Суд Линча (Очерк истории терроризма и нетерпимости в США)
Шрифт:
Спустя три года после гражданской войны некий фермер, явно северянин, поместил объявление: "Пятьдесят долларов в качестве вознаграждения получит тот, кто посоветует мне, как заработать на жизнь и свести концы с концами, применяя труд негров. У меня хорошая ферма и есть все нужные орудия, несмотря на это, вот уже целых три года я тщетно пытаюсь наладить хозяйство. Я и мои соседи истощили всю свою изобретательность, и я уже подумываю забросить все". Подписавшийся счел нужным предупредить, что вознаграждение получит тот, кто предложит проверенный на практике метод, а не теорию.
Когда негры стали получать первые заработанные деньги, оказалось,
Находилось немало и таких проходимцев из северян, которые использовали авторитет федерального правительства для весьма несложных махинаций, от которых страдали негры, мечтавшие о земле. В Алабаме один из них продавал неграм колышки красного и голубого цвета. С доверительной миной он говорил им, что приобрел эти колышки в Вашингтоне за большую цену, что они специально изготовлены правительством для выделения участков в сорок акров, предназначенных для негров. От них требовалось только возместить его расходы (доллар за штуку), после чего любой участок, который они себе облюбуют и обозначат колышками, станет их собственностью.
Как граждане освобожденные негры, за редкими исключениями, были настоящими политическими младенцами.
Гражданский быт страны был вовсе незнаком им. Журналист одной из северных газет С. Рауэрс, побывав на Юге в 1866 году, вынес оттуда такое впечатление: "Что касается избирательных прав, а также права дачи свидетельских показаний, то их представления об этом чрезвычайно смутны и неопределенны. Я беседовал со многими, чаще всего с плантационными неграми, об избирательном праве и нашел, что они говорили о нем с опаской, как если бы это была запрещенная для них область. Обычно они отвечали, что ничего не знают об этом, что "хозяин ничего нам об этом не рассказывал". Если бы их привели к избирательным урнам, то, на мой взгляд, подача голоса была бы для них безотчетным мышечным актом". Нередко они являлись на избирательные участки с мешком для гражданских прав или поводком для мула, которого они ожидали получить в обмен за подачу голоса.
Бывшие рабовладельцы, те самые, что держали негров в тенетах мракобесия и на выстрел не подпускали к школе, теперь, злорадно тыча в многочисленные их недостатки, громко кричали о неполноценности африканской расы. Что же, и сами лидеры негров признавали, что многие из достижений цивилизации им незнакомы. "Но мы можем учиться, — заявил негр Беверли Неш на заседании конвента в Южной Каролине. — Если вы дадите человеку инструменты и возможность применять их, то со временем он обучится делу. Так же и с голосованием. Мы можем не понимать вначале, что оно значит, но придет время, и мы научимся выполнять наш долг. Мы готовы признать в белых южанах наших настоящих друзей. Во всех общественных делах мы должны объединяться с нашими белыми согражданами".
Ни один образованный негр не разделял преобладающего расового предрассудка. Вильям Браун в книге "Черный человек. Его предки, его интеллект и его достижения", написанной в 1863 году, удачно прибегает к историческому методу доказательства: "Откуда произошли англосаксы? Ведь они, заметьте, сомневаются в способностях негров… Хьюм утверждает, что это был грубый и варварский народ, состоявший из множества племен. Его одежда
А Фредерик Дуглас блестяще показал, сколь пагубно воздействие рабства, способное сломить дух любой, даже цивилизованной, расы: "Возьмите любую расу на выбор — французов, англичан, ирландцев или шотландцев, обратите их в вечное рабство и третируйте их во всех отношениях как собственность, как существ, лишенных всех прав, которыми дорожат свободные. Обремените их цепями, истязайте плетью, клеймите раскаленным железом, сбывайте их на рынках, держите в темноте силой обычая и закона, и я осмеливаюсь сказать, что относительно их способностей возникнет точно такое же сомнение, какое преградило дорогу негру… И не удивительно, что цветные кажутся в Америке тупыми, беспомощными и вырождающимися. Можно удивляться лишь тому, что они все еще обнаруживают столько присутствия духа и мужества".
Суждения, высказанные этими первыми интеллигентами, вышедшими из среды черных невольников, — прекрасный и воодушевляющий пример того, как гуманистическая мысль угнетенного класса инстинктивно стремится к материалистическому объяснению мира.
Итак, чтобы негр превратился в социально полноценную личность в буржуазном обществе, нужно было выполнить одно предварительное, но безоговорочное условие — освободить его от рабства. Разумеется, они должны были получить землю — второе решающее условие.
Если бы оба эти условия были выполнены, их дальнейшее культурное развитие пошло бы по одному из двух единственно возможных направлений. Все зависело бы от того, приняло бы буржуазное общество или нет участие в их судьбе. Если да, то есть если бы это общество взялось приобщить четыре миллиона освобожденных от рабства негров к опыту цивилизации вообще и к американскому в частности и при этом придало бы этому делу необходимый размах, проблема сплавления двух рас была бы, вне всякого сомнения, решена.
Если же нет, то есть если бы негры оказались предоставленными самим себе, то в образованных ими поясах массовых земледельческих поселений, отрезанных стеной предрассудка от цивилизованного мира, неизбежно стал бы действовать один из социологических законов, который можно сформулировать так: консерватизм любого культурного комплекса прямо пропорционален степени концентрации человеческой массы, ее изолированности от иных культурных влияний и обратно пропорционален богатству этого культурного комплекса.
Однородные массы негров стали бы действовать как генераторы старой первобытной культуры, мощность которых была бы большей, поскольку их уже не сковывали бы никакие путы. Сошлемся на пример Гаити.
Под влиянием Французской революции в этой стране власть была захвачена рабами — неграми из Гвинеи. Поскольку деспотическая форма правления была на Гаити единственно знакомой победоносным неграм, новый режим оказался всего лишь основательно перелицованной диктатурой номер два с императором, хотя и черноликим, во главе. В этой сельскохозяйственной стране, где революция не рассматривалась как средство к достижению позитивных экономических идеалов и была только отрицанием старого без утверждения новых, более прогрессивных оснований, сельское хозяйство могло вестись только крепостническими методами. Старая плеть надсмотрщика была с отвращением отброшена в сторону, но ее место заступила палка из сахарного тростника!