Структура и динамика психического (сборник)

Юнг Карл Густав

496 Однако теперь нужно принять к рассмотрению еще одну сторону сновидения, которую ни в коем случае нельзя упустить. Существует множество людей, сознательная установка которых вовсе не дефективна с точки зрения их приспособления к окружающей среде, но мешает выражению их собственного характера. Эти люди успешно адаптированы, но их сознательная установка превосходит их возможности в качестве индивидов – то есть они кажутся лучше и значительнее, чем являются на самом деле. Их внешний успех, конечно же, обеспечивается не только индивидуальными средствами, но и – по большей части – динамическими резервами, генерируемыми коллективным внушением. Такие люди взбираются выше своего естественного уровня благодаря действию некоего коллективного идеала, привлекательности какого-то социального качества или поддержке социума. Внутренне они не выросли до уровня своего внешнего высокого положени, – поэтому во всех таких случаях бессознательное выполняет негативно-компенсирующую, то есть редуцирующую, функцию. Ясно, что при подобных обстоятельствах редукция или обесценивание так же представляют собой компенсацию в смысле саморегуляции, причем эта редуцирующая функция может быть в высокой степени проспективной (ср. сновидение Навуходоносора). Мы охотно связываем с понятием «проспективный» идею сооружения, подготовки, синтеза, но, для того чтобы понять редуктивные сновидения, нам следовало бы начисто отделить сам термин «проспективный» от подобных анологий, потому что редуктивные сновидения имеют действие, которое менее всего является подготавливающим, или сооружающим, или синтезирующим; оно, напротив, разлагает, развязывает, обесценивает, изобличает и даже разрушает. Вместе с тем, конечно

же, нельзя сказать, что эта ассимиляция редуктивного содержания оказывает исключительно деструктивное воздействие на индивида как нечто целое; напротив, это действие часто бывает весьма оздоровляющим – и именно потому, что оно затрагивает только одну установку, а не целую личность. Это вторичное действие, однако, нисколько не изменяет характер сновидения, которое сплошь несет редуцирующий и ретроспективный отпечаток и по этой причине не может быть обозначено как «проспективное». Поэтому для более точной квалификации имеет смысл обозначать такие сновидения как редуктивные, а соответствующую функцию – как редуцирующую функцию бессознательного, хотя, по сути, речь идет о все той же компенсаторной функции. Однако нам нужно приучить себя к тому, что бессознательное – как, впрочем, и сознательная установка – далеко не всегда предстает перед нами в одном и том же своем аспекте. Бессознательное переменчиво в своих проявлениях и своих функциях в той же мере, что и сознательная установка, поэтому достаточно трудно создать наглядное представление о природе бессознательного.

497 Своему знанию о редуктивной функции бессознательного мы обязаны, в первую очередь, исследованиям Фрейда. Его толкование сновидений, в сущности, ограничивается выяснением вытесненной личной подоплеки индивида и инфантильно-сексуальных аспектов его поведения. В дальнейших исследованиях был переброшен мост к архаическим, то есть к сверхличностным, историческим, филогенетическим, функциональным элементам в бессознательном. Поэтому сегодня мы можем с уверенностью сказать, что редуктивная функция сновидений констеллирует некий материал, который состоит преимущественно из вытесненных инфантильно-сексуальных желаний (Фрейд), инфантильных стремлений к власти (Адлер) и сверхличных архаических компонентов мысли, чувства и влечения. Репродукция подобных элементов, которые сплошь имеют ретроспективный характер, как ничто другое способствует тому, чтобы заметно и действенно подорвать слишком высокое самомнение человека, осадить индивида до его человеческой никчемности и низвести до уровня его физиологической, исторической и филогенетической обусловленности. Всякая видимость ложного величия рассыпается в прах перед редуцирующими образами сновидения, которое анализирует сознательную установку посредством немилосердной критики и привлечения уничижительного материала, содержащего доскональный список всех его наиболее болезненных слабостей. Совершенно недозволительно обозначать функцию подобного сновидения как проспективную, так как все в нем, вплоть до последних деталей, ретроспективно и обращено вспять к давным-давно преданному забвению химерическому прошлому. Это обстоятельство, конечно, не противоречит тому, что содержание сновидения является все таким же компенсаторным по отношению к содержанию сознания и, конечно же, финально ориентированным – ибо в данном случае тенденция, редуцирующая с точки зрения приспособленности индивида, приобретает совершенно особую важность. Однако по своему характеру содержание сновидения является редуктивным. Часто бывает так, что пациенты спонтанно ощущают, как соотносится содержание сновидения с положением сознания, и сообразно с этим познанием, полученным соразмерно с чувством, воспринимают содержание того или иного сновидения или как проспективное, или как редуктивное, или как компенсаторное. Бывает и так, правда, далеко не во всех случаях (и это следует даже особо подчеркнуть), что в общем и целом, особенно в начале аналитического лечения, пациент имеет неодолимую склонность упорно понимать результаты аналитического исследования своих материалов через призму своей патогенной установки.

498 В подобных случаях необходима известная поддержка со стороны аналитика для достижения пациентом состояния, располагающего к правильному пониманию сновидения. Это чрезвычайно важно, так как аналитик выносит суждения о сознательной жизни пациента. Ведь анализ сновидений – это не только практическое применение некоего метода, которому научаются, словно ремеслу; этот метод, скорее, предполагает некую интимность и доверие к аналитическому способу воззрения в целом – то доверие, которого можно достичь, лишь подвергнув себя самого такому анализу. Величайшая ошибка, которую может совершить аналитик, состоит в том, чтобы предположить у анализируемого психологию, подобную своей собственной. Иной раз такое предположение может оказаться верным, но в большинстве случаев оно остается только проекцией. Ведь все, что бессознательно, проецируется; поэтому хотя бы наиважнейшие содержания бессознательного должны осознаваться самим аналитиком – с тем чтобы бессознательная проекция не спутала его суждений. Всякому, кто анализирует сновидения других людей, следовало бы постоянно напоминать себе и твердо помнить о том, что не существует никакой простой и общеизвестной теории ни психических явлений, ни их сущности, ни их причин, ни их цели. Мы не обладаем никаким всеобщим критерием для подобных суждений. Мы знаем, что существует бессчетное множество психических явлений, но ничего не можем сказать об их сущностной природе. Мы знаем только, что хотя рассмотрение психического с той или иной изолированной точки зрения и может дать весьма ценные результаты, но таким образом никогда не получится удовлетворительная теория, на основании которой можно было бы делать дедуктивные умозаключения. Сексуальная теория и теория желаний, равно как и теория власти, суть достойные всяческой похвалы точки зрения, и все же они не в состоянии дать правильное представление о глубине и богатстве человеческой психики. Если бы мы обладали подобной теорией, мы вполне могли бы довольствоваться научением какому-то методу механически. Тогда можно было бы просто считывать определенные приметы и знаки, характерные для вполне определенных и установленных содержаний. Для этого пришлось бы просто заучить наизусть некоторые семиотические правила. Знание и правильная оценка сознательной ситуации были бы тогда излишними, как при физиологической диагностике. Упорно практикующий ныне специалист с грустью может отметить, что психическое до сих пор неподвластно исследованию какими-либо методами, основанными на предположении, будто его можно понять исключительно с одной точки зрения. О содержаниях бессознательного – кроме того, что они носят подпороговый характер, – мы знаем, что они находятся в компенсаторном отношении к сознанию и потому, по существу, являются соотносительными. Именно по этой причине для понимания сновидений неизбежно требуются сведения о сознательной ситуации.

499 Разделение сновидений на редуктивные, проспективные и компенсирующие не исчерпывает самих возможностей их толкования. Существуют сновидения, которые можно было бы обозначить просто как реактивные. Многие склоняются, вероятно, к тому, чтобы занести в эту рубрику все те сновидения, которые кажутся, по существу, не чем иным, как репродукцией какого-то осознаваемого аффективного переживания, до тех пор, пока анализ подобных сновидений не откроет более глубокой причины того, почему это переживание было с такой точностью репродуцировано в сновидении. Между тем оказывается, что переживание обладает еще и некой символической нагрузкой, которая ускользнула от индивида, и что оно репродуцируется в сновидении исключительно ради нее. Однако такие сновидения не принадлежат к типу реактивных; к нему относятся лишь те случаи, когда определенные объективные процессы вызвали травму, которая не является просто психической, но одновременно сопряжена и с физическим повреждением нервной системы. Подобные случаи тяжелого шока с избытком породила война; и в этих ситуациях следовало бы ожидать появления множества чисто реактивных сновидений, в которых травма оказывается определяющим фактором.

500 Хотя для общего функционирования психического, несомненно, крайне важно, что травматическое содержание постепенно, за счет частых повторений, утрачивает свою автономию и таким образом опять встраивается в психическую иерархию, все же сновидения такого рода, по сути являющиеся только репродукцией травмы, нельзя назвать компенсаторным. По-видимому, сновидение возвращает отщепившийся, автономный фрагмент психического, однако вскоре оказывается, что сознательная ассимиляция фрагмента, репродуцируемого сновидением, ни в коем случае не приводит к исчезновению того расстройства,

которое послужило детерминантой возникновения сновидения. Сновидение продолжает упорно репродуцировать содержание травмы, которое теперь стало автономным и будет действовать само по себе до тех пор, пока травматическое раздражение не исчерпает себя полностью. Пока этого не произойдет, никакая сознательная «реализация» ничего не даст.

501 На практике совсем нелегко решить, является ли сновидение по существу своему реактивным или же оно только символически репродуцирует некую травматическую ситуацию. Посредством анализа, однако, этот вопрос можно разрешить, так как в последнем случае верное толкование тотчас приведет к прекращению репродукции травматического стимула, в то время как для реактивной репродукции анализ сновидения не является помехой.

502 Мы сталкиваемся с подобными реактивными сновидениями при патологических физических состояниях, когда, к примеру, острая боль влияет на течение сновидения. Но, по моему мнению, соматические раздражения лишь в исключительных случаях являются определяющим фактором. Обыкновенно они обретают всецело символическое выражение в бессознательном содержании сновидения, другими словами, используются в качестве средства выражения. Нередко также сновидения выявляют крайне примечательную внутреннюю символическую связь между, несомненно, телесным заболеванием и определенной психической проблемой, причем физическое расстройство оказывается прямо-таки подражательным выражением психической ситуации. Я упоминаю об этом любопытном факте скорее ради полноты картины, а вовсе не для того, чтобы привлечь внимание к этой области проблем. Однако мне кажется, что между физическими и психическими расстройствами существует известная взаимосвязь, значение которой в общем и целом недооценивается; однако же эта взаимосвязь столь же безмерно переоценивается в тех случаях, когда известные физические расстройства пытаются понять только лишь как выражение психических нарушений, что, к примеру, мы видим в Христианской науке (Christian Science). Проблема сновидений проливает свет на очень интересные аспекты вопроса о совместном функционировании тела и психического – вот, собственно, почему я поднял здесь эту тему.

503 В качестве следующей детерминанты сновидения, заслуживающей упоминания, следует назвать явления телепатии. Факт их существования на сегодняшний день уже более не вызывает сомнений. Само собой разумеется, что очень просто оспаривать реальность телепатии без проверки имеющихся в наличии доказательных материалов; этот образ действия столь ненаучен, что он не заслуживает никакого внимания. Я узнал на собственном опыте, что телепатические явления очень даже влияют на сновидения, о чем, впрочем, говорили еще в незапамятные времена. Определенные лица особенно чувствительны в этом отношении, и нередко они видят сновидения, обусловленные телепатически. Однако из признания телепатических явлений вовсе не означает, по-моему, что следует торопиться некритически принимать или одобрять ту или иную теорию действия на расстоянии. Явление, несомненно, существует и все же теория не кажется мне столь простой. Во всяком случае, нужно отнестись с вниманием к возможности согласования ассоциаций, то есть существования параллельных психических процессов⁵, что, бесспорно, имеет место в семьях и – помимо всего прочего – обусловливает тождественность или значительное подобие установок. Точно так же следует с вниманием отнестись к фактору криптомнезии, на который в особенности указывал Флурнуа⁶. Она вызывает подчас удивительнейшие феномены. С учетом того, что в сновидении делается приметным любой сублиминальный материал, нисколько не кажется странным, что криптомнезия подчас выступает как детерминирующая величина. Мне нередко доводилось анализировать телепатические сновидения, причем телепатическое значение многих из них на момент анализа было еще неизвестно. Как и при всяком ином анализе сновидений, в этих случаях в ходе анализа вскрывался некий субъективный материал, и при этом сновидение имело свое значение, соотносящееся так или иначе с жизненной ситуацией пациента. В анализе не было получено ничего, что могло бы указывать на телепатический характер сновидения. До сих пор я не нашел ни одного сновидения, в котором бы телепатическое содержание несомненно присутствовало в материале ассоциаций, поставляемых анализом (в «латентном содержании сновидения»). Его всегда несла манифестная форма сновидения.

504 Обыкновенно в литературе о телепатических сновидениях упоминаются только лишь те, в которых «телепатически» предвосхищается особо значимое обстоятельство (во времени или в пространстве), когда важность происшествия в общечеловеческом смысле (к примеру, случай смерти) объясняет его предугадывание или перцепцию на расстоянии, или же это обстоятельство, по меньшей мере, как бы подкрадывается сзади и предуготавливает понимание. Телепатические сновидения, которые я наблюдал, в большинстве случаев укладываются в эту схему.

Лишь некоторые сновидения характеризуется как раз тем удивительным свойством, что их манифестное содержание содержит некую телепатическую констатацию, которая относится к чему-то совершенно незначимому, что не имеет никакого касательства к сновидцу: например, лицо незнакомого и совершенно обычного человека, или определенная расстановка мебели в совершенно нейтральной обстановке, или получение незначимого письма и т. д. Естественно, когда я говорю о «незначительности», я, конечно же, имею в виду, что ни посредством обычных расспросов, ни посредством анализа мне не удалось обнаружить то содержание, значимость которого могла бы «оправдать» телепатическое явление. В подобных случаях еще скорее, чем в ранее упомянутых, можно было бы заподозрить «случайность». К сожалению, гипотеза случайности представляется мне, однако, всегда asylum ignorantiae [81] . Возможность крайне редкостных совпадений, конечно, никто не будет оспаривать, однако если мы рассчитываем на их повторение с некоторой вероятностью, то тем самым мы исключаем их случайную природу. Конечно, я никогда не стану утверждать, что в их основе лежит некий «сверхъестественный» закон – наша школьная премудрость просто не поспевает за ними. Таким образом, даже сомнительные телепатические содержания реальны по своей природе, вопреки всяческим вероятностным ожиданиям. Ни в коей мере я не дерзнул бы высказать свое собственное теоретическое мнение относительно данных феноменов, однако я все же считаю правильным признать их реальность и даже настаивать на ней. Для исследования сновидений такая точка зрения, несомненно, выигрышна⁷.

81

Прибежище незнания (лат.).

505 В противоположность известному взгляду Фрейда на сущность сновидения – будто оно есть «осуществление желаний», – я сам, а также мой друг и коллега Альфонс Мэдер приняли точку зрения, согласно которой сновидение есть спонтанное самоизображение актуальной ситуации в бессознательном, изображенной в символической форме. В этом пункте наша позиция соприкасается с выводами Зильберера⁸. Это тем более отрадно, что к этому мы пришли независимо друг от друга.

506 Это воззрение противоречит фрейдовской формуле только в том, что отрицает правомочность какого-то определенного высказывания о смысле сновидения. Наша формула предполагает всего лишь то, что сновидение есть символическое представление какого-то бессознательного содержания. Она оставляет открытым вопрос о том, является ли это содержание всегда только осуществлением желания. Последующие исследования (в частности, работы Мэдера) ясно показали, что сексуальный язык сновидений отнюдь не всегда следует понимать конкретно⁹, другими словами, речь в данном случае идет об архаическом языке, который, конечно же, использует все аналогии, оказывающиеся под рукой, при этом, однако, ими вовсе не обязательно прикрывается нечто действительно сексуальное. Поэтому было бы несправедливо воспринимать сексуальный язык сновидений буквально при всех обстоятельствах, в то время как прочие содержания объясняются символически. Как только мы начинаем понимать сексуальные формы языка сновидения как символы неизвестных вещей, наше представление о сущности сновидения сразу же углубляется. Мэдер превосходно и доступно показал это на практическом примере, заимствованном у Фрейда¹⁰. Но до тех пор, пока сексуальный язык сновидения понимается буквально, нам доступно только непосредственное, внешнее и конкретное решение или же мы можем не предпринимать ничего вообще в силу своего малодушия либо лености. Однако это не дает нам понимания существа проблемы и установки на ее решение. К постановке же проблемы мы придем после того, как откажемся от недоразумения, связанного с конкретным толкованием, а именно от буквального понимания бессознательного сексуального языка сновидения и толкования фигур как реальных лиц.