Структура и динамика психического (сборник)

Юнг Карл Густав

473 Научному мировоззрению нашего времени, строго каузалистическому, каузальное рассмотрение психического много симпатичнее и ближе по духу. То же касается естественнонаучного объяснения психологии сновидений, где о фрейдовском каузальном методе говорится достаточно много. Однако я вынужден оспаривать его безусловное преимущество, потому что психику нельзя понимать только лишь каузально, требуется также и финальное рассмотрение. Только объединение обеих точек зрения – что на сегодняшний день пока неосуществимо в подобающей в научном смысле мере из-за имеющих место аномальных трудностей как теоретического, так и практического характера – в состоянии обеспечить нам наиболее полное постижение природы сновидения.

474 Теперь я хотел бы вкратце обсудить более широкие проблемы психологии сновидений, которые имеют свой вес в общей теории сновидений. Прежде всего, это вопрос классификации сновидений. Я не хотел бы слишком завышать как в практическом, так и теоретическом отношении его значение. Ежегодно я анализирую

от 1500 до 2000 сновидений, и, имея такой опыт, я, по всей видимости, могу утверждать, что типичные сновидения действительно существуют. Однако они встречаются не столь часто, и при финальном способе рассмотрения они отчасти теряют ту значимость, которая придается им при каузальном истолковании на основе фиксированного значения символов. Мне кажется, что типичные мотивы в сновидениях крайне важны, потому что именно они позволяют проводить сравнение с мифологическими мотивами. Многие мифологические мотивы, в установлении которых несомненная заслуга принадлежит Фробениусу, обнаруживают себя также в сновидениях многих людей и часто имеют в точности то же самое значение. Хотя я не могу здесь рассмотреть этот вопрос более полно, я бы хотел подчеркнуть, что сравнение типичных мотивов сновидений с мифологическими мотивами наводит на предположение – уже высказанное Ницше, – что тот вид мышления, который имеет место в сновидении, следует понимать как филогенетически более древний вид мышления вообще. То, что я имею в виду, лучше всего демонстрирует – не требуя других многочисленных примеров – рассмотренное нами выше сновидение. Как мы помним, в нем присутствовала сцена с яблоками в качестве некоего типичного представления эротической вины. Выражаемая таким способом мысль, вероятно, должна была бы звучать так: «Я поступаю неправильно, действуя таким образом». Характерно, что сновидение почти никогда не выражается столь логически и абстрактно, а всегда на языке притчи или сравнения. Это своеобразие выражения есть одновременно характерная черта языков первобытных племен, цветистые обороты речи которых нас всегда поражают. Если мы вспомним памятники древней литературы, то обнаружим там в форме притч и сравнений выражение того, что сегодня мы тщимся сформулировать с помощью абстракций. Даже такой философ, как Платон, не чурался выражать некоторые основополагающие идеи путем притч.

475 Подобно тому как наше тело несет в себе следы своего филогенетического развития, хранит их и человеческий разум. Поэтому нет ничего удивительного в том, что образный язык наших сновидений есть пережиток архаической формы нашей мысли.

476 Так и кража яблок в нашем примере есть один из типичных мотивов сновидения, который вновь и вновь возвращается в самых различных вариациях во многих снах. Этот образ является хорошо известным мифологическим мотивом, который встречается не только в библейском повествовании о рае, но, помимо этого, и в бесчисленных мифах и сказках всех времен и народов. Это один из тех универсальных человеческих символов, которые могут вновь и вновь автохтонно являться каждому и в любое время. Таким образом, психология сновидений открывает нам путь ко всеобщей сравнительной психологии, от которой мы можем надеяться получить такое же понимание развития и структуры человеческой психики, каким одарила нас сравнительная анатомия в отношении человеческого тела².

477 Итак, сновидение сообщает нам образным языком, то есть в чувственно-конкретной форме, те мысли, суждения, воззрения, директивы и тенденции, которые оказались бессознательными либо по причине вытеснения, или просто по неведению. Именно потому, что сновидения являются содержаниями бессознательного, да и само сновидение – производное бессознательных процессов, оно содержит в себе изображения именно этих самых бессознательных содержаний. Это не отображение бессознательных содержаний вообще, а только определенных содержаний, именно тех, которые ассоциативно связаны между собой и соответствуют сознательной ситуации данного момента. Я считаю данную констатацию чрезвычайно важной в практическом отношении. Если мы хотим правильно истолковать некое сновидение, то мы должны быть хорошо осведомлены о сознательной ситуации данного момента, то есть представлять себе, какой материал эта сознательная ситуация констеллировала в бессознательном. Без этого знания невозможно правильно и исчерпывающе растолковать сновидение – если, конечно, не брать в расчет случайных совпадений. Для иллюстрации сказанного я хотел бы привести пример.

478 Как-то ко мне на консультацию пришел один человек. Он объяснил, что имеет разнообразные интересы и в том числе очень интересуется психоанализом – но с литературной точки зрения. Как он сказал, он совершенно здоров и потому его никак нельзя рассматривать в качестве пациента. Психология интересует его лишь с познавательной точки зрения. Он достаточно состоятелен и к тому же имеет много свободного времени, чтобы заниматься всем чем угодно. Он хочет со мной познакомиться для того, чтоб я посвятил его в теоретические тайны психоанализа. Он при этом допускал, что мне, возможно, будет весьма скучно заниматься с совершенно нормальным человеком, потому что я нахожу «сдвинутых» людей гораздо более интересными для себя. За несколько дней до этого он написал мне с просьбой назначить конкретную дату встречи. В ходе нашего разговора мы вскоре подошли вплотную к вопросу о сновидениях. Я решился спросить его, видел ли

он ночью накануне визита ко мне какое-нибудь сновидение. Он ответил утвердительно и рассказал следующее: «Я в какой-то пустой комнате. Некто похожий на медсестру встречает меня и хочет принудить сесть за стол, на котором стоит бутылка простокваши, которую мне предстоит выпить. Я же хочу видеть д-ра Юнга, но сестра говорит мне, что я в госпитале и что у д-ра Юнга нет времени меня принять».

479 Уже из манифестного содержания сновидения явствует, что ожидание визита ко мне как-то констеллировало его бессознательное. Он сообщил мне следующие ассоциации. К пустой комнате: «Что-то вроде холодной приемной, какая бывает в официальном учреждении или в больничном приемном покое. Я никогда не был в больнице в качестве пациента». К медсестре: «Она выглядела отвратительно, ее глаза косили. Мне приходит на ум одна картежная гадалка и хиромантка, которую я как-то посетил с тем, чтобы она мне предсказала будущее. Я тогда болел, и за мной ухаживала одна дьяконесса». К бутылке простокваши: «Простокваша – что-то тошнотворное; я не могу ее пить. Моя жена всегда пьет простоквашу, за что я над ней издеваюсь, потому что она одержима идеей, будто постоянно нужно что-то делать для своего здоровья. Сейчас мне пришла в голову мысль, что однажды я был в санатории – по причине проблем с нервами – и там я должен был пить простоквашу».

480 На этом месте я перебил его не вполне учтивым вопросом: исчез ли с тех пор его невроз полностью? Он попытался уйти от ответа, но, в конце концов, был вынужден признаться, что все еще страдает неврозом и что, собственно говоря, жена уже давным-давно уговаривала его проконсультироваться у меня. Однако он вовсе не чувствует себя таким уж нервозным, чтобы была необходимость консультироваться у меня, он ведь совсем не помешанный, а я лечу только сумасшедших. Его просто интересовали мои психологические теории, и он решил со мной познакомиться и т. д.

481 Из этого материала явствует, сколь искаженно и превратно пациент представлял себе данную ситуацию: ему, видите ли, казалось предпочтительнее предстать передо мной в качестве философа и психолога, отодвинув при этом на задний план факт своего невроза. Однако сновидение напоминает ему об этом очень неприятным способом и заставляет рассказать правду. Он должен проглотить эту горькую пилюлю. Образ гадалки демонстрирует, как он, собственно, представлял себе мою деятельность. Как свидетельствует сновидение, ему нужно сначала подвергнуться лечению, прежде чем он сможет попасть ко мне.

482 Сновидение проясняет и исправляет ситуацию. Оно присовокупляет к ней то, что также имеет к ней отношение и благодаря этому улучшает установку. В этом состоит причина того, почему в нашей психотерапии необходим анализ сновидений.

483 Мне, разумеется, не хотелось бы, чтобы этот пример произвел впечатление, будто все сновидения столь же просты, как и это, или будто все сновидения принадлежат к тому же самому типу. По моему мнению, все сновидения действительно являются компенсаторными в отношении к содержаниям сознания, однако далеко не во всех сновидениях компенсаторная функция выступает столь отчетливо, как в этом случае. Хотя сновидение вносит свой вклад в саморегуляцию психического автоматически, привнося с собой все вытесненное, или оставленное без внимания, или неведомое, но все же его компенсаторное значение далеко не часто становится очевидным, поскольку мы обладаем еще очень несовершенным знанием о природе и надобностях человеческой психики. Существуют психологические компенсации, которые, как представляется, простираются далеко за рамки сиюминутных проблем. В этих случаях всегда необходимо помнить о том, что каждый человек в некотором смысле репрезентирует все человечество и всю его историю. И то, что было возможным в истории всего человечества, по большому счету оказывается возможным также и в судьбе каждого отдельного человека. То, что было потребно человечеству, нужно в некоторых случаях и каждому индивиду в отдельности. Поэтому не удивительно, что в сновидениях большую роль играют религиозные компенсации. И то, что именно в наше время это проявляется во все большем мере, – естественное следствие материализма, господствующего в нашем мировоззрении.

484 То, что компенсаторное значение сновидений не является ни новым изобретением, ни искусственным явлением, порожденным умышленной интерпретацией, следует из древнего, хорошо известного примера сна царя Навуходоносора, описанного в 4-ой главе Книги Пророка Даниила (7—13): Царю Навуходоносору, находящемуся в зените своего могущества, снится следующее: «7. Видения же головы моей на ложе моем были такие: я видел, вот, среди земли дерево весьма высокое. 8. Большое это было дерево и крепкое, и высота его достигала до неба, и оно видимо было до краев всей земли. 9. Листья его прекрасные, и плодов на нем множество, и пища на нем для всех; под ним находили тень полевые звери, и в ветвях его гнездились птицы небесные, и от него питалась всякая плоть. 10. И видел я в видениях головы моей на ложе моем, и вот, нисшел с небес Бодрствующий и Святый. 11. Воскликнув громко, Он сказал: “Срубите это дерево, обрубите ветви его, стрясите листья с него и разбросайте плоды его; пусть удалятся звери из-под него и птицы с ветвей его; 12. Но главный корень его оставьте в земле, и пусть он в узах железных и медных среди полевой травы орошается небесною росою, и с животными пусть будет часть его в траве земной. 13. Сердце человеческое отнимется от него и дастся ему сердце звериное, и пройдут над ним семь времен”».