Стреляй, я уже мертв
Шрифт:
— Когда они вернутся? — спросила Саида, которую не слишком заботили все эти битвы и победы, она мечтала поскорее увидеть троих своих внуков.
— Война еще не кончилась, мы должны продолжать бороться.
— Я не хочу, чтобы моего сына убили, — ответила Дина, глядя Хасану в глаза.
— А кто хочет потерять сына? Или ты думаешь, что я или Лейла не страдаем оттого, что Салаха и Халеда нет с нами? Но если мы любим нашу родину, мы должны бороться.
— Мало того, что турки отняли у меня мужа, так теперь из-за них я могу лишиться и сына. Почему бы им не приехать
Хасан попытался объяснить женщинам, в каком великом деле участвуют их сыновья, но ни Дине, ни Саиде, ни Лейле не было дела ни до какого величия, они лишь хотели, чтобы их дети находились рядом.
9. Те двадцатые годы
Мариан молчала. На несколько секунд она закрыла глаза, а когда открыла их вновь, то почувствовала пристальный взгляд Изекииля.
— Но эту историю вам рассказал отец, — пробормотала она.
— Не настолько детально. Я всегда знал, что отец как-то тесно связан с семьей Зиядов, но вы заставили меня посмотреть на эти события под другим углом и другими глазами. Уверяю вас, что этот разговор для меня очень важен.
— Мы можем продолжить?
— Да, конечно. Но сначала надо что-нибудь поесть. Вы знаете, который час? Уже почти два.
— Простите! Я всё говорила и говорила, не отдавая себя отчета, сколько прошло времени.
— Не извиняйтесь. Я тоже не заметил, как пролетело время.
— Позволите пригласить вас со мной пообедать? — произнеся эти слова, Мариан тут же о них пожалела.
Изекииль посмотрел на нее не то удивленно, не то радостно.
— А это не противоречит вашим правилам? Я думал, что вы не можете брататься с врагом.
Она неловко вздохнула.
— Не смейтесь, мне просто хочется выслушать вашу часть истории, и... раз уж подошло время...
— Я принимаю приглашение.
— Что скажете насчет «Американского Квартала»?
— Я бы с удовольствием, но там дороговато, не думаю, что ваша НКО оплатит такие расходы.
— Приглашает не моя организация, а я.
— Слишком далеко отсюда, вам не кажется?
— В таком случае, предложите место сами.
— Согласен. Я отведу вас с прекрасный рыбный ресторан неподалеку от ворот Яффы.
— В еврейской зоне?
— В Иерусалиме.
Мариан повела машину, следуя указаниям Изекииля. Ресторан выглядел скромно, но чисто, и был полон народа. Официант улыбнулся им и указал на столик чуть в стороне от столпотворения.
— Это столик шеф-повара, но сегодня его нет, и вы можете его занять. Я сейчас вернусь с меню.
Они заказали хумус, рыбу и бутылку белого вина и болтали обо всякой ерунде, пока не подали заказ.
— Ваша внучка на меня рассердится, — сказала Мариан.
— Да, точно, она не понимает, ни почему я посвящаю вам столько времени, ни к чему приведет этот обмен историями.
— Спасибо, что уделяете мне время, — искренне поблагодарила она.
— Вы привнесли немного оживления в скучную стариковскую жизнь. Кто бы мог подумать, что сегодня я буду обедать с такой интересной женщиной, как
— А вы — мне, — в свою очередь прошептала Мариан.
— Что ж, хотите начать или подождем десерта?
***
Михаил не знал, как начать разговор. Сближение с Самуэлем ему давалось нелегко. Он прикурил сигарету, подбирая слова, чтобы сказать о своем отъезде.
Последние две недели он провел в Тель-Авиве, и за это время успел решить, что это именно то самое место, где он хотел бы жить.
— Да ладно уж, начинай, — подбодрил его Самуэль.
— Так ты знаешь, о чем я хочу с тобой поговорить? — спросил Михаил.
— Ты уже несколько часов, как приехал, и во время обеда упорно молчал, хотя Марина вовсю настаивала, чтобы ты рассказал, как провел эти дни в Тель-Авиве. Ты отделался какими-то общими фразами. А потом попросил меня выйти, чтобы немного прогуляться вместе.
— Ты прав, нетрудно было догадаться, что я хочу тебе что-то сказать. Видишь ли... Возможно, ты будешь сердиться, но я решил поселиться в Тель-Авиве. Дело в том, что Тель-авив — новый город, открывающий большие возможности. Там совершенно другая жизнь, не такая, как здесь... Мне не нравится Иерусалим, этот город меня угнетает, и я не разделяю того благоговения, которое питают к нему другие евреи. Мне гораздо интереснее та жизнь, которой живет Тель-Авив. Кроме того, там я смогу целиком посвятить себя музыке. Там формируются маленькие оркестры, музыкальные группы... Там идет настоящая жизнь, а здесь... Мне вообще кажется, что Иерусалим — мертвый город, вот только его жители об этом не догадываются.
Самуэль почувствовал, как у него заныло в груди. Михаил был тем единственным, кто связывал его со своим корнями, с Россией, с Санкт-Петербургом, с юношеской порой, все еще будоражащей сны
— Но постой, мне казалось, что Тель-Авив тебе не понравился. Когда мы находились там, ты сказал, что он мало чем отличается от обычной деревни... Хорошо, я понимаю, что ты хочешь уехать. Допустим, в Тель-Авиве и в самом деле больше возможностей, чем здесь, но, быть может, в таком случае тебе стоит подумать о возвращении в Париж? Там ты сможешь продолжать свою карьеру музыканта, которую вынужден был прервать. Так что подумай.
— Во Франции идет война, сейчас не лучшее время для возвращения.
— Во всей Османской империи сейчас война, а Палестина — часть этой империи, — возразил Самуэль.
— Ты прав, но здесь все по-другому. Знаю, что нам сложно понять друг друга, поэтому мои мотивы тебе незачем понимать. Не знаю, что я решу в будущем, но сейчас я хочу остаться в Палестине. Меня волнует все то, что происходит в Тель-Авиве. Этот город сам пишет свою историю, и у него большое будущее. Кроме того... думаю, время начать жить своей жизнью. Всегда, как смогу, буду приезжать в Сад Надежды. Для меня это все равно, что вернуться домой.