Стрелы Перуна
Шрифт:
Кто знает, насколько верно поступил хазарский военачальник: панцирные были самыми могучими воинами Хазарии. И они сумели прикрыть от стрел следующих за ними кочевников. Все шло хорошо. Но вот, подпустив хазар шагов на сто, руссы опустили лес копий на уровень груди и бегом устремились навстречу атакующему врагу. И первыми ощутили на себе всю мощь удара тысяч тяжелых копий именно могучие богатуры Хазарии. С грохотом стали лопаться их панцири и щиты, взвыли поверженные наземь воины, жалобно заржали смертельно раненные кони. Гордость Хазарии — сыны эльтеберов, лихие наездники и несокрушимые
Тархан приказал отступать. Захрипели карнаи, и хазарская орда отхлынула в степь.
Каган-беки понял вдруг, почему руссы и малыми силами побеждают своих врагов.
— Вся их мощь в несокрушимом единстве, — вслух подумал властитель. — Луки урусов бьют вдвое, а то и втрое дальше хазарских. Могучая стрела уруса с двухсот шагов разрывает кольчугу. Мне тоже надо иметь пеший строй тяжелых богатуров, такой, как у кагана Свя...
— О Могучий, — пробасил спокойный голос тургу-да, — отойди подальше, а то стрелы кяфиров стали залетать в крепость.
Асмид глянул на остров. Воины Магаюр-хана поспешно отступали к воротам Саркела. Все потуги беков и собранного ими ополчения оказались тщетными. Урусы, встав в плотный строй, мощно теснили их. Хазары были загнаны обратно в твердыню. Единственное, что удалось Магаюр-хану, так это задержать врага у ворот и отстоять их. Руссы и печенеги под градом стрел с башен и стен, закрывшись щитами, медленно отошли к посаду.
— Кто бек у храбрых урусских богатуров? — спросил каган вернувшегося на башню Магаюр-хана.
Тот, зажав ладонью рану на левой щеке, ответил хрипло:
— Купец Ядре! Чтоб ему подохнуть...
— Какой он купец? Он великий бек! Урусов на острове совсем немного, а они победили тебя. Кто кумвары в реку столкнул?
— Ядре-беки. Тьфу, кяфир! Чтоб его...
— Этим он укрепил дух своих богатуров, указав им, что отступать некуда. Учитесь, эльтеберы! Победа Ядре-беки не в том, что он загнал вас обратно в крепость, а в том, что он понял, кому нужны кумвары. Он решился скорее погибнуть, чем отдать их нам... Кто нанес тебе рану?
— Ядр-ре! — скрежетнул зубами Магаюр-хан. — Мщение мое будет страшным! О-о-о аллах, по...
— Замолчи! — грозно сдвинул брови Асмид. — Кому страшны пустые угрозы, если силу свою и мудрость ты не смог доказать в битве? Зачем других смущать видом позорной раны, если ты не сумел отбить урусские кумвары? Если бы ты сделал это, я сам бы возглавил свои тумены там. — Каган указал рукой на противоположный берег. — Тогда еще сегодня я смог бы сокрушить Святосляба, а потом двинуть своих воинов на Урусию. Джурус-хан не сможет победить такого воителя, как коназ-пардус. Успешно противостоять ему мог бы Санджар-Саркел-тархан, но он всего с одним туменом неустрашимых сдерживает все печенежские орды и не пускает их на помощь урусам...
Каган-беки замолчал, глядя через реку. Никто из свиты не напомнил ему, что рядом с Санджар-Саркел-тарханом рубятся еще два тумена буртасских богатуров и давно пора бы отогнать печенегов подальше от главного поля битвы. Властитель, словно прочитав их мысли, заметил мрачно:
— На буртасов надежда плоха. Они уже сегодня могут покинуть нас и оставить одних против урусов и печенегов. Бурзи-бохадур-хан друг только в удаче. В беде он враг!.. — Асмид помолчал и, как бы размышляя вслух, закончил: — Именно сейчас пригодились бы здесь аланы Фаруз-Капад-эльтебера. Но где они?
И опять промолчали ханы, страшась напомнить всесильному о том, что делать из Фаруз-Капад-тархана врага крайне неосмотрительно. Многие догадывались, почему нет тут сегодня властителя Алании со своими рослыми и храбрыми богатурами. Никто не верил, что Фаруз-Капад пошел на Урусию. Скорее...
— Почему не стремит в битву свои тумены Джурус-тархан? — снова взъярился Асмид. — Урусы строят укрепления. Если они насыплют вал и укрепят его, тогда кагана Святосляба не сокрушить! Джурус спокойно ждет своего поражения! О-о аллах, помоги мне добраться до моих туменов! Здесь я, как беркут со спутанными крыльями!
И в третий раз промолчали беки, только криво усмехнулся кое-кто. А Магаюр-хан подумал: «Кто звал тебя, дурака, в эту ловушку? Теперь сиди тут — пленник в собственной крепости!»
Глава шестая
Хитрость Селюк-хана
В жестокой битве на острове убитыми руссы потеряли немногих, а вот раненым был чуть ли не каждый,
— Лихо выступил князь Магаюр! — изумлялся воевода Ядрей. — С чего бы сие? Ране за ним такой прыти не замечалось. Тут што-то не так!
— Да-а, — соглашался с ним тысяцкий Рубач, человек высокого роста, жилистый и сухой. — Трижды сходился яз с ним на бранном поле. Обычное дело: помельтешит перед очами, стрелки помечет, погрозится мечом и был таков с воями своими!
— Ты не приметил, што за люди на левой башне стояли?
— Нет, а што?
— Князь Магаюр — воевода крепости сей. Беков у него много, а воев в битву сам повел. В то же время на башне какие-то ханы стояли. Не из приезжих ли кто? Как мыслишь?
— Яз не видел. Как прижали козары, так кровавый пот с лица потек. По сторонам глядеть было неколи.
— Да-а. Вот и яз реку, што-то нонче Магаюр храбер был не в меру. Значитца, кто-то спослал его на битву с нами. Простого хана он не послушался бы. Какой-то владыка в тверди нынче есть.
— Мож, и так, а нам-то што за недолга? — изумился Рубач. — Нам Святослав велел никого из тверди не пускать. То мы и делаем.
— В войне мало приказ сполнить. Надобно не только великому князю, а и воеводе головой промышлять. Прикажи-ка, брат, завал из построек здешних перед вратами тверди поставить да рвом отгородиться. По всему видать, не последний раз козары на вылазку ходили. Воев у них много, а мы нонче без лодий, и отступать нам теперь некуда.