя я сегодня чуть не снес голову тому же Свенельду. Поистине: хан с ханом всегда договорятся!»
— Скажи, Ганибек, не слыхал, што собирается делать Джурус-тархан? — спросил Святослав.
— Кто его знает? Он теперь только бек над одним туменом. Все войско взял под свой бунчук Санджар-эль-тебер.
— Понятно... Ну добро, иди отдохни, Ганибек-князь. Отведай хлеба-соли русской. Яз потом приду к тебе, — встал Святослав...
Когда Ганибек-хан в сопровождении все того же дружинника ушел к великокняжескому шатру, Святослав задумался. Воеводы и тысяцкие выжидающе смотрели на него.
— Што мыслишь сотворить, княже? — прервал тягостное молчание воевода Асмуд.
Святослав очнулся от дум.
— Санджар-тархан — воитель добрый. Не чета тому же князю Журусу, — заговорил он. — Яз мыслю, нынче ж надобно ждать от козар дела ратного. Санджар не станет, как Журус-хан, топтаться на месте. Его всегдашнее действо — внезапный удар! Воев теперь у него впятеро супротив нашего. А печенеги, как яз мыслю, далеко, и ночью они на козар нападать не станут. То же понимает и князь Санджар. Утра ждать ему никак не можно. Так што быть ночной битве!
— Верно мыслишь, княже! — поддержал Свенельд. — Но как он поведет бой? Чать, посмотрел Санджар-хан с какой-нито высотки на русские дружины!
— Вот и яз мыслю, как? Где мы слабы? — Святослав внимательно огляделся. — Та-ак. Верно! Вот оно! Как же яз недоглядел? Свенельд, к ночи поставь у камышей воев с факелами. Да штоб скрытно!
— Сделаю, княже.
— Как только козары пойдут на приступ, поджигай камыш. И всех комонников своих тут держи. Санджар скорее всего по сгоревшему камышу замыслил от реки нас отрезать и порубить. Асмуд! Пускай вой твои поболе острых кольев вобьют перед валом. Улеб! Пошли лодию к печенегам, сказать, штоб подмогнули нам в случае чего.