Ступени Нострадамуса
Шрифт:
В отведенной Борцу палате был телефон, и в трубке послышался голос Михея Строгача.
Он по — доброму справился о состоянии Борца и сказал:
— Вот что, друг. Истинный мудрец никогда не скажет, что он мудр. Возвращаться столичным партсекретарем тебе не стоит.
— Я прошу отставки со всех занимаемых мною постов, включая и членство в руководстве партии, куда ты меня ввел кандидатом.
— Ты все настаиваешь на своей мудрости, так пойми, что в нашей партии обязанностей добровольно не слагают. Будь готов к тому, что тебя со всех этих постов сместят. А я тебе, как президент Страны, оставляю место на правах члена правительства с сохранением всех привилегий. Бытом людей займешься.
— Работу приму, но от привилегий уволь. Я словами на ветер не бросался. Хотел бы на тебя посмотреть без машин и охраны, без личного самолета и прислуги.
— Чудак ты, брат! Это же не мои привилегии, а привилегии президента Страны, которой я служу, и послов чужих государств во дворце принимаю, и кабинет царский там занимаю. Приглашаю. Зайди как — нибудь.
— Добрый ты человек, Михей, а доброта до добра не доводит.
— Что — то ты мудрость источать начал? Ну, будь здоров, возвращайся на работу хоть на машине, хоть бегом, — и Строгач повесил трубку.
Зарена была в той же комнате, где в репродукторе звучал голос Борца.
— Поистине первые мудрые слова от него услышала. «Доброта не доводит до добра». Ты, Михей, на всякий случай, запомни их и знай — я всегда за тебя, а Борцу не верю. Напрасно ты его в правительство ввел.
— Заренушка моя, кому, как не тебе, знать, что быт, как топь, засасывает. Не до большой политики будет этому министру.
— Ох, свежо предание, да верится с трудом, — вздохнула Зарена. — Выборы скоро. Что — то они покажут? Народ — он непознаваем, и все службы общего мнения не лучше былых гадалок на кофейной гуще. Как бы не отыгрался этот Борец. Интересно, кто его направляет, кто ему советует.
К богатому особняку в пригороде делового города одна за другой подъезжали роскошные автомашины, последнее слово техники и комфорта. Приехавшие, изысканно одетые, элегантные, сытые спортивного склада джентльмены, скрывались за калиткой ворот с причудливой чугунной вязью и окружающими парк стенами. Все они направлялись в густой кустарник около роскошного дома и выходили оттуда все одинаково одетые в балахоны с капюшонами. Они ныряли в маленькую дверь под парадной лестницей, спускаясь в подвальное помещение.
Подземный зал, красиво отделанный старинными символами, наполнился людьми в балахонах, прибывшими на тайное собрание Братства, которое в древности создано было для защиты строителей, но с тех пор переродилось в тайное политическое общество, не признающее государственных границ, используемое уже не для защиты людей труда, а совсем в других целях.
Сохранились лишь вековые традиции, выглядевшие архаичными, но по решению братьев высших ступеней свято сохраненные. Они удобны для проведения во всем мире нужных действий, подчиненных «тайному компасу» в руках руководителей Братства.
В наполненный фигурами в балахонах зал вкатили кресло — каталку с человеком в замшевом запоне и оранжевом капюшоне, и он открыл собрание.
Гроссмейстер Братской Ложи предложил одному из братьев выйти к его креслу — каталке и объявил:
— Сейчас мы заслушаем о делах на востоке, откуда прибыл для доклада наш доверенный брат.
И тот сообщил, что усилиями Братских Лож на старом континенте удалось провести в президенты двух видных стран своих людей, которые будут проводить рекомендованную им Братством политику.
Всеобщее одобрение прокатилось по серым капюшонам.
— А теперь, — продолжал гроссмейстер, — брат, выполнявший в особо неблагоприятном месте важное задание, сообщит результаты своей деятельности, направленной против «империи зла», подрывающей отрицанием собственности основы западной цивилизации.
К креслу — каталке подошел рослый брат, как и все, в балахоне. Он заговорил приглушенным капюшоном голосом умелого оратора:
— В основу моей деятельности лег план, разработанный старшими братьями, стоящими на страже цивилизации. Мне, профессору экономики Эльского университета, пришлось стать тренером тяжелоатлетов, чтобы продвинуть периферийного руководителя, любителя «железных игр», на более высокий пост. Он преуспел под моим руководством и в спорте, и в политике, став и чемпионом в тяжелом весе, и президентом отделившейся части страны. Тренерские советы и его реформы ослабили ее и открыли огромный рынок сбыта наших товаров. А главное, провозгласили частную собственность в былой «империи зла»! — Удовлетворенный, он сел на место.
— Хочет ли кто — либо из братьев отозваться на сообщение нашего брата? — спросил гроссмейстер.
К креслу вышел очень высокий брат, скрытый балахоном и капюшоном, отличаясь более высоким ростом, чем даже профессор Эльского университета, псевдотренера тяжелоатлетов.
Он заговорил на всем понятном языке, но в крайне неожиданной ритмической форме:
— Вступая в Братство, я хотел служить добру и благу. Так почему теперь ликуем, содеяв на Востоке Зло? Промышленность остановилась, преграды нет для роста цен, необеспеченна валюта, народ тем брошен в нищету. Возможно ли, чтобы рабочий не получал у нас зарплаты, без пенсий гибли старики? У них же так! Поверить трудно! И обессилена там власть, почувствовал простор разбой. Из тьмы возникли богачи. Наука и культура чахнут. Грозит народу вырожденье: младенцев меньше, чем смертей! А мы, узнав о том, ликуем! И станем от того богаче. Не вижу я Добру служенья и с горьким чувством ухожу… И дерзкий брат направился на свое место.
— Подожди, забывчивый брат, — сердито остановил его гроссмейстер. — Скажи, какого званья в нашем Братстве ты достиг?
— Конечно, здесь я только «мастер», хоть за плечами целый век.
— Так вспомните, прошу, «вчерашний подмастерье», — презрительно начал гроссмейстер, — что выше вас тридцать одна ступень братской лестницы, ведущей к Зодчему Вселенной, и клятву вы под угрозой шпаг карающих давали беспрекословно выполнять указанья братьев высших степеней. Вы лишь мастер, а беретесь судить о планах рыцарей звездного неба!
Зал шумел. Первый шок от разоблачений брата прошел и сменился негодованием.
Братья один за другим брали слово, чтобы защитить цивилизацию от фанатизма, представитель которого проник в их среду и пытается вырвать мирную победу над «империей зла», достигнутую без ядерной войны и потерь с нашей стороны. «Их сырье нам принадлежит по праву победителей, к тому ж мы платим за него своей продукцией, кормя их и одевая».
Отважный мастер в спор вступать не стал и вместе со всеми вышел через маленькую дверь у парадной лестницы особняка.