Студент 2
Шрифт:
Да, и еще! В эпоху «Побед» в бизнес-классе и ЗИС-110 в люксе Горьковский автозавод недолго производил промежуточный класс ГАЗ-12-ЗИМ — скажем так, «крузервейт», для генеральских и около-генеральских чинов. И это была предельная машина, которую еще можно было приобрести в частное пользование, лютая мечта особо продвинутых жителей Кавказа и Средней Азии. Почему-то данный сегмент потом надолго выпал из линейки и отчасти возродился много лет спустя в виде «Волги» ГАЗ-3102 — на радость генеральным директорам, которые раньше вынуждены были ездить на 24-ках, как «простые» директора рядовых предприятий.
Но это я, конечно, забежал вперед. В 1978 году «ноль вторых» еще не было, а старенькие ЗИМы очень редко, но встречались…
Глава 14
Говоря о полностью отечественном легковом автопарке СССР в эпоху «позднего
Ну да ладно! Это я сильно ушел в сторону.
Итак, 1978 год.
В отличие от легковушек, состав грузовиков и автобусов в те времена был заметно более международным. Но в абсолютном большинстве все это была продукция социалистических стран. Из них, как мы знаем, самой развитой автопромышленностью обладала Чехословакия, а вернее сказать, Чехия, поскольку в Словакии на дух ничего такого не было. Да, легковые «Шкоды» и «Татры», в которых конструктивная оригинальность зачастую зашкаливала в ущерб прагматизму, в СССР водились в единичных экземплярах. Зато грузовиков, особенно больших тяжелых самосвалов «Татра» нескольких поколений, было множество. Они тоже отличались редким своеобразием: так называемая хребтовая рама, дизель воздушного охлаждения… и отношение к ним со стороны наших шоферов было неоднозначным. Намного реже встречались полукапотные уродцы «Прага» с несуразно обрубленной передней частью — на их базе в фургонах-«кунгах» были смонтированы передвижные медицинские кабинеты, рентгеновские или стоматологические. Бывали и микроавтобусы и фургончики «Авиа», эти тоже находили свою нишу. К слову сказать, именно в этой нише работал в СССР польский автопром, вообще слабенький по сравнению с чешским, венгерским или ГДР-овским. Поляки поставляли нам небольшие автомобили «Жук» и «Ныса», очень спорные с точек зрения как конструкции, так и эстетики, тем не менее, они были.
Грузовики ГДР — бескапотники средней грузоподъемности ИФА и «Робур» — носили на себе явный оттенок «милитари». Очень высокий клиренс, брутальный минимализм в дизайне. Тем не менее, водители хвалили их за просторную, светлую и комфортную кабину; примерно такая была у ранних «Колхид», только те, как известно, отличались нечеловеческим качеством сборки… Что касается мадьяр, то эти мощно ударили по рынку общественного транспорта, поставляя в СССР автобусы «Икарус» на протяжении аж трех поколений (упрощенно говоря, первое поколение — разноцветные; второе — белые с красной полосой; третье — оранжевые). Машины второго и третьего поколений были как обыкновенные, так и сочлененные полуприцепы повышенной вместимости: с вращающейся площадкой и переходом-«гармошкой» посреди салона. Поначалу это нашим пассажирам было в диковинку, потом привыкли… А кроме того Венгрия экспортировала такие забавные мини-самосвалы «Дутра», насыщенные неумеренно креативными решениями в стиле «голь на выдумки хитра». Но они все-таки не были полноценные автомобили, а так называемые «самоходные шасси», то есть колесный трактор, на который можно навешивать разное оборудование. В данном случае примитивное самосвальное устройство. Для строительных и земляных
Разумеется, вся эта техника являла собой результат интеграции дружественных социалистических стран. Единственное, наверное, исключение — централизованная закупка партии мощных самосвалов в ФРГ у фирмы «Магирус-Дойц». Это было сделано конкретно для строительства Байкало-Амурской магистрали (БАМ), одного из самых амбициозных и сложных проектов позднесоветской эпохи и резко выручило фирму, пребывавшую в кризисе. Несколько тысяч машин ярко-апельсинового цвета прибыли на трассу БАМа, сделались там легендой, но больше нигде в СССР не встречались. Очень узкая специализация.
Примерно так пронесся я по волнам моей памяти за полминуты, пока лимонно-канареечная ИФА разворачивалась и задом аккуратно заезжала в склад. Алексей на ЗИЛе встал в очередь, а Савельич весь пошел винтом:
— Так, так, давай, буденновцы, за работу!..
И работа закипела. Мы быстро взмокли, закидывая в высокий кузов ИФЫ мешки да ящики, и Раиса Павловна как могла помогала — вот чего-чего, а добросовестности в работе у нее не отнять. Заполнили машину примерно за полчаса.
Утерев пот со лба, Козлов объявил распоряжение: я сажусь на ИФУ, едем на завод, а Саша с Алексеем грузятся и догоняют нас на 130-м. Там разгружаемся, закидываем пустую тару, чтобы порожняком не переть, возвращаемся. Докладываем о выполнении задания.
— Все ясно?
— Так точно.
— До обеда вряд ли управитесь, так я в столовке договорюсь, чтобы вам порции оставили… Возражений нет?
— Ни малейших! — заверил я.
— Тогда выполнять!
Водила ИФЫ, молодой парень по имени Володя, оказался неугомонным веселым балаболом, при том, что управлялся с грузовиком он лихо, даже где-то артистично. Мчались мы со скоростью порядка семидесяти-восьмидесяти. Я быстро выпытал у него, что едем мы на огромный завод, точнее комбинат «Химпром», выпускающий широчайшую номенклатуру всяческих фабрикатов и полуфабрикатов: моющие жидкости, растворители, кислоты, щелочи… Все это я выслушал с любопытством, а вскоре Володя воскликнул:
— А вон он, уже видать!
Мы проехали окраинные промзоны, дачные участки. По указке Володиной руки я увидал на горизонте частокол труб, отсюда казавшихся игрушечными, вроде карандашей.
— Воняет там, как из пушки! Хоть противогаз надевай, — предупредил шофер. И точно, вскоре я ощутил характерный чуть уловимый, но несомненный раздражающий запах химикалий.
Вблизи химзавод предстал как огромное скопище и труб и причудливого вида причудливых сооружений, напоминающих гигантские колбы, цилиндры, лесенки, самогонные аппараты. После коротких переговоров с ВОХРовцами нас запустили на территорию, объяснили куда ехать, и мы поехали.
— Во! — вдруг воскликнул Володя и почему-то перешел на шепот: — Смотри, химики!
Вдоль длиннющего комплекса замысловатых агрегатов брела группа людей в неказистой спецодежде. Ну, работяги и работяги, вроде бы ничего особенного… Однако, Володя авторитетно пояснил, что это осужденные, во множестве трудящиеся на комбинате. Я понимающе кивнул.
В позднем СССР достаточно обширно практиковалось по не тяжелым уголовным статьям наказание, связанное не с лишением свободы (лагеря, тюрьмы), а с ограничением: так называемые спецкомендатуры, спецобщежития, лагеря-поселения. То есть, осужденные жили в определенных местах, оттуда отправлялись на работу (естественно, их прикрепляли к тому или иному производству), потом могли даже погулять, но к определенному часу обязаны были быть по месту жительства, где сотрудники спецкомендатуры проводили перекличку. Само собой, что опоздания и всяческие нарушения дисциплины, как на месте работы, так и на месте проживания, и на улице категорически не допускались. Нарушивший мог отправиться на настоящую зону. Практически всех таких осужденных отправляли на вредные производства — чаще всего это были предприятия химической промышленности — и негласно называли «химиками», а сам этот смягченный способ отбытия наказания — «химией». Словечко стало народным, в те годы объяснять не надо было, что это такое. «Химию отбывал» — все понятно.
Кстати, контингент «химиков» формировался из двух категорий: те, кто совершил нетяжелое преступление типа нарушения техники безопасности, превышения пределов необходимой самообороны — с одной стороны. И с другой — настоящие заключенные, как говорится, «твердо вставшие на путь исправления». Таким могли оставшееся время заключения заменить на «химию». Ну, конечно, вряд ли среди них были, так сказать, профессиональные уголовники, люди относящиеся к блатному миру. Тоже так называемые «мужики», те, кто оказался за решеткой по собственной дурости или разгильдяйству…