Студент 3
Шрифт:
Он грозно изогнул левую бровь.
Витек уныло ссутулился.
— Плохо, мой юный друг! Очень плохо. Нет, главное, ты понял, как они тебя втянули в это болото? Сперва тряпками барахолить, потом еще что… Чем еще торговал?
— Э-э… сигареты там, жвачка… мелочь всякая…
— Мелочь… Вот тебе и мелочь! Нет, ты понял, что они тебя сперва заманили, а потом башку твою дурную под топор сунули?!
Владел секретарь мастерством психологического этюда, нечего сказать. Последние слова он прямо-таки рявкнул.
Но и Витек был
— Да понял я уже… С запозданием, конечно, это верно. Но лучше поздно, чем никогда…
Хафиз обратился ко мне:
— Вот, Василий, видал умного? Понял он! Когда в дерьме по пояс очутился — тогда, конечно, понял. Ладно, не по уши… Родионову скажи спасибо! А если бы он с тобой рядом не оказался? Что тогда было бы?
— Ничего хорошего, — вздохнул Витька.
— Да и сейчас хорошего немного, — отрезал Музафин.
Пауза.
— Ну и что делать будем? — вкрадчиво спросил секретарь.
Витька стрельнул в меня взглядом. Я показал глазами нечто — он и это сообразил:
— Исправлять ошибки.
Хозяин кабинета усмехнулся:
— Так… А вот это уже слова не мальчика, но мужа. Ладно, Ушаков! Еще раз говорю: скажи спасибо Родионову! Без него…
Тут он бросил беглый взгляд на часы.
— … без него пропал бы, как швед под Полтавой. Н-да… Ну да ладно! Присказку закончили, переходим к сказке.
Только он так сказал, как в дверь стукнули. Условно: два стука, пауза, и еще два.
— Ага! — воскликнул Хафиз, проворно вскакивая. — Вот она, сказка!
И ринулся открывать.
Глава 10
Витька просительно взглянул на меня. «Кто там еще?..» — без слов говорил его взгляд.
Я ободряюще подмигнул тоже без слов: не робей! Тут плохого не сделают.
Хафиз распахнул дверь:
— Входите!
И в кабинет шагнул редактор Столбов.
Не сказать, что я этому удивился. Не предвидел, нет. Но не удивился.
Хозяин, вновь повернув замок, с умелым бюрократическим тактом провел гостя к нам.
— Вот, Андрей Степанович, два друга-первокурсника… Родионова вы знаете, а вот это Виктор Ушаков, знакомьтесь!
Столбов сурово взглянул на Витьку.
— Который спекуляцией промышляет?..
Витька неуютно заерзал на стуле.
— Он осознал, Андрей Степаныч, — вежливо, но безапелляционно произнес секретарь. — У нас с ним разговор состоялся.
Но Андрей Степанович в этом смысле был кремень. Слово «спекуляция» для него было примерно как «смертный грех» для монаха. Если и не совсем так, то недалеко от этого. На Витьку он все-таки смотрел как на нераскаянного грешника.
Видимо, понял это и Хафиз, решивший поскорее уйти от моральных вопросов к техническим.
— Так, — сказал он, выдвинув один из многочисленных ящиков рабочего
Витек кивнул.
— Доставай.
Сам он успел вынуть чистейший лист плотной ватманской бумаги формата А4 (тогда это называли «формат 11») и пару почти медицинских инструментов: блестящие хромированные пинцет с тонкими губками и шпатель — лопаточку вроде ланцета, но не острую.
Витек чуть суетливее, чем надо, достал из кармана плоскую картонную коробочку из-под лекарства, а из нее вытряхнул на стол пять умело сложенных пакетика из вощеной бумаги — так в аптеках тогда продавались порошкообразные лекарства.
— Отлично! — воскликнул Хафиз.
В его четких, уверенных действия появился азарт. Видно было, что вот человек занимается любимым делом. Он взял один из сверточков, очень аккуратно распаковал с одной стороны, лопаткой выскреб на ватман несколько желтоватых крупинок-кристалликов, в самом деле похожих на соль или сахар, только цвет другой. Красивый, кстати говоря. Словно это полудрагоценные камушки, только совсем уж совсем крохотные.
— Так… — пробормотал химик-секретарь.
И резко сунул руку в приоткрытый ящик. На свет явилась лупа в медной оправе на фигурной рукоятке — прямо из арсенала Шерлока Холмса. Хафиз взялся тщательно разглядывать крупинки, так и сяк поворачивая их и лопаточкой и пинцетом.
— Интересно… очень интересно… — бодро приговаривал он при этом.
— Что интересного? — не выдержал Столбов.
Секретарь отложил лупу.
— Есть кое-что, — заявил он авторитетно. — Опуская специальную терминологию…
Опуская это, Хафиз сказал, что почти уверен: вещество могло быть создано у нас, в лабораториях Политеха.
— Конечно, необходимо подтверждение… Ну, за этим дело не станет!
Он взял один пакетик, покачал его на ладони.
— Граммов пять-семь… — определил он многоопытно. — Эх, жаль, весов нет! Ну да ладно.
И аспирант с необычайной ловкостью вскрыл все мини-конвертики, из каждого отсыпал сколько-то крупинок и так же ловко запаковал обратно. Совершенно незаметно!
— Между прочим, товарищ контрразведчик, — с легкой фамильярностью отметил он, обращаясь к Столбову, — обращаю внимание: бумага абсолютно аптечная. Свертки сделаны опытной рукой фармацевта. Что говорит о связях изготовителя с медицинским миром!
— Ладно, Штирлиц… — насупясь, пробормотал редактор, — ты же вон тоже запечатал, как в аптеке. Не отличишь! И бумажки такие тоже, поди, в ваших лабораториях водятся.
Соображает старикан, ничего не скажешь!..
— Теоретически да, — согласился Музафин. — Но рука хорошего провизора здесь видна.
Тут осенило и меня:
— Кстати! Не удивлюсь, если бюллетень у Беззубцева окажется оформлен задним числом. Смерть Семеновой произошла в выходные?.. Ну вот. А у него больничный окажется открыт в пятницу. Очень может быть. Алиби!