Строматы. 1-7 Том

Александрийский Климент

(128, 1) Апостол прекрасно пишет в своем письме Титу, что даже пожилые женщины должны «одеваться прилично, не становясь клеветницами и пьяницами и уча добру. Чтобы вразумляли молодых любить своих мужей и детей, быть целомудренными, чистыми, аккуратными дома, добрыми, покорными своим мужьям; да не порицается слово Божие». (Tit. 2:3—5) (2) «Старайтесь же, — говорит он, — иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа. Чтобы не было между вами какого блудника или нечестивца, который, как Исав, за одну снедь отказался от своего первородства. Чтобы какой горький корень возникнув, не причинил никакого вреда и не развратил многих».⁷⁷⁶ (129, 1) И затем, как бы подводя последнюю черту в этом вопросе, добавляет: «Брак у всех да будет честен и ложе непорочно. Блудников же и прелюбодеев судит Бог». (Евр. 13:4.)

(2) О том, что в предметах, касающихся совершенства, одна задача и одна цель предстоит и мужчине и женщине, Петр в своем послании говорит так: (3) «О сем радуйтесь, поскорбевши теперь немного от различных искушений, дабы испытанная ваша вера оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота, к похвале и чести и славе в явление Иисуса Христа, (4) которого не видевши любите, и которого доселе не видя, но веруя в него, радуетесь радостью неизреченной и преславною, достигая наконец верою вашею спасению души».⁷⁷⁷ (5) Павел говорит, что ради Христа он «гораздо больше был в трудах, безмерно в ранах и многократно при смерти».⁷⁷⁸

XXI. О совершенном гностике

(130, 1) Итак, я утверждаю, что совершенства можно достичь различным образом, смотря по природе избранной добродетели. Можно совер­шенствоваться

в благочестии, в терпении, умеренности, трудолюбии, исповедничестве или гносисе. (2) Но дано ли кому, пока он остается еще человеком, достигнуть совершенства в каждой из этих добродетелей, я не знаю — разве только тому, кто ради нас воспри­нял человеческую природу. Ибо кто из людей в глазах закона может считаться вполне совершенным? Очевидно, тот, кто мог бы похвалиться непричастностью к ка­кому бы то ни было злу. Но это путь, ведущий к Евангелию и ко всякого рода добродетелям. (3) Поэтому гностическим совершенством для каждого человека, живущего под законом, будет вера в Евангелие. Только она возводит подзаконного к совершенству. Вот почему Моисей, живший под властью Ветхого завета, предвозвестил, что нужно повиноваться этим древним постановлениям для того, чтобы принять Христа⁷⁷⁹, кото­рый, по апостолу, есть «полнота закона» (Рим. 10:4.). (4) Истинный муд­рец естественным путем приходит к этой вере в Евангелие, и не потому только, что закон служит ему ступенью к восприятию этого нового закона, но и потому, что он пользуется законом и понимает его смысл именно так, как тот изъяснен был апостолам самим Господом, автором обоих заветов. (5) Ведя правильный образ жизни (поскольку невозможно, чтобы гностик медленно подвигался в добродетели) он свидетель­ствует о Боге своей безупречной жизнью и оказывается мучени­ком ради любви. Избрав этот жребий, он приоб­ретает и ту высшую славу, какая только возможна среди людей. Но, несмотря на все эти заслуги, он все-таки не может стать в полной мере совершенным до тех пор, пока заключен в это тело. Совершенства ис­тинно мудрый свидетель о Христе достигает лишь в конце жизни, ибо только тогда ему представляется случай выказать свою веру совершеннейшим делом и в великий день Суда увидеть совершен­ство своих трудов, а также и следствия их. Поддержанный милосер­дием Божиим, просвещенный божественной мудростью, он запечат­левает свое самоотвержение кровью и, истекая ею, испускает дух, полученный от Бога. (131, 1) Отныне он блажен и по праву считается совер­шенным, «чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам».⁷⁸⁰ Спасаемся мы, с одной стороны, только доб­рым своим произволением в выборе, и с другой стороны, милосер­дием божественным. «Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гони­мы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем».⁷⁸¹ (2) Нужно, — продолжает апостол, — чтобы стремящимся к совершенству никому ни в чем не служить соблазном, но чтобы они во всем⁷⁸² оказывались «достойными одобрения не только от людей, но и от Бога»⁷⁸³. (3) Следует добавить: и чтобы они были послушны людям: этого требует рассудительность ввиду тех казней и проклятий, которые на себя навлекают непокорные. (4) Сла­ва наша «в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в трудных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнании, в трудах, в бдениях, в постах, в чистоте, в знании, в великодушии, в благости, в Духе Святом, в нелицемерной люб­ви, в слове истины, в силе Божией»⁷⁸⁴, чтобы быть нам храмами Бога, «очищенными от всякой скверны плоти и духа».⁷⁸⁵ (5) «И я, — продолжает он, — прииму вас и буду вам Отцом и вы будете Моими сынами и дщерями, говорит Господь Вседержитель».⁷⁸⁶ (6) «Итак, будем совершать освящение, — говорит апостол, — в страхе Божием».⁷⁸⁷ «Ибо хотя страхом и порождается печаль, но я радуюсь, — говорит он же, — не потому, что вы опечалились, но что вы опечалились к покаянию, ибо опечалились ради Бога, так что нисколько не понес­ли от нас никакого вреда. Ибо печаль ради Бога производит неиз­менное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть. Ибо то самое, что вы опечалились ради Бога, смотрите, какое произвело в вас усердие, какие извинения, какое негодование, ка­кой страх, какое желание, какую ревность, какое взыскание! По всему вы показали себя чистыми в этом деле».⁷⁸⁸

(132, 1) Такова предварительная подготовка к гностической жизни. Но так как Вседержитель Бог сам «поставил одних апостолами, других пророками, иных евангелистами, иных пастырями и учите­лями к совершению святых, на дело служения, для созидания тела Христова, доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф. 4:11—13), то мы должны стремиться к этому зрелому воз­расту через познание и улучшать себя, хотя и облечены еще плотью, чтобы при возникающем отсюда всецелом единомыслии заботиться о соединении своей воли с волей божественной для восстановления нашего поистине высшего благородства и единства в «полноте Хри­ста» — наивысшем совершенстве. (2) Мы понимаем теперь, отчего, как и когда, согласно божественному апостолу, человек бывает соверше­нен и чем, по его мнению, друг от друга разнятся совершенные. (2) «Каждому дается проявление Духа на пользу: одному дается Ду­хом слово мудрости, другому — слово знания тем же Духом; ино­му — вера, тем же Духом; иному — дары исцелений, тем же Ду­хом; иному чудотворения, иному — пророчество, иному — разные языки, иному — истолкование языков. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как ему угодно». (1Кор. 2:7—11) (133, 1) Так пророк оказывается совершенным в своем пророче­стве, праведник — в своей праведности, мученик — в сво­ей жертве за Христа, другие же — в проповеди о нем. Мы не хотим сказать, что они не заняты обычными добрыми делами, но подразумеваем, что они наилучшим образом показали себя в именно том виде добро­детели, к которой были призваны Богом. Ибо кто мо­жет утверждать, не греша против разума, что пророк действует не по правде? Но и праведным, равным образом, не свойственен ли, как и Аврааму, дар пророчества?

(2) Бог одного одаряет способностью к брани, другому

Зевс танца искусство дарует или игры на кифаре, -

говорит Гомер.⁷⁸⁹

(3) «Но каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе». (1Кор. 7:7.) Только апостолы исполнены были всеми дарами. (134, 1) Если пожелаешь, то сможешь увидеть из их деяний и писаний, что свойственны им были и знание, и добродетель, и дар проповеди, и непорочность, и дар пророчества. (2) Заметим, что хотя Павел и ближе остальных к нам по времени, ибо процветал уже после воз­несения Спасителя, но и его послания имеют тесную связь с ветхоза­ветными. В них он черпает свое вдохновение, их выражениями гово­рит. (3) Ибо закон истолковывается и пополняется верой во Христа и знанием Евангелия. (4) Потому и говорится евреям: «Если не уверуете, не уразумеете» (Ис. 7:9.), то есть, если не будете веровать в того, чье пришествие предсказано и таинственно показано в законе, то и Ветхого Завета не уразумеете, потому что Спаситель своим воплощением объяснил его.

XXII. Истинный гностик творит благо только ради него самого

(135, 1) Гностику свойственны рассудительность и даль­новидность. Он не ограничивается воздержанием от зла (ибо это лишь ступень к высшему совершенству) и добру предан не из стра­ха. (2) Ибо написано: «Куда убегу и куда скроюсь от лица твоего? Взойду ли на небо, ты там. Отойду ли на край моря, и там десница твоя. Сойду ли в бездны, и там Дух твой». (Пс. 138:7—10) (3) И не ради обещанной награды добродетелен гностик, ибо сказано: «Вот Господь и награда его от лица его, чтобы воздать каждому по делам его».⁷⁹⁰ «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим его». (1Кор. 2:9.) (4) Только добрые дела, укорененные в люб­ви, побуждают его к действию, добро, предпочитаемое ради красоты и ради него самого. Не самим ли Богом сказано Сыну: «Проси и дам тебе народы в наследие». (Пс. 2:8.) Вот просьба, поистине достойная царя. Она и нас научает просить Царя вселенной о даровании чело­вечеству спасения без всяких с его стороны заслуг, дабы всем нам стать наследием Господа и достоянием его. (2) Не в обычае истинного гностика стремиться к познанию Бога ради какой-либо выгоды или просить, чтобы что-то произошло, а чего-то, напротив, не случилось. Ему не нужно иной цели для созерцательной жизни, кроме самого созерцания. (3) Смею утверждать, что человек должен стремиться к познанию Бога не из желания спа­стись, но ради божественной красоты и величия, святости и превос­ходства самого этого знания. (4) Мышление вследствие постоянного упражнения возобладает в нем и превращается в непрестанное

созерцание, жизненную сущность. (5) И если бы гностику был предложен выбор между богопознанием и вечным спасением, и если бы они различались между собой (хотя, в действительности, неотделимы друг от друга), то ни мгновения не колеблясь, мудрец выбрал бы богопознание, полагая, что обладание верой, которая через любовь восходит к гносису, заслуживает того, чтобы к ней стремиться как таковой. (137, 1) Первым началом доброй дея­тельности человека совершенного будет действие, совершаемое не ради пользы. Коль скоро он рассудил, что добродетель есть нечто прекрасное и достославное, пламенное стремление его души посто­янно и действенно побуждает его к добру ради самого добра. Его не увидишь сегодня добродетельным, а завтра преступным или безуча­стным к добру; путь его точен и утвержден в добре непреложно. Он устраивает свою жизнь по образу и подо­бию Божиему не для стяжания славы или известности и не ради награды от Бога или от людей, как утверждают философы. Во всем стремится он уподобиться Богу в соей жизни. (2) Если же случится, что за добро ему отплатят злом, то он, забывая обиду, отбрасывает мысль о воздаянии злом за зло, как и всякую другую недостойную мысль, помня, что и Господь благ и правосуден и к злым, и к добрым, «и к праведным, и к неправедным» (Мф. 5:45.). (3) О таких говорит Господь: «Станьте, как и Отец ваш, совершенными»⁷⁹¹. Для такого человека плоть уже умерла, однако он один еще жив в ней (Гал. 2:20.), заложив своей гробницей основание хра­ма, посвященного Господу (1Кор. 3:17.), в котором душа его, преж­де порабощенная греху, ныне возносится к Богу. (138, 1) Про него не скажешь уже: «он воздержен», ибо он достиг такой бесстрастности, что ожидает лишь облечения себя в Божественный образ. (2) Когда творишь милостыню, как говорит Господь, пусть никто не зна­ет об этом.⁷⁹² И когда постишься, умастись, чтобы один Бог знал, из людей же никто.⁷⁹³ Мило­сердный и сам не должен знать о своем милосердии (Мф. 6:3.), иначе он будет порой милостив, порой нет. (3) Когда же милостыня будет раздаваться им по навыку и расположению к ней, он сблизит­ся с добром уже и по самой своей природе. (4) Это не необходимо для тех, кто моментально взмывает ввысь, однако необходимо тем, кто по земле идет к намеченной цели узкими путями. Когда же Писание говорит, что «Отец привлекает» (Io. 6:44.), то эти слова побуждают трудиться, дабы Бог удостоил нас силы и действия благодати, позволяющей беспрепят­ственно восходить по нелегкому пути. (5) Если случается, что избранный терпит ненависть от людей, то, зная их неведение, он сожалеет о непросвещенности их разума. (139, 1) Не без причины истинное знание, оживотворенное любовью, учит невежд и наставляет в каждой твари уважать творение Вседержителя. (2) Если гностик научился любить Бога, то добродетель его с тех пор не оскудевает ни во сне, ни наяву, ни от какой-либо внешней причины. Ибо что сделалось его привычной, будь то гносис или, если угодно, внутреннее расположение, то не может перестать ею быть. (3) Ведь господствующая часть души оттого, что она никогда не живет чужими мыслями, всегда остается неизменной и даже во сне не подвергается тревожащему влиянию образов дневных событий. (4) Вот почему Господь и заповедует нам бодрствовать (Мф. 24:42.), чтобы наша душа никогда, даже во сне, не одолевалась страстями. Он желает, чтобы наши ночные мысли были также упорядочены, как и днем, и чтобы мы и сон свой хранили чистым и непорочным. Уподобление Богу достигается (насколько это в наших силах) поддержанием разума в стабильном состоянии. (5) Таково уж свойство разума, поскольку он разум: различные склонности в нем возникают под влиянием материальных желаний. (140, 1) Вот почему ночь называют утешительницей (eu)fronhn), ибо в эту пору душа, освобо­дившись от власти чувств, обретает себя, чтобы полностью отдаться внушениям благоразумия (fronhsij). (2) Поэтому мистерии свершаются чаще всего ночью, ради той сосредоточенности, которая возникает в душе благодаря отрешенности ее от тела. (3) «Итак, не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться, ибо спящие спят ночью и упивающиеся упиваются ночью. Мы же, будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви, и в шлем надежды спасения».⁷⁹⁴

(141, 1) То, что говорилось о сне, может быть сказано и о смерти. И то и другое состояние характеризуется некоторым отстранением души, только в одном случае большим, в другом — меньшим. (2) И Гераклит говорит подобное же: «Человек касается умиротворяющей ночи в себе, когда умирает. Живым же, уснув, он касается мертвого. Бодрствуя, закрыв глаза, он касается спящего».⁷⁹⁵ (3) «Поистине блаженны, — по слову апостола, — те, кто видел Господа, потому что наступил уже час проснуться вам от сна. Ибо ныне ближе к нам спасение, нежели когда мы уверовали. Ночь прошла, а день приблизился. Итак отвергнем дела тьмы и облечемся в оружия света». (Рим. 13:11—12) (4) Апостол метафорически называет Сына именем дня и света, а заповеди, по другой метафоре, оружием света. Вот почему нам за­поведано приступать к престолу для жертвоприношения и молитвы очищенными и светящимися. (142, 1) Это внешнее убранство и очищение является символом. «Очищение в том, чтобы по­мышлять святое».⁷⁹⁶ (1) Оно было образом крещения, и от Моисея перешло к поэтам в таком виде:

Омывшись и чистой облекшись одеждой,

отправляется Пенелопа на молитву.

Телемах одиноко пошел на песчаное взморье,

Руки соленою влагой омыв, возгласил он к Афине…⁷⁹⁷

(3) У евреев также был обычай омываться сразу после соития. Хорошо также сказано:

Не омовеньем, но разумом чист будь.⁷⁹⁸

(143, 1) Совершенной чистоты достигает, я полагаю, тот, кто душой чист, чьи дела безупречны, чьи мысли непорочны, чьи слова, как солнце, ясны, а душа остается девственной даже во сне. Для человека, навер­ное, достаточным является то очищение, которое достигается посредством искреннего и твердого обращения, когда, осуждая себя за прежние поступки, мы движемся далее, обдумав⁷⁹⁹ все прошлое и освобож­дая разум от всего того, что порождено чувственными удовольствиями и предшествовав­шими грехами. (2) Если бы я хотел объяснить происхождение слова наука (e)pisthmh), то я обратил бы ваше внимание на его составную часть, stasij, покой, потому что наука останавлива­ет наше внимание, до сих пор переходящее от одного предмета к другому, на чем-то одном. (3) Также и в слове pistij, вера, мне слышится указание на stasij, покой, поскольку она есть упокоение души на подлинно сущем. (4) Ведь мы всегда стремимся уз­нать правду о том, кто вечно и во всем праведен, который не страшится наказаний, которы­ми грозит закон, не трепещет перед ненавистью окружающих или мщением за добро­детель, не уступает перед опасностью, в которую ввергают его пре­ступление и низость. (5) Ведь воздержание от неправды в силу названных побуждений означает лишь добродетель из страха, а не в силу предпочтения добра всему остальному.

(6) Эпикур говорит, что тот, кого он считает мудрецом, «никогда не совершит какую-нибудь несправедливость раде выгоды. Ведь он не может быть уверен, что несправедливость его останется тайной».⁸⁰⁰ Значит, он мог бы совершить зло, знай он точно, что оно никогда не откроется. Таковы мнения, рожденные во тьме. (144, 1) Даже удаляясь от неправды ради наград, назначенных Богом за добрые дела, он не проявит еще себя как делающий добро добровольно. В первом случае праведность порож­дается страхом, а во втором — наградой, а это уже не праведность, но только тень праведности. (2) Надежда на посмертное воздаяние добром для благих и злом для злых знакома не толь­ко знатокам варварской мудрости, но и философам пифа­горейцам. Ведь и они оставляют надежду тем, кто предан философии. Сократ говорит в Федоне, что души людей добродетельных оставляют мир этот с «благими надеждами».⁸⁰¹ Осуждая злых, он говорит проти­воположное: «Они живут с плохой надеждой».⁸⁰² (3) По-видимому Гераклит в своем рассуждении о человеке говорит то же самое: «Лю­дей ожидает по смерти то, на что они не надеются и чего не представляют».⁸⁰³

(145, 1) Вдохновляемый Богом, апостол писал к римлянам: «От скорби происходит терпение, от терпения опыт­ность, от опытности надежда, а надежда не постыжает». (Рим. 5:3—5) Терпение живет надеждой на будущее. Надежда синонимична воздаянию за эту надежду, и именно она «не постыжает», и не порицается. (2) Человек, следующий своему призванию ради него самого, стремится к гносису не под действием страха и угроз и не ради удовольствий. Он не выясняет, будет ли его деятельность иметь благотворные послед­ствия и доставит ли она ему удовольствие, но воздает Богу подоба­ющее ему почитание, увлекаемый любовью к тому, кто ее действительно достоин, и следуя лишь своему долгу. (146, 1) Даже если бы Бог позволил ему безнаказанно творить запрещенное, и ему бы обещано было блаженство за нарушение закона и дела его, хоть это и невозможно, остались бы Богу неведомыми, то он и тогда не согласился бы совершить нечто противное разуму, единожды и навсегда решив что есть истинное благо и достойное выбора ради самого себя, а следовательно, заслуживающее любви.