Структура и динамика психического (сборник)
Шрифт:
169 Однако мы часто сталкиваемся со случаями, когда не имеется никакого ярко выраженного настроения или депрессии, а присутствует только общая, глухая неудовлетворенность, ощущение неприятия всего на свете, скуки или смутного отвращения, неясной, но мучительной пустоты. В таких случаях нет определенной исходной точки – ее нужно создать. Здесь необходима особая сосредоточенность на своем либидо, для которой желательно создавать благоприятные внешние условия, типа полного покоя, особенно ночью, когда либидо в любом случае направляется вовнутрь – интровертируется («Вот и ночь: громче голос бьющих ключей. И душа моя – бьющий ключ») (Ницше, «Так говорил Заратустра». Часть 2. «Ночная песнь»).
170 Критическое внимание следует отключить. Люди, склонные к визуальным образам, должны сосредоточиться на ожидании появления внутреннего образа. Как правило, такой зримый образ фантазии действительно появляется – иногда гипнотически. Он должен быть внимательно рассмотрен, а наблюдения должны быть перенесены на бумагу. Люди, склонные к аудио-вербальным образам, как правило, слышат внутри себя слова,
171 Есть также люди и другого типа, которые внутри себя ничего не видят и не слышат, но зато их руки обладают способностью выражать бессознательное. Такие люди могут с большой пользой для себя работать с пластичными материалами. Люди, способные выражать бессознательное движениями своего тела, встречаются крайне редко. Недостаток движений, заключающийся в том, что их трудно зафиксировать в уме, должен компенсироваться последующим старательным их зарисовыванием, чтобы они не стерлись из памяти. Еще более редким, но не менее ценным даром является автоматическое записывание, непосредственно на бумаге или с помощью планшетки. Оно тоже дает хорошие результаты.
172 Теперь мы подошли к следующему вопросу: что делать с материалом, полученным одним из вышеописанных способов. На него нельзя дать никакого априорного ответа; когда сознательный разум сталкивается с продукцией бессознательного, его реакция, вызванная этим столкновением, и определяет последующую процедуру. Только практический опыт может дать нам ключ к ответу. Исходя из своего опыта я могу сделать вывод о существовании двух основных тенденций. Один путь – это творческое формулирование, другой – понимание.
173 В тех случаях, когда доминирует принцип творческого формулирования, материал постоянно меняется и накапливается до тех пор, пока не происходит что-то вроде конденсации мотивов в более-менее стереотипные образы. Они стимулируют творческую фантазию и выполняют в основном роль эстетических мотивов. Эта тенденция ведет к эстетической проблеме художественного формулирования.
174 Если же доминирует принцип понимания, эстетический аспект вызывает относительно слабый интерес, а иногда может даже считаться помехой. В данном случае идет ожесточенная борьба за понимание смысла созданного бессознательным продукта.
175 Если эстетическое формулирование имеет тенденцию сосредоточиваться на формальном аспекте мотива, то интуитивное понимание зачастую пытается постигнуть смысл по содержащимся в материале почти неадекватным намекам, не принимая к рассмотрению те поднимающиеся на поверхность элементы, которые сформулированы более четко.
176 Ни одна из этих тенденций не может быть реализована произвольным усилием воли; каждая из них в значительной степени является результатом особого склада конкретной личности. Обе эти тенденции имеют свои отрицательные стороны и могут сбить индивида с пути. Опасность эстетической тенденции заключается в преувеличении формальной или «художественной» ценности продукта фантазии: либидо отвлекается от реальной цели трансцендентной функции и сосредоточивается на второстепенных, чисто эстетических проблемах самовыражения художника. Опасность стремления понять смысл заключается в переоценке содержания, которое подвергается интеллектуальному анализу и толкованию, в результате чего утрачивается символический по сути своей характер продукта. До определенного момента мы можем следовать по одному из этих путей, чтобы удовлетворить свои эстетические или интеллектуальные потребности, в зависимости от того, какие из них доминируют в данном конкретном случае. Однако не стоит закрывать глаза и на исподволь зреющую опасность, подстерегающую нас на любом из открывающихся путей, поскольку по достижении определенного уровня психического развития продукция бессознательного начинает сильно переоцениваться как раз потому, что до этого ей вообще не придавалось никакого значения. Эта переоценка является одной из самых больших помех на стадии формулирования материала бессознательного. Она обнажает коллективные стандарты, по которым оценивается все индивидуальное, все, что не укладывается в коллективную схему, не может быть признано хорошим или красивым, хотя правда и то, что современное искусство предпринимает попытки компенсировать эту позицию. Отсутствует не коллективное признание созданного индивидом продукта, а его субъективная оценка, понимание субъектом смысла и ценности этого продукта для него самого. Разумеется, такое чувство неполноценности индивида по отношению к своему собственному продукту не является непреложным правилом. Иногда мы сталкиваемся с его прямой противоположностью: наивной и некритичной переоценкой в сочетании с требованием коллективного признания, которое появляется сразу же после того, как был преодолен комплекс неполноценности.
177 Похоже на то, что одна тенденция является регулирующим принципом другой; они связаны друг с другом узами взаимного компенсирования. Эта формула следует из опыта. Если на этой стадии попытаться сделать более общий вывод, то мы могли бы сказать, что эстетическое формулирование нуждается в понимании смысла, а пониманию требуется эстетическое формулирование. Обе тенденции дополняют друг друга и образовывают трансцендентную функцию.
178 Первые шаги в любом из этих направлений делаются в соответствии с одним и тем же принципом: сознание предоставляет свои средства выражения в распоряжение бессознательного содержания. Поначалу от него больше ничего и не требуется, дабы избежать ненужного воздействия. Ведущую роль в придании бессознательному содержательной формы следует оставить, насколько это возможно, случайным идеям и ассоциациям, поступающим из бессознательного. Естественно, это является ударом, и зачастую очень болезненным, по позиции сознания. Это нетрудно понять, если мы вспомним, каким обычно способом представляют себя сами содержания бессознательного: как элементы, которые по природе своей еще слишком слабы, чтобы преодолеть порог сознания самостоятельно, или же как элементы, которые должны быть подавлены буквально «на корню» уже вследствие того, что – по различным причинам – они несовместимы с сознанием. По большей части эти содержания являются нежелательными, неожиданными, иррациональными, а их неприятие или подавление представляется вполне оправданным. Только малая часть подобных содержаний имеет какую-либо необычную ценность, как с коллективной, так и с индивидуальной точек зрения. Но содержания, которые коллектив считает совершенно бесполезными, самому индивиду могут представляться чрезвычайно ценными. Этот факт находит свое выражение в определенном эмоциональном настрое и аффекте, вне зависимости от того, положительно или отрицательно проявляются подобные настроения индивида. Общество тоже оказывается расколотым в вопросе принятия новых и неизвестных идей, отличающихся навязываемой эмоциональностью. Цель первоначальной процедуры заключается в обнаружении содержаний чувственного тонуса, поскольку в таких случаях мы всегда имеем дело с ситуациями, в которых односторонность сознания сталкивается с сопротивлением, организуемым инстинктивной сферой.
179 Эти две дороги идут параллельно друг другу до тех пор, пока для одного типа людей решающей не становится эстетическая проблема, а для другого типа – интеллектуальная. В идеале эти два аспекта могли бы сосуществовать друг с другом или ритмично сменять друг друга, то есть творчество и понимание могли бы чередоваться. Кажется, что одно не может существовать без другого, но на практике случается так, что творческий порыв овладевает объектом, вытесняя смысл, или стремление к пониманию подавляет необходимость придания объекту формы. Бессознательное, прежде всего, хочет, чтобы его содержимое было увидено, а этого можно достичь только посредством придания ему формы, и оно также хочет, чтобы о нем судили только после того, как все, что оно должно сказать, получит уловимую – осязаемую или зримую – форму. Именно по этой причине Фрейд, прежде чем толковать содержимое сновидений, требовал их выражения в форме «свободных ассоциаций».
180 Далеко не всегда бывает достаточно просто выявить концептуальный контекст содержимого сновидения. Зачастую необходимо прояснить смутное содержимое посредством придания ему видимой формы. Это можно сделать с помощью рисунка, картины или скульптуры. Часто бывает так, что руки знают, как разрешить загадку, над которой тщетно бьется интеллект. Придав содержимому сновидения форму, человек продолжает видеть его более детально в состоянии бодрствования, и поначалу непонятное, изолированное событие интегрируется в сферу целостной личности, несмотря даже на то, что на первых порах это не осознается самим субъектом. Эстетическое формулирование на этом этапе останавливается и отказывается от любых попыток осмыслить происходящее. Иногда это приводит к тому, что пациенты начинают воображать себя художниками – разумеется, непонятыми. Желание понять, если оно не сопровождается тщательным формулированием, начинается со случайной идеи или ассоциации, а потому ему недостает адекватной основы. У него больше шансов реализоваться, если ему предшествует формулировка творческого продукта. Чем слабее сформирован и развит первоначальный материал, тем больше опасность подчинения понимания не эмпирическим фактам, а теоретическим и нравственным соображениям. Интересующий нас тип понимания на этой стадии состоит в реконструкции смысла, присущего изначальной «случайной» идее.
181 Нет сомнения в том, что такая процедура является законной только в том случае, когда для нее имеется достаточно серьезный повод. Точно так же ведущая роль может быть оставлена бессознательному только в том случае, если оно уже несет в себе волевое начало. Естественно, это происходит только тогда, когда сознательный разум оказывается в критической ситуации. Как только содержимому бессознательного придается форма и постигается смысл формулировки, встает вопрос о том, как связать его с эго и каким образом примирить эго и бессознательное. Это вторая и более важная стадия процедуры – соединение противоположностей для создания третьего элемента, трансцендентной функции. На этой стадии ведущая роль принадлежит уже не бессознательному, а эго.