Стрингер. Летописец отчуждения
Шрифт:
Видоискатель выхватил будку трансформатора у самой дальней стены. Там-то и должен располагаться секретный лаз.
«Не влезай, убьет», - прочитал Алексей на треугольном указателе. Чуть выше красовался однозначный череп с перекрещенными костями. Однако же, со стебом законспирировали. А еще говорят, что у военных юмор казарменный.
Он рванул на себя крышку, подперев стену ногой. Та, на удивление, поддалась, раскрывая напичканные проводами внутренности. И все. И никаких тоннелей, кодовых дверей и прочей шелухи, которую он непременно представлял, готовясь бессонными ночами к выезду.
«А может, перепутал?» - панически ломал голову Алексей. Он уже хотел метнуться обратно в коридор, когда почувствовал давление контролера:
– Не ищи. Здесь нет, того, что ты ищешь. Этого вообще не существует в природе.
Как нет? Но как же нет?
Врешь, мразь!
Он начал нервно прощупывать стену в поисках… Стрингер не знал, что он искал. Кнопочки, углубления, все, что угодно. А нашел только куски отслаивающейся штукатурки, густо покрывшие пол от его неловких движений. Он пыхтел до тех пор, пока в некоторых местах из-под толстого слоя не показалась кирпичная кладка.
Пусто! Ноль! Зеро!
Смертин сполз на пол, спазматически вцепившись в грязные волосы. Лицо горело. Камера, недовольно урча, покатилась по бетону, отбивая красной лампочкой алармы.
Для чего тогда все? Столько смертей, столько бесконечных часов мучений и страха, к которому он так не привык. Который он всегда презирал. Для чего?
Злая шутка?
«Не влезай, убьет»
Дагонов! Сука! Он знал! Все и с самого начала!
Стрингер даже представил, как олигарх смаковал, сидя за своим раритетным столом, какие-нибудь старые фотографии этой самой подсобки с этим самым трансформатором и знаком. Блядский юморист! Тянул свою сигарету за десять баксов и улыбался. Сука! Наплел ему в уши всякой ерунды и заслал как мальчика. Как игрушку. Сам, поди и нарисовал все эти схемы. Или своих холуев запряг. Дедушка изучал, твою мать… Болванчик! Щелчок по пластиковому носу и болванчик вновь вертится на пружинке. Ля-ля-ля. Как всем весело. Как все задорно лыбятся и хлопают в ладоши.
В Смертине вдруг проснулась неконтролируемая черная ярость. Ее нельзя было держать в себе, иначе он вздуется как воздушный шарик и лопнет, разбрызгивая по полкам и стенам кровавые ошметки. Ее необходимо срочно выплеснуть! Сейчас!
Он глубоко засадил ногти в лоб, раздирая кожу. Вскочил и вихрем пронесся по комнате, круша все, что поддавалось крушению. Склянки, телевизор, какую-то посуду. Со всего духу влепил ногой по крышке трансформатора. Вмазал кулаком прямо в знак, ощутив, как из костяшек брызнула кровь. Рука занемела, и он что есть мочи врезался в крышку головой. Боднул еще раз, а потом еще, чувствуя, как на лбу что-то противно хлюпает. Теперь он точно знал смысл выражения «убиться об стену» и четко выполнял все инструкции. Долбил точно в багровое пятно, расползающееся по металлу. До густой темноты в глазах.
Он опять хотел умереть.
Семецкий сидел, уткнувшись носом в ладони. Стул готов был развалиться в любую минуту, но он старался не шевелиться. Из коридора тянуло гнилью и грохотом битой посуды.
– Ты получил, что хотел?
– посмотрел он на контролера.
– Не совсем…
– Сделай что-нибудь, он же себя покалечит.
–
– Ты сам сказал, что он нужен Зоне, - недовольно поморщился Семецкий, - Да и сидеть мне тут надоело.
Он поплотнее накинул капюшон и застегнул вечно расхлябанную верхнюю пуговицу плаща:
– Холодно.
– Оболочка подвергается воздействию внешней среды? Интересно, а как это?
– Ха-ха-ха, как смешно, - зло покривлялся Семецкий, - Это неприятно, от этого сопли потом текут.
– Ты все равно бессмертен.
– Ну и что. А сопли-то мне накой?
Контролер устроился на широкой приборной панели, прижал кривые колени к хилой груди и приказал Смертину уснуть. Телепатический сигнал легко прошиб стены. Шум заглох.
– Пусть его оболочка отдохнет. Некуда торопиться, выйдем завтра. Ты хочешь спать?
– Не надо, я сам, - отмахнулся сталкер от Ка.
15.
Смертин проснулся от слабого гула вертолетов. Он даже расстроился, что выкарабкался из беспамятства, потому что сразу надавило. В основном воспоминания вчерашнего дня.
Тихо.
Может они ушли и оставили его в покое? Взгляд вновь уперся в чертову надпись на окровавленной крышке трансформатора. Пробежал по облупленной стене, вороху дранья, кучкам штукатурки. Это невыносимо. Надо срочно отсюда убираться.
Рядом с камерой валялся дробовик. Ни Кляп, ни этот контролер оружие у него так и не отняли. Будто издевались, не принимая его в расчет.
«Ничего- ничего, на каждого есть управа», -повторил Смертин мысленно слова Вечного.
Внутри все тянуло и дрожало. Хуже, чем с бодуна. Бодун - это даже радость в такой ситуации, детский лепет.
Из еды осталась только тушенка. Алексей скривился, глядя на банку, но за ножом потянулся. Честно впихнул в себя только половину, а потом подавился, и его вырвало.
«Пошла эта тушенка», - жестянка, разбрасывая стылый жир, полетела в угол.
Голова просто разрывалась. Смертин запрятал камеру в рюкзак и решительно схватил дробовик. Бежать отсюда! Раз и навсегда!
Он разогнался в коридоре, едва не зацепившись за ту самую арматурину, влетел в зал и сразу направился к выходу, стараясь вообще не смотреть по сторонам. Миновать побыстрее, даже если они там.
– Не страшно?
– раздался сбоку хриплый голос Семецкого.
Страшно ему. Да катитесь вы все подальше вместе со своим Монолитом!
Носок сапога уперся в порог. Смертин вылетел прямо в квадрат света, который тут же жадно проглотил его со всеми потрохами. Голову сдавило до хруста черепа, и Алексей понял, что за этим светом пусто. Нет ничего, кроме белесого марева.
Он страшно закричал от разрывающей все тело боли, а потом вдруг отпустило. Мозг снова запаковали в целлофан.
– Дурак, - вдолбил ему контролер, - Радар очень быстро испепеляет.
– Отпусти! Не хочу жить!
– проорал стрингер.
– На самом деле это не так, - в очередной раз сообщил Ка, - Пульс учащенный, но в пределах нормы, внутренние органы не повреждены. Для смерти объективных причин нет.