Ступени Нострадамуса
Шрифт:
— Ну, знаете ли?.. — только и мог вымолвить Илья. — Давайте отменим дегустацию. Я лучше раскланяюсь с вами.
— Вы обижаете меня, несносный человек! Вы сами придумали мне ласковые прозвища, а теперь хотите показать мне спину.
— Кто хочет так урылить нашу кошечку? — послышался резкий мужской голос, и из двери, ведшей на кухню, где готовился кофе, вышел мужчина атлетического сложения.
Илья невольно встал.
— Простите, — сказал он.
— Нет уж, вы меня простите и присядьте. У нас будет деловой разговор, уж коли вы не драпанули на все завертки.
— Пригласите для своих спектаклей другого актера, — сказал Илья, направляясь к двери.
Но мужчина загородил ему путь и неожиданно ударил Илью ногой, но тут же свалился на пол от ответного удара.
Открылась балконная дверь, и на Илью с разбега кинулся дюжий парень. От удара двумя ногами в прыжке Илья увернулся, нанеся прыгуну такой удар по шее, что тот свалился на пол. В кухне, как на страже, высился третий молодчик, а Илья, стоя посредине комнаты, ждал нападения.
Имма, словно в испуге, прижалась к стене и, нащупав какую–то тесемочку, потянула за нее. На Илью свалилась с потолка охотничья сеть, которую применяют при ловле крупного зверя.
Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой и был беспомощным против трех головорезов и их сообщницы.
Мужчины сначала повалили его на пол, потом усадили в кресло.
— Вот что, дорогой нобелевский лауреат. Мы тебе дурного не сотворим. Сиди смирно и жди, когда мы привезем тебе тех, кто в твоем тарабарском научном языке маракует. Они с тобой потолкуют, и ты свободен.
— Что вам от меня надо?
— Да черт его знает что! Какую–нибудь формулу насчет вещества.
— Ну, формулу открыть обещаю.
Имма изумленно посмотрела на пленного ученого.
— Ну вот и лады. Сразу бы так, а то силищу выказывать!
— Так меня никто ни о чем не спрашивал, а сразу — ногой.
— А кто ж тебя знал, что ты так сразу расколешься. И не нашего это ума дело. Нас наняли, чтоб стреножить тебя для беседы с людьми маракующими. И пока они не появятся, придется тебе «для опасности» в сеточке посидеть, ты уж извини–прости.
И они ушли. Илья, накрытый сетью, недвижно сидел в кресле. Появилась Имма, кокетливо улыбаясь ему.
— Не приближайтесь, пожалуйста. Вы глубоко противны мне, — сказал Илья. Знал он, как покрепче задеть «обидчицу».
— Нет, Илья Платонович! Вы должны не только выслушать меня, но и понять, — без всяких огорчений заявила «налетчица».
— До меня не дойдет ни одно ваше слово, козявка, — презрительно ответил Илья.
— Вот уж поистине противно! Не правда ли? Даже гадко! И несправедливо! Вы поймете меня и всю горечь за ваши слова, если узнаете, что мне грозила смерть! Да, да! От пронзающей сердце шпаги. Романтично? Не правда ли? Я не могла не выполнить приказаний братьев высших степеней. И не удивляйтесь. Я искала смысла жизни. И я нашла его в служении Братству с его тайными благими целями для всего человечества! У добра не может быть границ. Не правда ли? Меня приняли в тайную Ложу. Я подписала клятву собственной кровью. И стала уже не ищущей, а подмастерьем! Вот!
— Воистину подмастерьем! За веревочку дернули, сетью накрыли, когда три мужика сладить со мной не могли. Какое уж тут мастерство!
— Все было задумано не мной. Я только слепая и беспомощная исполнительница. Притом мне было бесконечно трудно проделать все с человеком, которого полюбила с первого взгляда, хоть мне и пообещали за ваше пленение степень мастера.
— Я уже слышал про вашу постель, куда вы мастерски собирались меня уложить.
— Да, собиралась, более того, страстно мечтала об этом и продолжаю хотеть! Меня уверили, что вам ничего не грозит. Просто с вами поговорят люди на какую–то научную тему, и все.
Илья усмехнулся:
— Интересно, на какую тему?
— Этого я не знаю. Я ужаснулась, что я должна буду завлечь вас к себе. Я уже всей душой желала вас, едва увидев на вечеринке у ваших друзей. Вы и не заметили меня в прошлый раз. Не правда ли?
— Не хватит ли болтовни?
— Неужели вы не понимаете романтику Добра, которую искала одинокая, готовая служить людям женщина. Вы сами назвали меня «лесной феей».
— А должен был угадать ведьму?
— Перестаньте, иначе я рассержусь.
— Вот что испугает меня больше всего на свете.
— Не бойтесь. Вы же прыгали с нераскрытым парашютом. Вы — мой идеал. Кончится ваша беседа, я вас все равно не отпущу! Ну право же!
Илью коробило от этих слов маленькой хищницы, как он теперь думал об этой коварной заговорщице.
И тут Имма принялась плакать. Илья, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой, растерянно смотрел на оголенные, худенькие, вздрагивающие теперь плечики.
— Ну почему такой рок висит надо мной! — сквозь слезы воскликнула она. — Именно он не хочет понять меня!
— Почему вас должна понимать ваша жертва, которую вы заманили в капкан, заранее приготовив сеточку, падающую с потолка.
— Это не я готовила, это они, которые угрожали мне. Я слабая и беззащитная. И вы обещали меня защитить.
— Но вы брались защитить кого угодно, — саркастически напомнил Илья.
— Да, готова! И буду вас защищать. Я останусь при вас, когда те приедут, и не дам вас в обиду, вы уж поверьте. Я хоть и маленькая, но со мной шутки плохи.
— И вы держите бандитов в страхе?
— Представьте, они даже побаиваются меня, от которой зависел весь успех их операции.
— Ничего себе, операция, — усмехнулся Ильм.
— Ну что же они не сдут! — воскликнула Имма. — Нет сил ждать.
— А вам–то чего ждать? Идите себе и займитесь туалетом или еще чем–нибудь, что вам под стать.
— Противный, я же сказала, что буду при вас, чтобы защитить, не дать в обиду.
— Больше всего на свете мечтал о такой защитнице.
— Вы мне дороги! Поймите вы это, несносный человек.