Струны
Шрифт:
Царскую волю Агнес воплощала в жизнь команда из четырех помощников, известных в Институте как “всадники”. Впрочем, один из “всадников” был в действительности всадницей; она появилась в кабинете лично — после того, естественно, как ее немец обследовал помещение на предмет возможных опасностей. В молодости Мэри Уитлэнд являла собой истинное воплощение Матери-Земли. Каждый сталкивающийся с ней мужчина мгновенно преисполнялся уверенности, что эта огромная, черная, откровенно чувственная красавица прямо-таки рвется его изнасиловать. Театр, не более — ооновская Служба безопасности, знающая все про всех, уверенно утверждает, что Мэри и по ею пору девушка.
Старомодная галантность заставила Хейстингза встать, несмотря на страдальческие протесты протеза. А все-таки только ли потому женщины сохраняются много лучше мужчин, что тратят больше денег на ремонтные работы, или есть тому какая-то более глубокая причина? Мэри Уитлэнд была неподвластна годам. От ее приветственных воплей закладывало в ушах, как от рева стартующей ракеты, на черном лоснящемся лице цвела широчайшая улыбка. Раскинув массивные руки, она подбежала к Генеральному Секретарю ООН и заключила его в страстные объятия. При виде такой сцены, внутренне усмехнулся Хейстингз, неподготовленному человеку впору скромно потупиться, чтобы не мешать встрече изголодавшихся друг по другу любовников. А вот что бы делал тот неподготовленный человек на моем месте?
— Ну как же здорово, что ты, Уилл, к нам приехал, — раз за разом повторяла Мэри, не выпуская Генерального Секретаря из объятий, прижимаясь щекой к его груди, молотя его по спине. — Это ж сколько мы не виделись! Ну какой же ты молодец, что приехал…
Единственный в кабинете неподготовленный человек, Седрик, стоял все это время с отвисшей челюстью и взирал на происходящее круглыми, как пуговицы, глазами. Именно он и стал следующей жертвой экспансивной помощницы своей бабушки.
— Ну какой же ты красавчик! — возопила Мэри, бросив изрядно помятого Хейстингза. — Иди сюда, мамочка тебя поцелует!
Седрик отважно шагнул вперед — и тоже получил обработку по полной программе. Интересно, что бы было со мной, попади я в подобную ситуацию в его возрасте? — спросил себя Хейстингз и не смог ответить — мозг отказывался мыслить о немыслимом.
И ведь все это задумано заранее — у Агнес случайностей не бывает. Проверка? Чего проверка? И зачем? И кому она нужна, эта проверка? Во всяком случае, не самому парню. Откуда-то из давних университетских времен всплыл полузабытый технический термин — и Хейстингз поежился. Испытание на разрыв.
Теперь пустовало всего одно кресло. Марвин Бибер, первоначальный заместитель директора по оперативной работе, два года как сошел в могилу, — еще одно напоминание о быстротечности времени. На его место поставили… Хейстингз ни разу не встречал еще этого человека и даже не помнил его имени.
А вот Седрик помнил — он разве что не рухнул на колени, когда, после осмотра кабинета очередным охранником, в дверях появился четвертый заместитель директора.
Высокий и широкоплечий, украшенный умопомрачительными усами, одетый (безо всякой, собственно, сейчас надобности) в свой непременный комбинезон разведчика, Грант Девлин был живой легендой. Легенду эту он создал сам, поддерживая — в отличие от Агнес — великолепные отношения с информационными агентствами. Исследователь десятка экзотических миров, герой яростных (и великолепно отснятых) схваток с кошмарными чудовищами — кто же еще мог занять опустевшее после смерти Бибера кресло? Не ожидая формальных представлений, он пересек кабинет, пожал Хейстингзу руку (излишне крепко) и сообщил, что весьма польщен и так далее (излишне громко). А затем, с пресловутой своей харизмой наперевес, бросился в атаку на и так поверженного в благоговейный трепет Седрика.
— Говорят, ты стреляешь. Снайпер? Седрик кивнул — так резко, что стукнул отвисшей челюстью о ключицу. Великий первопроходец слышал обо мне? Не может быть!
— Я немножко упражнялся с лазером, сэр.
— Грант! Для тебя я просто Грант. Это великолепно! И когда ты, Седрик, отправляешься в Кейнсвилл?
— Завтра… Грант.
Девлин подмигнул, широко размахнулся и шутливо ударил Седрика в плечо.
— Ну а как ты насчет поохотиться? Мы всегда стараемся иметь под рукой планету с хорошей дичью. Крупная дичь. Очень крупная дичь. Твари, рядом с которыми динозавры — что твои кролики.
— Вот так-то, Грант, ты обучаешь моего внука строгому соблюдению правил. — Голос Агнес звучал не очень осуждающе.
— А-а.., ну да! Правила! Ясное дело, мы не имеем права устраивать частные охотничьи экспедиции, так ведь?
Девлин снова подмигнул; в глазах Седрика светился восторг.
Хейстингз окончательно решил, что ему не нравится Грант Девлин, великий первопроходец и непревзойденный охотник.
Голограммы Мура и Фиша, сидевшие на дальних сторонах стола, сохраняли олимпийское спокойствие; живые Уитлэнд и Девлин тоже заняли свои места, словно исключая Хейстингза и Седрика из замкнутого круга заговорщиков.
— Система сообщает, что репортеры уже собрались, — ослепительно улыбнулась Агнес. — Уилл, а не хотите ли вы с Седриком пройти в зал? Мы тут перекинемся парой слов и тоже спустимся.
— Ну конечно, — с преувеличенной готовностью согласился Хейстингз, хотя какой-то темный, древний инстинкт в голос вопил, предупреждая об опасности.
Агнес обратила свой царственный взор на мальчика:
— А для тебя, Седрик, это будет хорошей тренировкой. Пресс-конференция важная; думаю, к нам заявятся все звезды первой величины.
Глаза Седрика расширились:
— Прямо сюда? Сами?
— Ограничившись голограммами, они лишили бы себя возможности лакать мое шампанское.
— Да, конечно. Что, и такие, как Пандора Экклес? Как Питер Квентин?
— Да, да, все до единого. Тебе нужно с ними познакомиться. Кроме того, я хотела бы, чтобы ты коротенько представил мое выступление.
В серых глазах — дикий, панический ужас. Однако, к полному восхищению Хейстингза, уже через секунду Седрик успокоился, взял себя в руки.
— Хорошо. Только ты, бабушка, скажи мне, что там нужно говорить.
Неплохо, очень даже неплохо (из четырех возможных ответов выбран единственно верный). Если Агнес всерьез решила взнуздать этого жеребенка, нужны средства пожестче — впрочем, за ней не заржавеет.
Новая ослепительная улыбка, на этот раз — адресованная Хейстингзу:
— Ты там сообрази для него что-нибудь, хорошо?
Императрица приказывает удалиться и не отвлекать ее всякой ерундой.
Хейстингза охватило почти непреодолимое желание выйти из этой игры. Никогда еще не чувствовал он себя таким уязвимым — и никогда еще Агнес не вызывала у него таких опасений. Под ее напускным спокойствием клокотало непривычное, совершенно непонятное возбуждение. Но шанс что-то сказать, что-то сделать быстро исчез — Седрик бросился открывать перед своим предполагаемым дедушкой дверь.