Стылый ветер

Кузьмина Ольга Владимировна

– Что? Что еще тебе надо?! Спроси! Спроси скорее и отпусти нас... Не мучай – нам невозможно глядеть на распятие, но начертанные знаки не дают нам оторваться...

– Следуйте за клинком!..

Святой отец обнажил тонкое прямое жало старинного меча толедской работы. При свете свечей грани клинка жадно сверкнули.

– Именем Адама, Ноя и Авраама! О царь Соломон, отец всех мудрецов! Заклинаю тебя мне ответить...

Клинок прочертил дугу над столом и вонзился в гладкую черную доску, на которой был ровно рассыпан пепел девяти сожженных ведьм.

– Возьми их силу, мудрейший из мудрых, и помоги

мне найти Того, о ком я думаю все это время... Дай знак, Соломон! Дай только знак!..

Утро восьмого октября застало Ольгу и Цебеша в дороге. Несмотря на то, что в Штейре они останавливались в весьма приличной гостинице, Ольге так и не удалось отдохнуть. Всю ночь ее мучили какие-то кошмарные сны.

Ей снилась война. Бесконечной колонной идущие куда-то пехотинцы, всадники, телеги. Грохот барабана. И она идет вместе с ними. По бескрайнему вытоптанному пустырю. А по сторонам от колонны тела, как на том поле, где она видела Марию. Они идут, а полю трупов все не видно конца. Барабан гремит, заставляя ступать в ногу, и ритм сам собой складывается в странные строки:

Снова битва грядет, и безумец даетБогородице страшный обет —Столько ран получить и голов разрубить,Сколько был он в язычестве лет...

И закованные в сталь всадники, размахивая длинными палашами, летят навстречу другим, размахивающим саблями, одетым в кафтаны и венгерские шапки. За какую-то секунду до сшибки раздается треск, и пороховой дым окутывает их, и оттуда уже выскакивают лишь единицы, охваченные ужасом, мчащиеся, не разбирая дороги, в неизвестном направлении – туда, куда несут их испуганные кони.

Одна картинка сменяет другую. Седой старик, размахивая рукой, сжимающей подзорную трубу, рассылает в разные стороны ординарцев. А вдалеке, за рекой, люди в блестящих кирасах, с длинными, в три человеческих роста, копьями, построенные в огромные квадраты, неторопливо, но неумолимо забираются вверх по склону горы. Там, на вершине, уже гремит и сверкает железом...

Ради чистой души и церковной земли,Под надрывный полковничий крик,Начинает привычную бойню Тилли —Благородный жестокий старик...

Карета уже ехала вперед, оставив у себя за спиной гостеприимный Штейр, и по сторонам мелькали луга, возделанные поля, какие-то уютные деревеньки.

Но сквозь дробь лошадиных копыт в ее голове еще бился этот барабанный ритм из страшного сна. И когда они остановились вдруг, потому что дорогу им перегородила кажущаяся бесконечной река из лошадей, телег, копий, камзолов, кирас, она восприняла это удивительно спокойно, как продолжение своего страшного и странного сна.

Они шли с запада на восток, устало и неудержимо. И барабан снова гремел, то ли у нее в голове, то ли откуда-то из проходящей мимо колонны.

Ольга в пол-уха слушала, как какой-то кирасир делится с Цебешем новостями: Часлав, Турн. Чехи идут на Вену... А в голове звенели новые строки из сна:

Лишь

победа важна – не смущает цена —Вам ли цену победы не знать?Только знайте – всегда убивает войнаВсех, посмевших ее развязать.Сколько вас – вереница блестящих имен —Благородство, отвага и честь.Будет страшной войной этой каждый сожжен,Все отдав, что в душе его есть.

– Жакоб!

Генерал Эрнст фон Мансфельд остановил взмыленного коня и поднял забрало. Его вороненые рейтарские доспехи были забрызганы кровью, а лицо сияло от счастья.

– Как мы им дали! Ты видел?

– Да, ваше превосходительство. Это было великолепно! Дым, лязг! – Жакоб схватил генеральского коня под уздцы. – Но вам бы не следовало так рисковать.

– Ерунда. Если я сам не буду вести их на бой, эти свиньи дадут побить себя даже простым горожанам... Впрочем, скоро рухнет стена, и вот тогда мы по-настоящему ударим!.. А сегодняшние потери надолго отобьют у них охоту от подобных эскапад.

– Ваше превосходительство, вам письмо. Посыльный велел передать лично в руки.

Мансфельд слез с коня, снял перчатки, шлем и привычным движением сорвал со свитка печать.

– Так... – Генерал уселся на раскладной стул. – «...Зная о гибкости Вашего ума и том высоком общественном положении» – интересно – «...средство это дарует Вам успех в военных делах и несказанный авторитет в вопросах управления людьми» – очень интересно – «...если до 21 октября прибудете в Зальцбург инкогнито» – нет, ты только подумай! – «...доктор оккультных наук, магистр огненной и воздушной стихий Жозеф Вальден». – Генерал задумчиво почесал подбородок. – А как выглядел посыльный?

– Такой здоровый детина. Кажется, славянин. Кафтан, усы, сабля на боку. Глаза голубые.

– Он, конечно, меня не дождался?

– Сказал, что спешит... А что случилось?

Мансфельд восхищенно хмыкнул и хлопнул рукой себе по колену.

– Такой изобретательности от этих бестий я не ожидал. Вот – почитай. Зная о моем пристрастии к подобного рода наукам, эти проходимцы сфабриковали и подбросили мне... Сколько ухищрений! Возвышенный стиль, печать с каббалистическими знаками! И все только ради того, чтобы оторвать меня от осады. Они, что же, считают меня идиотом? Думают, что я, уже схватив их за горло, брошу все ради какого-то мифического оккультного дара? Когда я возьму Пльзень, Жакоб, позаботься о том, чтобы найти в городе шутника, написавшего мне это. Быть может, я оставлю его безнаказанным и даже велю наградить за остроумную идею.

Восьмое октября. Они так спешили тронуться в путь, что не успели даже позавтракать. Ду жевал копченую говядину, Уно запивал сухари вином. Их телега тащилась в отрядном обозе, скрипя от напряжения, нагруженная сверх всякой меры. Дождь то прекращался, то начинался вновь.

– За два дня мы не успеем до Вены, – задумчиво изрек Тэрцо. – Не велика радость служить в армии, которую бьют в хвост и в гриву.

– Если мы не застанем их в Линце, то я просто не знаю, что делать. – Уно снова отхлебнул вина.