СТУК ТОПОРА ПО ВИШНЕВОМУ САДУ

Карамов Сергей Константинович

Аристархов встал, прощаясь. Напоследок он снова напомнил, что надеется на посещение Золотицким некоторых собраний. Когда Аристархов ушел, Золотицкий упрекнул себя в уступке чиновнику:

–Да, напрасно ты почти согласился с Аристарховым, Никита… Теперь он будет думать, что мой домашний арест надломил меня! Хотя, если честно говоря, очень тягостно быть сидеть дома без дела, когда хочется работать!

Придя домой, Золотицкий рассказал жене о визите Аристархова.

Она обрадовалась:

–Значит, теперь тебя никто больше

не посадит! Теперь ты будешь ходить на собрания!

Золотицкий кротко возразил:

–Если будет время… Хотя мне очень не хочется быть оловянным солдатиком.

–Я тоже не хочу, чтобы мой муж был оловянным солдатиком, но еще страшнее, если тебе угрожают арестами и штрафами. Хоть на время уйми свою гордыню! Ну, ответь!

Золотицкий слегка кивнул. Он не хотел больше ссориться с женой, понимая, что она беспокоится за него и желает лишь лучшего.

Глава 9

Золотицкий на премьере спектакля «Вишневый сад».

Вечером следующего дня Золотицкий вышел погулять в центре Москвы. Ему очень нравился именно центр: Тверская улица, Моховая, виды Кремля, Театральная площадь. Анфиса отказалась идти, предпочтя смотреть телевизор.

Подходя к Малому театру, Золотицкий остановился возле памятника Островскому и задумался. В задумчивости Золотицкий простоял примерно минут пять, потом пробормотал, не глядя на одиноких прохожих:

–Попасть бы в прошлое… Поговорить бы с Чеховым, Станиславским. Ну, хотя бы на денек! – Постояв возле памятника и помахав ему по- дружески рукой, он повернулся.

–Что ж, могу помочь вам,– услышал Золотицкий чей-то незнакомый голос за спиной.

Он обернулся, ища говорившего, но никого не нашел.

–Кто говорил? Тут со мной рядом…

–Сударь, это я вам говорил,– ответил быстро памятник.

Золотицкий оторопел:

–Неужели памятники могут говорить?

–В нашей стране все возможно! В нашей стране многие памятники иногда живее всех живых! Не хочу называть их фамилии,– добавил памятник.– Их фамилии и имена мне противны!

Золотицкий догадался:

–Понимаю вас… И знаю, о каких политических монстрах прошлого говорите.

–Вот именно – о монстрах прошлого, которые не уходят из нашей жизни! А вы читали

мои пьесы?

Золотицкий оживился:

–Как же!.. И читал, и ставил в театре. Недавно ставили вашу пьесу «Доходное место». Мне очень нравится. Некоторые считают ее комедией, но я старался поставить трагикомедию.

–Приятно слышать! Трагикомедия? Возможно.

Минута прошла в молчании.

Золотицкий осторожно спросил:

–28-

–Скажите, а как же вы мне поможете? Как я могу оказаться в прошлом?

–Сударь, будьте завтра в десять часов вечера тут, окажетесь в любимом вами прошлом. Хотя, если честно, надо стремиться расти свой сад, а не думать о прошлом.

Золотицкий благоразумно промолчал, кивая. Следующим вечером он вновь пошел

погулять по центру Москвы. И медленным шагом подошел к Малому театру. Золотицкий не верил в чудеса, во все мистическое, однако тем не менее он шел с тщетной надеждой воплотить свою мечту в явь.

Постояв возле памятника минут десять, он посмотрел на часы: до десяти часов вечера оставалось каких- нибудь четыре минуты; Золотицкий стал оглядываться по сторонам, будто думая, что к нему кто-то приедет или подойдет. Как только наступило десять часов вечера, Золотицкий покачнулся, что-то его подняло вверх…

И через мгновение Золотицкий чудесным образом очутился в помещении театра. Поначалу он не понял, в каком театре находится. Только потом, присмотревшись внимательно, Золотицкий обрадовался: он находится в помещении Московского Художественного театра! А когда увидел ходящего в фойе Станиславского, еще больше обрадовался, тихо говоря себе:

–Неужели, Никита, твоя мечта сбылась?

Разряженные дамы в декольте и мехах расхаживали вместе со своими кавалерами в дорогих костюмах и смокингах. Они оживленно говорили меж собой, что именно сегодня 17 января 1904 года (по старому стилю, юлианскому календарю) состоится премьера пьесы Антона Чехова «Вишневый сад» в постановке режиссёров Станиславского и Немировича-Данченко. Станиславский приурочил премьеру к дню рождения Чехова, чтобы ему было приятнее – двойной праздник.

Немирович – Данченко, невысокого роста, пожилой, неброской наружности, с большой окладистой бородой, поспешно подошел к Станиславскому, взволнованно говоря:

–Константин Сергеевич, что же Антон Павлович? Где он?

Станиславский ответил с легкой полуулыбкой:

–Ждем-с!

–Я уже послал за ним экипаж, написал записку.

Станиславский добродушно произнес:

–Не волнуйтесь, Владимир Иванович! Именно ради премьеры Чехов приехал из Крыма в Москву. Ждем-с!

–Может и опоздать…

Как и предполагал Немирович – Данченко, Чехов опоздал, приехав лишь концу третьего акта. Золотицкий наблюдал, как суетится Немирович – Данченко, бегал по фойе, думая, что Чехов приехал и ждет его там.

Золотицкий подошел к Станиславскому, успокаивая его:

–Извините, Константин Сергеевич, не волнуйтесь. Антон Павлович обязательно приедет.

Станиславский внимательно посмотрел на Золотицкого, интересуясь:

–Сударь, мы знакомы?– Он сбросил пенсне, ожидая ответа.

–Ну, в какой-то мере…

–Поясните… Мы ждем на премьеру Антона Павловича, так что нет времени поговорить

с вами.

Золотицкий смущенно произнес:

–Как-то раз мы разговаривали в театре.– Он не уточнил, что виделся с известным режиссером во сне, справедливо предполагая, что тот сочтет его ненормальным.– Я очень хочу с вами работать, режиссер из Москвы.