Структура и динамика психического (сборник)

Юнг Карл Густав

534 Здесь у читателя, конечно же, возникает вопрос: а стоит ли вообще выискивать смысл сновидения в каждом конкретном случае, даже если исходить из предположения, что сновидения вообще имеют некий смысл и что этот смысл в общем и целом можно обнаружить и понять?

535 То, что, к примеру, животное является позвоночным, легко может быть доказано путем обнаружения позвоночного столба. Как, однако, следует поступить для того, чтобы «обнаружить» внутреннюю, смысловую структуру сновидения? По-видимому, у сновидения вообще нет никаких однозначных законов строения и закономерных способов функционирования, несмотря на хорошо всем известные «типичные» сновидения – например, сны о домовых, кобольдах и леших. Тревожные сновидения и вправду вовсе не редкость, но они никоим образом не должны восприниматься как правило. Также имеются типичные мотивы сновидений, которые известны даже неспециалистам в этой области: полет, восхождение по лестнице или подъем на гору, расхаживание в неглиже, выпадение зуба, толпа народа, гостиница, вокзал, железная дорога, самолет, автомобиль, пугающие животные (змея) и т. д. Эти мотивы являются весьма общими, однако они ни в коем случае не годятся для того, чтобы можно было прийти к заключению относительно какой-то закономерности в таких сновидениях.

536

У некоторых людей бывают повторяющиеся сны. Особенно часто они имеют место в юности, однако иногда повторяются на протяжении многих десятилетий. При этом нередко речь идет о чрезвычайно впечатляющих сновидениях, после которых остается безусловное чувство, что «они что-то да значат». Это чувство вполне оправданно, ибо даже при весьма осторожном подходе приходится предположить, что время от времени случается определенная психическая ситуация, вызывающая данное сновидение. Любая «психическая ситуация», если удается ее описать, обретает определенное значение – разумеется, если не настаивать с упорством на редуктивной соматической гипотезе, будто все сновидения являются следствием желудочных проблем, положения на спине во время сна и т. п. На самом деле такие сновидения наводят на мысль, что следует, по крайней мере, допустить в них наличие некоего каузального смыслового содержания. То же самое верно и в отношении так называемых типичных мотивов, которые многократно повторяются в длинных сериях сновидений. Здесь также трудно отделаться от впечатления, что «они что-то означают».

537 Однако как нам убедительно вычленить внятный смысл и как затем подтвердить правильность своих интерпретаций? Первый, хотя и ненаучный метод состоит в том, чтобы с помощью сонника попытаться предсказать грядущие событиях и, если они в последующем произойдут, предположить, что смысл сновидения состоит в том, чтобы предвосхищать будущее.

538 Другой способ напрямую указать на значение сновидения может состоять в обращении к прошлому и реконструкции более ранних переживаний из факта появления в снах определенных мотивов. Хотя возможности этого метода ограниченны, однако имело бы решающее значение, если бы таким образом можно было разузнать нечто, фактически имевшее место еще до сновидения, но остававшееся для сновидца бессознательным, или нечто, о чем сновидец ни при каких обстоятельствах не хотел бы проговориться. Если ни одно из этих условий не соблюдается, то речь идет только лишь об образе воспоминания, появление которого в сновидении, во-первых, никем не оспаривается и который, во-вторых, крайне незначителен с точки зрения смысловой функции сновидения – ведь сновидец с равным успехом смог бы сознательно информировать нас о том же самом. К сожалению, этим исчерпываются возможности прямого доказательства смысла сновидения.

539 Фрейд при изучении сновидений напал на верный след – и в этом его великая заслуга. Прежде всего, он признал, что без самого сновидца мы не можем браться за толкование. Слова, которые составляют отчет о сновидении, имеют не одно значение, они многозначны. Если, к примеру, кому-то снится стол, то нам остается неизвестным, что он означает для сновидца, хотя слово «стол» кажется достаточно недвусмысленным. Действительно, ведь мы же не можем знать, что это именно тот самый стол, за которым сидел и ел его отец, когда он отказал сновидцу в какой бы то ни было дальнейшей финансовой помощи, вышвырнув последнего из дому как бездельника. Полированная поверхность этого стола запечатлелась в его дневном сознании, равно как и в его ночных сновидениях, как символ его плачевной никчемности. И именно это наш сновидец понимает под «столом». Поэтому нам необходима помощь сновидца, чтобы ограничить себя при толковании всего многообразия значений слов теми, которые существенны в данном случае. Тот, кто не присутствовал при этой сцене, может усомниться, что этот стол характеризует некий мучительный поворотный пункт в жизни сновидца. Однако для сновидца, как и для меня, это несомненно. Ясно, что толкование сновидения в самую первую очередь есть его переживание, которое поначалу является несомненным только для двух лиц.

540 Итак, если мы устанавливаем, что «стол» в сновидении означает именно тот самый роковой стол и все то, что с ним связано, можно считать, что мы растолковали если не все сновидение, то, по крайней мере, один его существенный мотив, другими словами, мы узнали, что имеется в виду под словом «стол» в субъективном контексте.

541 Мы пришли к этому заключению, используя технику расспрашивания сновидца о его собственных ассоциациях. Последующие процедуры, которым Фрейд подвергает содержания сновидения, я должен, разумеется, отвергнуть, потому что они исходят из совершенно предвзятого мнения, будто сновидения суть осуществление «вытесненных желаний». Такие сновидения бывают, но это все же далеко не достаточный аргумент в пользу понимания всех сновидений как исполнений желаний; точно так же это не может служить доказательством того, что все помыслы сознательной психической жизни – осуществление желаний. У нас изначально нет совершенно никаких оснований предполагать, что бессознательные процессы, лежащие в основе сновидений, по форме и по содержанию являются более ограниченными и однозначными, нежели процессы сознания. Скорее об упомянутых содержаниях сознания можно было бы предположить, что они могут ограничиваться известными категориями, так как они отображают закономерность или даже монотонию сознательного образа жизни.

542 На основании этих выводов с целью установления смысла сновидения я разработал технику (или методический прием), названную мной «обсуждением контекста». Она состоит в том, что для каждой примечательной детали сновидения при помощи ассоциаций самого сновидца устанавливается, какой оттенок значения она для него несет. Я действую здесь тем же самым способом, который используется при дешифровке трудночитаемого текста. Эта техника вовсе не всегда приводит к ясному результату; зачастую вначале мы получаем лишь намек на нечто многозначительное. Однажды я лечил молодого человека, который в анамнезе сообщил мне, что он счастливо помолвлен с девушкой из «хорошей» семьи. В сновидениях же ее образ часто появлялся в весьма неприглядном виде. Из контекста следовало, что бессознательное сновидца комбинировало с образом невесты всяческие скандальные истории из совершенно другого источника, – что ему было совершенно непонятно, впрочем, как и мне. Однако на основании постоянного повторения таких комбинаций я заключил, что,

несмотря на сознательное сопротивление пациента, у него все же складывается некая бессознательная тенденция выставлять невесту в таком двусмысленном виде. Он сказал мне, что если бы это было так, то это было бы катастрофой. Обострение его невроза наступило спустя некоторое время после помолвки. Его подозрения в отношении невесты, несмотря на всю их немыслимость, показались мне настолько важными, что я посоветовал ему установить за ней наблюдение, которое показало, что они были вполне оправданными, но «шок» от столь нерадостного открытия не только не погубил пациента, но избавил его от невроза, а также и от невесты. Хотя обсуждение контекста привело в результате к обнаружению «немыслимого» смысла и тем самым к толкованию сновидения, кажущегося бессмысленным, но все же это толкование оказалось верным в свете открытых в последующем фактов. Этот случай – пример простоты интерпретации, и нет смысла подчеркивать, что совсем немного сновидений столь легко истолковать.

543 Разумеется, исследование контекста – простая, чуть ли не механическая работа, которая имеет только подготовительное значение. Следующая за нею реставрация, или изготовление читабельного текста, то есть собственно интерпретация сновидения, является, как правило, задачей, предъявляющей высокие требования к тому, кто за нее берется. Она предполагает психологическую эмпатию, способность к координации, интуицию, знание жизни и людей, но, прежде всего, – некую особую «проницательность», которая в равной мере требует как обширной эрудиции, так и определенной «intelligence du creur [88] ». Все эти предпосылки, включая более всего последние, важны в искусстве медицинской диагностики вообще. Для умения понять сновидения не требуется «шестое чувство», однако нужно нечто большее, чем рутинная схема, которая почти всегда развивается под влиянием предвзятого мнения или каковую мы обнаруживаем в вульгарных сонниках. Стереотипное толкование мотивов сновидения абсолютно неприемлемо, и от него следует напрочь отказаться; здесь право на существование имеют только конкретные значения, найденные путем тщательного обсуждения контекста. Даже если некто обладает большим опытом в данной области, ему все равно необходимо перед анализом каждого сновидения всегда и обязательно признаваться самому себе в своем полном неведении и настраивать себя на нечто совершенно неожиданное, отвергнув все предвзятые мнения.

88

Способность сердца (франц.).

544 Хотя сновидения относятся к определенной установке сознания и к определенной психической ситуации, их корни уходят весьма глубоко, за неведомые темные кулисы сознательного разума. Мы называем эти кулисы, или этот задний план, бессознательным. Мы ничего не знаем о его природе самой по себе, а наблюдаем только определенные результаты его воздействия, на основании комбинаций и свойств которых мы дерзаем делать определенные апостериорные выводы о природе бессознательного психического. Так как сновидения есть наиболее общее и самое обычное проявление бессознательного психического, то, по большей части, они и поставляют основной материал для его изучения.

545 Так как смысл большинства сновидений не совпадает с тенденциями сознательного разума, но демонстрирует своеобразные от него отклонения, мы обязаны допустить, что бессознательное, или матрица сновидений, имеет некую самостоятельную функцию. Я называю это автономией бессознательного. Сновидение не только не повинуется нашей воле, но зачастую стоит прямо-таки в резкой оппозиции к намерениям сознания. Это противоречие, однако, отнюдь не всегда проявляется столь определенно: иногда сновидение может отклоняться от сознательной установки или тенденции на самую малость и выдавать нам модификации этой установки, иногда оно даже может вполне соответствовать содержанию и тенденции сознания. Когда я попытался выразить подобное поведение в виде некоей формулы, то предложил показавшееся мне единственно адекватным понятие компенсации, так как лишь оно одно позволяет непротиворечиво просуммировать самые разнообразные пути и способы поведения сновидения. Компенсацию следует строго отделять от комплементации. Комплемент – слишком ограниченное и слишком ограничивающее понятие; оно не годится для того, чтобы объяснять функцию сновидения, поскольку обозначает отношение, в котором две его составляющие дополняют одна другую более или менее механически². Компенсация же, напротив, как следует из самого термина, есть некоторое сличение и сравнивание различных данных и точек зрения, благодаря чему возникает их выравнивание или исправление.

546 Здесь выявляются три возможности. Если установка сознания касательно жизненной ситуации является крайне односторонней, то сновидение принимает противоположную позицию. Если сознание занимает позицию, более или менее приближенную к «середине», то сновидение довольствуется вариантами. Если же сознательная установка «правильна» (адекватна), то сновидение полностью смыкается с ней, подчеркивая эту тенденцию, в противном случае его своеобразная автономия утрачивается. Поскольку мы никогда не можем с уверенностью знать, как следует оценивать сознательную ситуацию того или иного пациента, то изначально толкование сновидения без расспросов сновидца исключается. Но даже если мы осведомлены о сознательной ситуации, нам еще ничего не известно об уставновке бессознательного. Так как бессознательное является матрицей не только сновидений, но также и психогенных симптомов, вопрос об установке бессознательного приобретает особую практическую важность. Ведь бессознательное, совершенно «не заботясь» о том, ощущаю ли я и другие вместе со мной мою сознательную установку как верную, может, так сказать, «быть и другого мнения». Последнее важно учитывать, особенно в случае невроза, поскольку бессознательное способно вызывать всевозможные расстройства, прибегая к ошибочным действиям, часто имеющим серьезные последствия, или провоцировать невротическое симптомы. Подобные расстройства являются следствием несогласованности «сознаваемого» и «бессознательного». «В случае нормы» подобная согласованность должна, как уже говорилось, иметь место. Фактически же она присутствует совсем нечасто, и это является причиной необозримого множества психогенных несчастий – от тяжелых несчастных случаев и болезней до безвредных языковых обмолвок (lapsus lingae). Своим знанием об этих взаимосвязях мы обязаны Фрейду³.