Суд идет
Шрифт:
— Буду у вас вечером.
Был ранний вечерний час, природа сбросила с себя дневной жар и погружалась в тот тихий благословенный покой, когда всему живому не надо прятаться от солнца и человек легко и свободно вдыхает прохладу уставшего за день океана, когда одинаково хорошо и на пляже, и на улицах города и, особенно, под деревьями приусадебного сада.
Драгана сидела в саду на плетёной качалке — в любимом кресле Фиделя Кастро — и читала книгу русского автора Бориса Миронова «Приговор убивающим Россию». Это была удивительная книга — энциклопедия всего происходящего в России. И Драгана, увлекшись чтением, не заметила, как
— Я вам не помешаю?
Драгана поднялась с кресла, растерянно заговорила:
— Что вы, что вы!.. Это я вот… заняла ваше кресло.
Фидель поднял руки:
— Ну, вот — вы и всполошились. И встали, будто вы прапорщик, а я генерал. А я, между тем, и не генерал, и ещё не старый, и даже уже не хворый. А при виде такой юной и прекрасной особы я и совсем чувствую себя кавалером.
Взял её за руки и усадил в качалку. А сам пододвинул стоявшее тут же рядом плетёное кресло и, галантно поклонившись, проговорил:
— Если позволите, посижу вот здесь, с вами рядом.
Показал на раскрытые окна на втором этаже:
— Ваши друзья там — в большой комнате, наверное. Они мало походят на молодых людей; словно старички, чем-то всё время озабочены, о чём-то совещаются, словно готовят боевую операцию.
Драгана улыбалась и машинально качала головой. Вот уже два года, как она знает Фиделя Кастро: по его просьбе она со своим мужем наблюдала за строительством на Кубе клиник с Импульсатором. А с тех пор, как она пролечила целебными лучами Фиделя и его брата Рауля и оба они сказали, что «словно заново на свет родились», а Фидель ещё и воскликнул: «Люблю вас, как родных!», после этого признания и Драгана полюбила Фиделя как родного отца. А недавно, когда Фидель почувствовал ухудшение своего здоровья, Драгана прилетела и дежурила возле него как медицинская сестра. Две недели она жила у Фиделя, вместе с ним ездила в гости к Раулю, и тот брал её с собой на рыбалку, — она с тех пор привыкла и к Фиделю, и к Раулю. И, всё-таки, её не покидало смущение, когда она общалась с президентом. Она становилась как бы глупенькой и в разговоре с ним, как ей казалось, не находила подходящих слов, — особенно, когда оставалась с ним наедине. Она была убеждена — как, впрочем, были убеждены и все другие, встречавшиеся с ним, — что Фидель Кастро был единственным на земле героем, шагнувшим к людям из сказки; человеком, способным сокрушать царей и царства, побеждать сонмы врагов, наводить страх даже и на самую могущественную страну в мире — Америку. Сердце молодой женщины замирало от каждого слова Кастро, она была счастлива видеть его, и уж тем более пользоваться его расположением. И не ведала о том, что Фидель Кастро почти те же чувства испытывал к ней, он был покорён и обезоружен необыкновенным обаянием этой молодой женщины. Фидель был стар, ему недавно исполнилось восемьдесят, но именно эта, совсем ещё юная сербка дарила ему счастливое ощущение молодости. При встрече с ней он как бы вдруг на каком-то сказочном ковре-самолёте возвращался в свою молодость и сердце его начинало биться, словно мотор на взлёте.
Драгана дарила ему счастье.
Сейчас он говорил ей:
— Вот уже полгода, как я познакомился с Фёдором Световым, был у них на корабле, имел счастье беседовать с его отцом академиком Световым, но до сих пор не знаю, какой вид энергии используют эти удивительные люди, какая сила несёт их корабль через моря и океаны? Как устроен этот удивительный летательный аппарат, на котором мой тёзка Фёдор доставил вас ко мне на остров?.. Хотел бы я знать, да ведь и не спросишь об этом. Тут, верно, тайна большая кроется. А?.. Как вы думаете?
— Да, господин президент, кое-что нам рассказывал Фёдор, но лишь в общих чертах — вроде бы новый у них вид энергии, до сих пор неведомой.
— Да, мне академик рассказывал, — в общих чертах, конечно, что энергия его световая. Молекула света с огромной скоростью движется, вот он её и схватил за хвост, приручил и поставил на службу человеку. Но подробности, что и как, не знаю; постеснялся спросить, есть ли у нас надежда заполучить эту энергию?
— Вот жалость: и я толком ничего вам сказать не могу. Потрясу Павла Неустроева: он — физик; конечно же, знает побольше моего.
Фидель задумался, опустил на грудь тяжёлую голову с изрядно поседевшей за время болезни бородой. Но вот он откинулся на спинку кресла, устремил на Драгану вдруг заблестевшие глаза:
— Боюсь, и физик нам ничего не скажет. Энергия фотона — великая тайна учёного. Пока ему удаётся хранить её у себя под сердцем, он спокоен и за себя, и за свой народ, и за свою Родину — Россию. Вам-то уж известно, что этот вот трехсотмиллионный сброд…
Он снова устремил взгляд в сторону южного побережья Америки:
— …вознамерился извести русский народ и захватить его подземные сокровища. Но теперь и все мы понимаем: не будь за нашей спиной русского народа, взбесившаяся акула…
Он погрозил своим могучим кулаком Америке:
— …и нас передавит, как слепых котят.
Фидель посмотрел на часы. И сказал Драгане:
— Пойдёмте к нашему семейному причалу: сюда сейчас подойдёт яхта моего нового и очень хорошего друга. Я вам его с удовольствием представлю.
И когда подошли к причалу и сели на деревянную лавочку, Фидель, глядя в сторону горизонта, где зарождались крутые океанские валы и катили свои серебряные, сверкавшие лучами полуденного солнца гребешки к пляжам кубинского берега, продолжил свою мысль:
— Да, враг у человечества один, общий, и для борьбы с ним нам необходимо объединяться. В одиночку с Америкой никто не сладит.
Драгана заметила:
— Потому-то академик и боится, что фотонная энергия попадёт в руки кремлёвских правителей, — а там, в Кремле, после Сталина остались одни «граждане мира»; позже их в России назовут «агентами влияния». Они всегда служили Америке больше, чем России. Даже на минуту нельзя себе представить, что сделала бы Америка, имей она в своём распоряжении энергию фотона. Вот то немногое и самое общее, что я могла понять из разговоров моих многомудрых мужчин.
А на втором этаже особняка тем временем молодые люди обсуждали сугубо военный вопрос. Фёдор Светов спросил у островитян:
— У вас есть возможность помочь президенту Венесуэлы? Как раз в эту минуту из дальнего северного порта Америки Галифакса отправляется транспорт с оружием для повстанцев, врагов Уго Чавеса. Я бы и сам мог с ними разобраться, но моя дубина тяжеловата, бьёт наповал, а мне бы не хотелось брать грех на душу; хотел бы транспорт отправить на дно, а матросам дать шанс спастись.
Ответил Простаков:
— У нас тоже такой принцип: жизнь человеку даёт Бог, пусть он её и отнимает. А пресечь зло — это значит кому-то подарить жизнь. Так что и мы поступаем по заповеди Христа: не убий!
И затем, поразмыслив:
— Да, наше средство не убивает, а приводит в чувство: мы могли бы нейтрализовать командира транспорта и его команду нашими лучами, но для этого нам нужно приблизиться к морякам на расстояние ста метров. Большую дистанцию наш луч не пробивает.