Струна и люстра
Шрифт:
Лыш озабоченно сказал:
— А если они не захотят?
— Кто? — Удивилась Света.
— Что не захотят? — насупился Май.
— Миллиард людей. Тащить стекло…
— Ну… главное начать, — отозвался Май не так уже уверенно. Видимо, это сомнение было и у него. — А самое главное это все-таки как убрать тяжесть…
Лыш взял себя за голову, покачался.
— Стулья тут не помогут. Нужна прямая энергия многих башен и пирамид…
— Это как в игре «Красные пески», что ли? — недоверчиво сказала
— Это не игра, — нахмурился Лыш. — Многие думают, что игра, будто кто-то запустил ее по всем компьютерам. А это… что-то просачивается. По правде…
— Ты уверен? — тревожно спросила Света.
— Еще как…
— Ладно… — со сдержанным нетерпением заговорил Май. — Может, это и лучше. Лыш, а как управлять такой энергией?
Лыш пожал тощими плечами:
— Может, как в игре?
— Но там чушь какая-то и путаница! — вскинулась Света. — Бредут куда-то, катают по плитам какие-то шары, ищут их в песке…
— Не какие-то, а те, что ищет Гретхен, — отозвался Лыш. — Их не катать надо, а спускать в глубину этих… всяких сооружений. Тогда время делается послушней…
— Но Грета говорит, что это тоже игра, — напомнила Света. Их, отрядная. И следопытство…
— Иногда она говорит наоборот… — неохотно отозвался Лыш. И сменил разговор: — Грин у вас?
Света слегка удивилась вопросу:
— Конечно. Только он уже спит.
— Вы не спите, а он спит? — усомнился Лыш.
— Не веришь? Посмотри сам, — Света кивнула на дверь.
Лыш спустил ноги с табурета. Не верить было нехорошо, но любопытство пересилило. Он осторожно подошел к приоткрытой двери. В комнате на столике между кроватями горел желтый ночничок. Свет слабо отражался от потолка. На кровати с откинутым одеялом, разметав руки-ноги, спал вверх лицом светлоголовый мальчик Грин. Видно было — умаялся за день. Узелки-завязочки потуже затянулись в голове у Лыша. А тут еще Май со своим шаром. И что к чему?..
Оглянувшись через плечо, Лыш сказал:
— Жалко… Я с ним поговорить хотел. Узнать…
— Ты, если хочешь, можешь и так про него много узнать, — утешила Света. — Он рассказывал, а мы записали это на «коробочку». Сейчас будем скачивать Вите, договорились уже. Будешь слушать?
Лыш кивнул. Май протянул ему крохотный шарик-наушник на тонком проводе…
Запись истории мальчика Грина тянулась минут сорок. Когда закончилась, был уже двенадцатый час. Лыш все выслушал молча. Никаких суждений не высказал, протянул Свете наушник.
— Я пойду спать к «индейцам». Дайте какое-нибудь одеяло…
Света принесла большущий клетчатый плед и диванную подушку. С этим имуществом в охапке Лыш отправился в сад, где темнел конус обширного вигвама. Лыш сунулся внутрь.
— Эй… можно к вам?
Толя-Поля не спали. Разом обрадовались:
— Давай!
Лыш тихонько сопя, устроился между плетеной стенкой и Толей. Приготовился дремать и в этой дреме обдумывать все, что узнал. В состоянии полусна размышления — самые дельные и полезные. Но Поля спросила:
— Ты на Росике приехал?
— А на ком еще…
— Лыш, покатай! — выдохнули Толя-Поля.
— На ночь-то глядя… — отозвался он маминым тоном.
— Ну Лы-ыш…
— Только недолго…
— Ага! — близнецы радостно выкатились наружу.
Круглое сиденье было небольшим, но все же устроились втроем. Полю Лыш усадил перед собой, она спустила ноги из-под спинки. Толя пальцами встал на кромку сиденья позади Лыша.
— Росик, не сердись, что тяжело, — попросил Лыш. — Мы недалеко…
Росик не сердился. Взлягивая ножками, он обвез седоков вокруг сада, потом скакнул через забор, прокатил по темной заросшей улице, где одуряюще пахло сиренью. Прыгнул обратно в сад. Прочно встал на четыре ноги: хватит, мол.
— Спасибо, Росик! — дружно сказали Тополята, а Лыш погладил его по спинке. Росик убежал в кусты.
Когда легли, Толя спросил:
— А почему ты, Лыш, назвал его Росиком?
— Сокращенно от Росинанта. Это был конь дон Кихота.
— Ты читал про дон Кихота? — изумилась Поля. — Такая толстенная книга…
— Я тонкую читал, пересказ для младших классов. И кино смотрел…
Опять подал голос Толя:
— Я тоже смотрел… Но ведь Росик не похож на Росинанта. Тот старый и костлявый…
— Зато он очень преданный. И Росик преданный, он мой друг… Все стулья удирают, едва отвернешься, а этот привязался навсегда. Ни разу меня не бросал…
— Может, потому, что в давние времена на нем сидел такой же мальчик, как ты… — догадливо сказала Поля.
— Может быть… Спим.
— Ага… — согласились Толя-Поля и послушно засопели.
Лыш тоже стал засыпать и при этом думать про «давние времена».
…Он увидел Пески. Их плоская красноватая поверхность была приглажена ветром. Но приглаженность выглядела не совсем ровной, а мелко-ребристой, будто стиральная доска, которую мама берегла в память о бабушке.
Кое-где из-под песка виднелись мраморные плиты со стертыми письменами. Иногда в поле зрения торчали самые неожиданные предметы: мотоцикл без переднего колеса, безголовая статуя какой-то тетеньки, белый конский череп, мятый холодильник, зубчатое колесо великанских размеров, хвостовое оперение самолета… Солнце светило с блеклого неба размытым неярким пятном, но тени от предметов были четкие и черные. При этом — удивительные. Мотоцикл был с двумя колесами, статуя с головой (и волосы ее развевались), вместо холодильника чернел на песке мохнатый медведь, вместо колеса — громадное число 908…