СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ
Шрифт:
– А где милиция? – шокировано спросила я. – Куда она смотрит?
– Она тоже смотрит! – мрачно ответил продавец.
Испуганно сощурившись от страха и всюду видя террористов, я медленно ехала по улице. Бросая затравленные взгляды и ожидая увидеть террористов, захвативших Москву.
Дрожа от страха, я заехала в первый попавшийся подъезд дома и тщетно пыталась открыть дрожащими руками дверь... Сейчас террористы захватят меня, и будут требовать свободы, угрожая застрелить меня пистолетом...
Я тяжело дышала.
– Пуля, что с тобой? Это ты? – услышала я удивленный голос.
– Андрей Дмитриевич! – увидев знакомое лицо, я в облегчении бросилась ему на шею.
– Что такое, что такое? – успокаивающе произнес Андрей Дмитриевич, в чей подъезд я случайно заехала.
– Террористы!
– Где!?
– В радио!
– В каком?!
– В маленьком!
– А, это... – с видимым мужским преимуществом сказал он. – Успокойся. С минуты на минуту их поймают. В город вызвали подкрепление в виде четырех дивизий ОМОН, спецназа и голубых беретов. Сиди спокойно, только что передали, что дивизия захвата ОМОН уже начала штурм. Сказали, через пять минут все будет кончено. Их обнаружили. Террористов расстреляют из пулеметов, не беря в плен.
Я успокоено села, взявшись за руку своего бывшего учителя.
– Ну, расскажи про себя? – ласково сказал он.
– Я выхожу замуж! – счастливо сказала я.
– Молодец!
– Но сегодня все наперекосяк... – жалобно заскулила я. – И Олю Ивановну подстрелили.
– Вот как!
– Я в аварию чуть не попала...
– Машину жених подарил? – устраиваясь поудобнее, спросил он.
– Не, я себе на свадьбу хотела купить магазин... – честно сказала я. И мрачно добавила: – А машину я увидела и себе сама купила. Увидела, понравилась и купила...
Тот посмотрел на машину, потом вдруг дернулся, открыл, быстро посмотрел двигатель, закрыл и застонал.
– А ты знаешь, что она с форсированным переделанным двигателем? С турбонаддувом? – зло спросил он. – Я же механик... По звуку слышно.
– С кондиционером? – осторожно спросила я.
Он застонал.
И махнул рукой.
– И еще... Смотри, – сказал он, показывая на колесо и трогая руль.
Я села около колеса.
Андрей Дмитриевич слегка повернул рулевое колесо, и обычное колесо повернулось на тот же угол.
– Что ты видишь?
– Грязь! – честно ответила я. – И кровь...
Он выругался.
– Ты видишь то, что колесо реагирует на малейшее движение руля... Управлять такой машиной может только профессионал с очень четким глазомером и твердой рукой, будто профессионал бильярдист, – поучительно сказал он, сделав так, чтоб было понятно для меня. – Малейшее движение руки на скорости, и машина дернет в ту сторону. Тут мало железных рук, тут надо предугадывать малейшее движение, ибо машина ловит малейшее движение... Тут нельзя отвлечься ни на секунду, это машина для профессионала. Убил бы того, кто эту машину тебе продал!
Я смотрела, присев за колесо.
– Террористка заняла выгодную позицию за преградой, – сказало радио.
Андрей Дмитриевич вел себя уже совсем как мой отец.
– А в сумках что? – с интересом спросил он, подозревая уже самое худшее и ревизионистски запуская туда руку.
Поскольку Андрей Дмитриевич был и так не самого лучшего мнения о моем муже, отпустившем меня одну в такой день, я не стала говорить, что в сумках фальшивые пачки для монопольки моего мужа. Тогда Андрей Дмитриевич вообще бы потерял к нему всякое уважение. И потому я устало храбро сказала полуправду:
– Деньги...
Ведь и там, и там деньги, только фальшивые, я не слишком и совру.
Он запустил руку под овощи. И выудил пачку. А потом, когда рассмотрел, изменился в лице, быстро-быстро засунул обратно и тяжело задышал, закинув голову кверху.
– А в другой что?
– То же... – равнодушно ответила я.
– Ты хотела купить ГУМ (Главный Универмаг Москвы)? – в шоке выпалил он.
– Ах, какая теперь разница, если Ольгу Ивановну подстрелили... – захлюпала я.
– Ну, знаешь ли, Пуля... Я всегда говорил, что ты дура... Исключительная и невероятная... Но, надо отдать тебе должное – ты умудрилась найти себе мужа еще хуже – еще большего дурака!
– Почему? – жалобно вскинулась я, потому что поняла, что он узнал про монопольку.
– Почему ты без охраны!? Почему он тебя не сопровождает?! – вопросом на вопрос рявкнул Дмитриевич.
– Он был занят с президентом... – жалобно сказала я.
– Понятно теперь, почему наша страна такая... – выдохнул Дмитриевич.
– Я не понимаю...
– Так Пуля, – жестко сказал он. – Никуда ты одна не поедешь! Мы поедем вместе, и я сам прослежу, пока ты купишь ГУМ.
Он ударил по панели. И опять включилось радио в машине.
– Отряды вышли на боевые позиции... С террористами будет покончено в буквально пятьдесят секунд... – проговорило радио. – Просто пока террористка захватила заложника, но штурм уже начат...
– Или лучше дай мне слово, что ты позвонишь мужу! Обстановка ведь осложнилась. Он, наверное, приедет с охраной через десять секунд! Некуда не уезжай, я сейчас вынесу дробовик...
– Я позвоню мужу... – честно поклялась я. – Идите лучше домой, Андрей Дмитриевич... Меня никто пальцем не тронет...
Но он не согласился.
– Покараулю тебя, пока твой балбес не приедет, только бердану захвачу...
– Все приготовились для штурма... – захлебывался в приемнике диктор. – Сотни ребят в бронекостюмах уже бегут к террористке...
Андрей Дмитриевич хлопнул дверью машины. А я завела ее.
– Кстати, не вздумай ехать прямо... – сказал он. – Там, за холмиком, не дорога – там почти вертикальный спуск градусов под тридцать острого угла. Поэтому те, кто вылетают на этот холмик, еще летят потом сотню метров...