Стриптиз Жар-птицы
Шрифт:
– Лида, мне все равно, как вы познакомились с Аликом и как развивались ваши отношения. Быстро отвечай, что ты ищешь в чужом доме?
Лида сбросила с плеч плед. Я бы на ее месте непременно посетила врача. Похоже, у дамы беда с терморегуляцией организма. Ей то холодно, то жарко. Может, у нее ранний климакс?
– Птичка… – наконец выдавила из себя Лида. – У Алика нет от меня тайн, вот он и рассказал. В семье Колосковых хранится ювелирное изделие: попугайчик, сделанный из платины, размером примерно с мой кулак.
– Ничего себе! – ахнула я. – Даже если учесть, что у вас очень
– Огромных, – прошептала Лида. А потом зачастила: – Птичка усыпана настоящими камнями – там рубины, изумруды, алмазы, сапфиры. Страшно представить, сколько за нее выручить можно. Жозя не имеет к ней никакого отношения. Вещица принадлежала Матвею Витальевичу, а тому ее передала мать-ювелир. Ну с какого бока Жозе драгоценность перепала? Она Аликова! Но Жозя ее захапала и увезла! Гадина! Они обе с Данкой стервы! Ограбили квартиру! Сейчас все подробно расскажу. Моя мама отлично имущество знала, ведь дом убирала. Уехали эти мерзавки, мамуся приходит – и в ауте. Сервизов нет! Серебра тоже! Часы старинные «Павел Буре» со стены сняты! Столик красного дерева с медальонами исчез! А статуэтки? Между прочим, это немецкий фарфор хрен знает какого века! Ценное уволокли, оставили одно дерьмо! Красиво? Ограбили Алика!
– Ему отдали квартиру, – напомнила я.
Лида вскочила на ноги.
– Сейчас заплачу от радости! А себе дом откусили! Участок в гектар!
– Дача принадлежит Жозе.
– Нет! Ее получил Матвей Витальевич, значит, наследник Алик! Мы! Он и я! А не эти!
Лида задохнулась от возмущения и плюхнулась на кровать.
– В общем, понятно. Ты не можешь упереть коттедж и землю, поэтому решила украсть птичку, – подвела я итог услышанному.
– Взять свое!
– К тебе изделие из платины с камнями никакого отношения не имеет, – напомнила я.
– Раритет принадлежит Алику! Птичку у него украли… – вновь принялась кипеть Лида.
– Но как ты не побоялась сюда залезть? – перебила я ее. – Подняться в комнату! Вдруг хозяйка пришла бы!!
Лида вытаращила глаза:
– Ты же звонила Алику, сказала, что Дана в больнице. А он мне рассказал. Потом по делам уехал, а мамуля мне подсказала: «Поторопись, доченька. Старая карга бывшую невестку любит. Вдруг ей деньги понадобятся либо на больницу, либо на гроб… Продаст птичку, за копейки спустит! Езжай туда и ищи!»
Глава 16
– Ты сперва одно говоришь, потом другое. – Я решила поймать Лиду на нестыковках. – Думаешь, у меня плохая память? Вовсе нет! В самом начале нашего разговора мне стало ясно: ты здесь не в первый раз. Думаю, сначала ты от неожиданности ляпнула чистую правду. Немедленно завязывай с брехней! Мне уже надоело твое вранье!
Лида умоляюще сложила руки:
– Ни слова лжи! Ты меня перебиваешь, вот я и не могу складно изложить события.
– Хорошо, продолжай.
– Альберт – великий писатель!
– О боже, только не это…
– Ну вот! Опять не даешь мне говорить!
– Ладно, извини.
– Альберт – великий писатель… – закатила глаза Лида.
Я сцепила зубы, приказав себе: молчи, Вилка!
– Но нам с мамой хочется кушать, –
Резонное замечание. Но по логике, если ты связала свою жизнь с великим человеком, приготовься к бытовым неурядицам и полному безденежью. О своих жене и детях, как правило, заботятся нормальные парни, скромные труженики, а те, кто витает в облаках, не опускаются до мыслей о том, что супруге нужны зимние сапоги. Мол, какая разница, в чем ходит по снегу баба. Она должна быть счастлива, понимая: ее выбрал в спутницы жизни яркий талант.
– И одеваться надо, – добавила Лида.
– Вот тут я с тобой совершенно согласна, – не выдержала я.
Лида с сомнением покосилась на меня, но не остановилась.
– Алик не может работать от девяти до семи.
– Он болен? – опять не утерпела я. – Бедняжка!
– Альберт думает, творит, а служба мешает мыслительному процессу.
– Ага.
– Мы с мамой не жаловались.
– Ну да.
– Вполне хватало на все нашей с ней зарплаты.
– Конечно.
– А потом мамуля сломала руку, и хозяйка выгнала ее вон. Никто не хочет держать домработницу-инвалида.
– Ясно.
– В нашей конторе провели сокращение. Меня уволили.
– Печально.
– Конечно, я снова устроилась на оклад, – зачастила Лида, – но теперь маминой зарплаты нет, пенсия у нее крохотная, ну… и… в общем… мы решили… Птичка-то наша! Я сюда приезжала несколько раз. Сначала думала сюда прислугой наняться – Жозя меня лишь один раз видела, да и то полчаса всего, по паспорту я Ивановой осталась, так что никаких проблем. Но у них уже своя домработница имелась, из местных. Я тогда с ней поболтала, вроде хочу дачу на лето снять, посоветуй, мол, где лучше. В общем, разговорились, и Зина растрепала: двери тут никто на ночь не запирает, а если им в голову вступит щеколду задвинуть, то окно в бойлерной всегда нараспашку, влезай – не хочу. Сад здоровенный, хозяйка в дальний конец не сунется, чего там есть, давно забыли. Жозя спит как бревно, ее не добудиться, а у Даны мигрени случаются, тогда она снотворным накачивается и колодой лежит. Видишь, как просто!
Одним словом, Лида выждала нужный момент и проникла в дом. Сначала ей было жутко страшно, но вскоре стало понятно: Зина не наврала. Жозя и Дана мирно посапывали, одна в своей спальне, другая в мансарде.
За пару визитов Лида обыскала весь первый этаж, исключая опочивальню старушки. Потом обшарила второй и поняла: ни сейфа, ни тайников в этой части здания нет. Необысканными остались мансарда, вольер и комната Жози.
Лида боится птиц, поэтому в вольер не пошла, да и Клавдия Андреевна сказала дочке:
– Ювелирное изделие не станут держать во влажности. Наверное, захоронка либо у старухи, либо у молодой. Надо лезть туда! Выждем момент, когда Дана уедет отдыхать или по работе в другой город порулит, тогда и пороешься в мансарде.
Мой звонок перепугал «домушниц», и бывшая домработница Колосковых приказала дочери:
– Отправляйся прямо сегодня. Нельзя тянуть, Жозя может продать раритет…
– Я не знала, что в доме еще кто-то будет, – каялась сейчас Лида, – осторожно поднялась сюда и принялась за поиски.