Ступеньки, нагретые солнцем
Шрифт:
Старик спросил:
— Вы, я слышал, в госпитале лежали? Не встретился ли вам в госпиталях или на фронте мой сын Павел Курятников? Писем нет уже полгода.
Отец смотрел на старика с сочувствием. Отец мягко ответил ему:
— Я его не встречал. Но когда вернусь, я поинтересуюсь. Знаете, бывает, другие видели, кто-нибудь расскажет.
— Он не может мне не писать, если жив. Он такой внимательный сын. И потом, ну какие могут быть обстоятельства, что человек не может черкнуть отцу
Он ждал утешения, и отец утешал его:
— Обстоятельства могут быть всякие. На войне много обстоятельств, которые здесь, к тылу, вам даже в голову не придут. Попали в окружение. На время нет связи. Да мало ли!
Люба видела спину старика Курятникова. Он сидел на стуле как-то непрочно, на самом краю, тянул свою шею в сторону отца, кивал, слушал, переспрашивал. А потом вдруг его сутулые плечи затряслись. Люба видела, как они вздрагивали и дрожала голова.
— Ну что вы, что вы, — говорил отец. — Зачем же так… Всё может оказаться хорошо. Находятся люди совершенно неожиданно. Вот у нас в части…
Люба сама не знает, почему она вдруг это сделала. Она налила в чашку воды из остывшего чайника, протянула чашку Курятникову. Он пил мелкими глотками, по его старым щекам текли слёзы и застревали в морщинах у рта.
Злой ехидный старик? Нет, просто старик, жалкий и несчастный. Курятников ушёл. На прощание ещё раз сказал:
— Очень вами благодарен. Очень вами благодарен. Не забудете, значит?
— Что вы, что вы, разве можно забыть? — сказала мама и закрыла за стариком дверь.
Отец погладил Любу по голове и проговорил медленно:
— Как ты выросла, доченька. Совсем большая стала.
А почему он так сказал, Люба не поняла.
Первая красавица
В этот вечер Тимка решил навестить Евдокию Павловну. Постучался, но она не отозвалась. «Может быть, спит», подумал Тимка и присел на крыльцо. И тут же понял, почему Евдокия Павловна не открыла ему дверь. Она не могла слышать стука, потому что в домике стоял страшный шум. Басовитый голос Евдокии Павловны кричал:
— Даже не подумаю! Ступай, ступай! Я не вижу уважения! А без уважения я не согласна!
А другой голос, тонкий, но тоже громкий, отвечал:
— Выдумываешь фокусы! Каждый день новые! Пожилая женщина должна быть покладистой!
— Вот! Вот! — закричала срывающимся басом Евдокия Павловна. — «Пожилая женщина»! Как у тебя язык повернулся! Пусть мне хоть сто лет, всё равно неприятно — пожилая! Я была первой
— Бабушка, но это когда было!
— Ну и что? До первой мировой войны. Ну и что? Ты же, например, никогда не была и не будешь первой красавицей в своём городе.
— Сейчас другое время, такими глупостями не занимаются — выбирать первых красавиц. У людей есть дела поважнее… Поехали домой, не дури.
— Вот! Вот! «Не дури»! Бабушке! Ноги моей не будет в вашем доме! Двум медведям…
— Бабуль, — сказал тоненький голос вдруг ласково, — ну собирайся, меня мама будет ругать, если я тебя не привезу.
— Не поеду! Сказала — не поеду! У всех плохой характер. И у тебя тоже! Где моя сумка? И мыльницу положи! И ключ не забудь!
— Шарф надень, бабуль. Ветер.
Скоро они вышли. Тимка стоял в стороне. Он видел, как с крыльца спустилась девочка, а за ней, медленно и тяжело, Евдокия Павловна, свет упал на лицо девочки. Тимка ахнул. Он узнал Надежду.
— Ты? — сказала она.
— Ты? — сказал он.
— А мы с бабушкой к нам едем. У нас все удобства, зачем ей в этой развалюхе жить? Пошли, бабуся.
— Ты с моей Наденькой знаком? Чудеса. Поеду, Тима. Не скучай.
— До свидания, Евдокия Павловна… Надежда, можно тебя на минуту? Отойдем, — вдруг твёрдо сказал Тимка.
— Бабушка, иди потихоньку, я догоню тебя.
Евдокия Павловна медленно пошла к воротам.
— Слушай, Надежда, — сказал Тимка, — если будете бабушку обижать, смотри!
— Ошалел? Что это ты?
— Не прикидывайся. Я всё слышал. Вы так кричали, что за километр слышно.
— У меня бабка взбунтовалась. А твоё какое дело?
— Мы с ней дружим, с Евдокией Павловной. Поняла? Я её в обиду не дам. А твою вредность я знаю. Смотри, Надежда!
— Ты, Тима, не знаешь, какой у неё характер, — вдруг жалобно сказала Надежда.
— Знаю. Очень хороший. И за тебя переживает, и за твою маму. А ты грубая. А она была первой красавицей.
Не дожидаясь, что ответит Надежда, Тимка решительно зашагал к себе. Он не видел, что с балкона смотрит Катя.
Люба, не сердись!
Скоро после истории с запиской Славка убежал на фронт.
Все мальчишки бегали на фронт, но их ловили и возвращали домой. Люба надеялась, что и Славку поймают. И уже решила, что не будет больше на него сердиться. На самом деле трудно признаться, что ты написал записку. Славка не предатель, просто он постеснялся. Постесняться каждый может.
Но Славку не поймали.
Весна совсем пришла в город. В школе стало тепло. На уроках сидели без пальто, и Вера Ивановна не куталась в клетчатый платок, похожий на одеяло.