Ступая по шёлку
Шрифт:
— Ты так заботлив с этой девочкой, друг мой, — Хели.
— Она всего лишь бесхитростный ребёнок.
— Она похожа на мою сестру.
— Похожа… да, немного. Думаю, она напоминает мне то, что я не в силах вернуть или исправить, — он сел у огня, который отбрасывал тени от всполохов на одеяния воинов.
— О чём ты?
— Дочери… у меня есть дочери.
— Ооооооо. Я не видел детей во дворце твоём.
— Они не во дворце, их скрывают, даже от меня, — он ухмыльнулся. — Я могу лишь догадываться, которая из девочек моя дочь.
— Но почему? Они законнорожденные?
— Насколько возможно быть законнорожденной от наложницы?.. Чистота крови у нас передаётся только по мужской
— И сестра моя не знает про твоих дочерей?
— Айола? — Горотеон улыбнулся. — Боюсь, Айола знает больше, чем положено жене мужа своего, разум её светел и гибок, а сердце щедро на ласку.
В это время шум раздался среди воинов, и один из них, самый высокий, широкими шагами прошёл к разговаривающим Горотеону и Хели и толкнул впереди себя деву, почти ребёнка, с иссиня-чёрными волосами и бездонно-чёрными, испуганными глазами.
Он говорил на наречии Дальних Земель, Горотеон выслушал его и подал знак рукой, что понял воинов своих.
— Это дар тебе, Хели, — он указал рукой на юную деву.
— Дар? — он с подозрением осмотрел ребёнка.
— Да, мои воины считают, что в женщинах сила мужа, они нашли эту деву и привезли специально для тебя, ты не можешь отказаться от этого дара.
— Горотеон, друг мой, я не хочу обидеть твоих воинов, но этот дар… возможно ли мне его преподнести тебе?
— Нет, у меня есть жена, а ты вдовец.
— Жена? — он озадачено посмотрел на Горотеона. — Надеюсь, мне её не в жёны преподнесли?
— В наложницы… Айола Правящая Царица, и её Царь не имеет права на наложниц… такова её воля, — он улыбнулся. — Никто не смеет перечить Царице Дальних Земель.
— Конечно. Сдаётся мне, что тебе удобна эта версия.
— Удобна. — Горотеон глянул ещё раз на юную деву. — Ты должен принять этот дар, Хели, это важно для воинов, к тому же дева хороша собой, хоть и юна.
— А если я не приму?
— Ты потеряешь уважение целой армии Дальних Земель, как воин и муж.
— Горотеон, я… она же ребёнок!
— Она не так и мала. Тело мужа нуждается в ласках, кому, как не тебе знать это, — он улыбнулся краешком губ. — Эта юная дева может доставить много радости духу и телу твоему.
— Скажи воинам, что я благодарен им за дар, — он взял девочку за плечо и повёл в свою палатку, предварительно дав знак благодарности воинам, что одарили его, — и принесите воды, её надо для начала отмыть.
Утром маленькая наложница улыбалась, когда Хели посадил её на своего коня, её чистые волосы развевались, платье было новое и чистое, на щеках играл детский румянец и смущённая улыбка.
Оставалась одна ночь, один привал до замка Линариума, когда Горотеон зашёл в палатку Хели и увидел сидящую в углу наложницу, которая играла с куколками изо льна и, улыбаясь, напевала песенку. Сам же Хели лежал на циновке и невидящими глазами смотрел на плотное полотно полога.
— Что делает твоя маленькая наложница?
— Играет… девочки любят играть. Когда-то я делал таких куколок Айоле, теперь этой малышке.
— Играет?!
— Да, играет… ты же не собираешься сказать своим воинам, во что именно она играет?
— Нет, но… ты удивил меня, друг мой.
— И чем же? Я договорился с ребёнком, что если она будет молчать, изображать из себя наложницу, я буду добр к ней, а потом найду её хорошего мужа, дав за ней приданное.
— Ты мог бы дать за ней приданное, не отказывая своему телу и духу в ласках девы.
— Мог бы… но скажи мне, как друг, неужели ты бы с лёгкостью принял ласки этого ребёнка, а она ребёнок, посмотри на неё! Зная, что тебя ожидает жена твоя? Я знаю традиции Дальних Земель, и что вы по-другому смотрите на брак… но всё же, я вижу твоё отношение к своей Царице.
— Если бы того требовали традиции моих Земель, то… но тебе некому хранить верность, ты не нарушил бы обеты вашей страны, где измена мужа почти так же недопустима, как измена жены. Кьяны нет в живых, и хотя траур твой ещё не снят, мужчинам всегда даётся послабление… к тому же, откровенно говоря, ты не был верен своей жене, никогда, все это знают.
— Все слишком много знают, Горотеон, — он отвёл глаза. — Мне жаль, что жены моей, Кьяны, больше нет в живых, часть сердца моего всегда будет скорбеть по ней, — он вздохнул, — некоторые вещи человек понимает слишком поздно, но это не значит, что мне некому хранить верность, или что я не могу это делать.
— А ты можешь? — Горотеон, который знал о Хели больше, чем тот предполагал, смотрел с интересом. — Это важно, для тебя? Воспитанного в традициях своего народа? У нас важна супружеская верность только со стороны жены, и если твоя жена — Царица, но ты… друг мой…
— Могу, всегда мог, несмотря на бессмысленность.
Горотеон нагнул голову, с интересом глядя на соратника по битвам и пирушкам после боя.
— Она… она надела мне венок на голову, когда ей было пятнадцать цветов, сказала, что выбирает меня в мужья, как свободная дева Линариума. Я смотрел, словно заворожённый, на её волосы, которые переливались в свете луны, и не понимал своих желаний и чаяний. Пока не понял, что влюблён… Мы часто убегали за крепостную стену, этого нельзя было делать, но она — отчаянно смелая, хватала меня за руку и бежала вдоль стены, ныряя в тайный проход. Мне было страшно прикоснуться к ней, всегда страшно. Она не принимала подарков, лишь смеялась, что выбрала меня не за дары или власть… Но кому какое дело, кого выбрала дева, если выбор её королевских кровей? Я всегда знал, что она и только она мой выбор, я готов был отказаться от всего — трона, власти, богатства, уйти в свободное поселение… лишь бы с ней. Солнце любило её волосы, улыбалось сквозь пряди, когда она дарила мне цветы льна… Война всё перечеркнула, я мог пожертвовать своим положением, но не положением страны, в которой родился и вырос, не своим народом… В день, когда я женился, она стояла на крепостной стене и долго смотрела вдаль, всю церемонию… я отдавал себя другой женщине, а сам смотрел на солнце в ЕЁ волосах. Ту ночь, свою брачную ночь, я провёл не с женой, а с ней, впервые познав её тело. Она сказала: «Я выбрала тебя», и отдалась мне… через несколько дней она вышла замуж. Меня приводили к жене моей, но всё, что видел я — это моя возлюбленная в объятиях другого мужчины. Так что я напивался до беспамятства в компании служанок и ночевал в их комнатах. Кто же скажет, что сам принц ночевал у тебя и проигнорировал твои прелести? Женщины везде одинаковы, друг мой… в ночь, когда я остриг Эфталию, я был по обыкновению пьян и шатался по замку в поисках выпивки, погреба закрывали от меня… она шла мне навстречу. В простом платье, как у нас носят, пояс с вышивкой и шаль, её глаза были красны от слез. «Из-за чего ты плачешь» — спросил я. «Я тоскую по тебе, Хели» — всё, что она ответила. Я мало, что помню из той ночи, но то, как она любила меня, как я любил её… отблеск свечей сквозь её волосы — это я помню хорошо. Я бы с лёгкостью умер тогда за одно её прикосновение, я и сейчас с лёгкостью умру за это.