Стреляй, я уже мертв
Шрифт:
Когда совсем рассвело, он отправился в дом Йосси, чтобы попросить у него помощи и совета.
— Что, если я схожу к тому турецкому офицеру, с которым ты меня познакомил, и попрошу его освободить Якова с Ариэлем? — спросил Самуэль.
— С тех пор как генерал Алленби взял Газу, Кемаль-паша совсем потерял разум.
— Да уж, полагаю, что бомбардировка британцами немецкой штаб-квартиры и Форта Августы едва ли улучшила настроение офицерам Кемаля.
Вместе с Йосси он отправился в дом того офицера, который согласился их принять, хоть и не слишком охотно. Офицер выслушал их просьбу и велел прийти
Когда они явились в указанное время, офицер встретил их, весьма недовольный.
— Значит, мало того, что вы живете в одном доме со шпионами, — возмутился он, — так вы еще и явились сюда, чтобы просить об их помиловании?
— Шпионы? — растерялся Самуэль. — Нет-нет... Ты ошибаешься. Мои друзья...
Однако офицер не позволил ему продолжить. Отпихнув ногой стул, он схватил Самуэля за грудки.
— Так вот, — сказал он, — мы собираемся повесить твоих дружков, а если ты не перестанешь обивать пороги, то мы и тебя повесим тоже. Эти нечестивые собаки шпионили в пользу англичан.
— Это, должно быть, ошибка... Уверяю, мои друзья ни в чем не повинны.
Офицер открыл дверь, впустив невзрачного на вид человечка, который даже не взглянул в их сторону. Самуэлю показалось, что он уже где-то видел этого человека, только вот где? Или ему показалось?
— Расскажи, что тебе известно о тех людях, которых арестовали несколько часов назад, — потребовал офицер.
— Это шпионы. В течение нескольких месяцев они работали на британцев: передавали им информацию о стратегических точках обороны города, численности войск, приездах и отъездах Кемаля-паши. Всю эту информацию они сообщали одному еврею, который держит гостиницу неподалеку от Яффских ворот. А уже этот человек передавал ее собственно британцам.
— Ты ошибаешься, — убежденно заявил Самуэль.
— Я ошибаюсь? Это ты ошибаешься. Просто они тебе не доверяли, вот ты и не знал ничего об их делишках. Твое счастье, что ты ничего не знал, иначе ты бы отсюда не вышел, — равнодушно пожав плечами, ответил невзрачный человечек.
— Что их ждет? — спросил Йосси.
— Их повесят. Предатели не заслуживают ничего другого.
Самуэль и Йосси начали умолять офицера спасти жизнь Ариэлю и Якову, даже предложили ему деньги, однако офицер их не взял.
— Они — предатели, и заплатят за свои грязные делишки, как предателям и положено.
Они молча покинули казармы, опасаясь самого худшего. За последнее время повесили немало евреев по обвинению в шпионаже в пользу Антанты. Одним из таких несчастных был некто Аарон Ааронсон, который организовал целую шпионскую группу под названием «Нили», работавшую на Антанту. Однако турки их всех разоблачили и арестовали. Не пощадили они и женщин, которые также принимали участие в шпионской деятельности.
— А ведь у нас с Яковом был об этом разговор, — вспомнил Самуэль. — Яков утверждал, что мы должны помочь Антанте.
— Они сделали то, что должны, — ответил Йосси. — Каждый из нас должен выбрать одну из сторон. Я тоже постоянно по этому поводу веду споры с матерью, женой и свояченицей Мириам; все они — сефардки, их предки с давних пор жили в Салониках и привыкли ладить с турками. В то время как в других странах евреев преследовали, султан отнесся к ним милостиво.
Самуэль был поражен словами Йосси, однако ничего не сказал; ему нужно было взять себя в руки: слишком уж невыносима была мысль, что Якова и Ариэля могут повесить.
Первым, с кем он столкнулся в Саду Надежды, был Игорь, который вышел ему навстречу, съедаемый тревогой за судьбу отца.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Самуэль. — Я же тебе сказал, чтобы ты шел в карьер, я сам позабочусь о твоем отце.
— Ты думаешь, я смогу работать, как ни в чем не бывало? Скажи хоть, в чем обвиняют отца?
Самуэль пересказал свой разговор с офицером, наблюдая, как с каждым его словом глаза Игоря все больше наполняются болью.
— Их повесят, как повесили тех несчастных из «Нили». Если уж у них не дрогнула рука накинуть петли на шеи женщинам, то что им стоить повесить моего отца и Якова?
— Так ты знал, что они работают на британцев? — спросил Самуэль.
Игорь все медлил с ответом; казалось, он не может подобрать слов.
— Было бы странно, если бы я этого не знал, — ответил он наконец. — Ты же сам слышал, как они это обсуждали. Только слепой мог не догадаться, что Яков и Ариэль связаны с британцами. Однажды я спросил у отца, замешан ли он в чем-то серьезном. Он всегда ненавидел ложь, поэтому просто попросил меня ни о чем его не спрашивать. Теперь я понимаю, что он не хотел подвергать меня опасности, поэтому делал все возможное, чтобы я ничего не знал об этих его делах.
— Сомневаюсь, что нам удастся спасти их от виселицы. Мы предложили офицеру все деньги, какие у нас были, но он отказался их взять. Завтра мы предложим ему еще больше денег — все, что сможем собрать. Если и это не поможет, я буду умолять на коленях самого Кемаля-пашу. Йосси обещал нам помочь; быть может, нам удастся их уговорить, чтобы смертный приговор заменили депортацией, как они поступили с Иеремией и Луи.
— Я знаю, что их уже не спасти. Но я знаю также, что мой отец предпочел бы умереть в борьбе, чем жить так, как живешь ты — пассивно наблюдая, что творится вокруг.
Лицо Самуэля залилось краской. На него нахлынули стыд и возмущение словами Игоря. Стыд, потому что ему было больно слышать правду, ведь он выбрал роль наблюдателя, и возмущение тем, что Игорь посмел его упрекать в этом.
— У всех своя история, — продолжал Игорь. — Мой отец никогда вам не рассказывал о всех наших лишениях в Москве. Мы страдали вдвойне от того, что были евреями и социалистами. Мы были двойным врагом для царя, и нам пришлось спасаться. Но отец никогда не сдавался. Он приехал сюда не только ради выживания, но и поскольку трудился над тем, чтобы воплотить свои социалистические идеи в жизнь. Я не уверен, что ты совсем не революционер, поскольку на самом деле ты социалист, раз уж в Саду Надежды мы реализовали то, что казалось утопией.