Суд Линча (Очерк истории терроризма и нетерпимости в США)
Шрифт:
Во что были превращены негры в результате полного курса этой школы, об этом с гневом и болью пишет Уильям Дюбуа: "Преисполненные любви к людям, свободе и жизни, эти дети солнца, миллионы и миллионы были брошены в рабство, и оно с бесчеловечной жестокостью превратило их в одну общую униженную и раболепную массу, которая может быть по-собачьи предана и которая находила удовлетворение в служении своим господам телом и душой".
Человеческий продукт, получившийся как следствие действующей с жестоким педантизмом системы насилия, изобиловал отталкивающими чертами: лживость, склонность к воровству, заискивающая преданность хозяину и лакейски скопированное с него высокомерное отношение к "белым беднякам". Казалось, это было полное сокрушение человеческого
Чтобы добиться от рабов беспрекословного повиновения, легислатуры южных штатов издавали для них кодексы поведения, которые были более суровы, чем в португальских, испанских и французских колониях. В судах рабы не могли выступать в качестве свидетелей по делам белых. За одно и то же преступление черные и белые подвергались разным наказаниям. Собрания и передвижение негров были строго ограничены, ношение оружия — это отличительное право свободных американцев — неграм запрещалось самым строжайшим образом, так же как и создание тайных организаций. Образование для них не было предусмотрено вовсе, что исключало существенную возможность усвоить культуру цивилизации. Рабы были также лишены права частной собственности и вместе с ним главной предпосылки, необходимой для развития соответствующего буржуазному быту характера. Браки между неграми не регистрировались и заключались лишь с одобрения хозяина. Устойчивая моногамная семья — элементарная частица высококультурного общества — не имела никаких стимулов для развития.
Плантаторы сумели также извлечь колоссальную выгоду из того обстоятельства, что первостепенные потребности первобытного человека, необходимые для поддержания жизни, и те же потребности буржуазной личности отличались так же, как их культурные состояния. Негр довольствовался удивительно малым, основной недельный рацион состоял из муки грубого помола, полутора килограммов мяса и немногим более литра черной патоки — его любимого лакомства. Одежда такая же грубая, как и еда. Взрослые получали раз в год куртку, штаны, две пары башмаков, дешевую шляпу. Дети ходили круглый год босые, с непокрытыми головами.
Самой зловещей чертой американского рабства было карикатурное сходство его уклада с внешней физиономией первобытного быта — сходство выпотрошенного чучела с живым экземпляром. Когда улавливаешь это странное тождество, рабство предстает неожиданно в таком четком освещении, как при вспышке молнии. Все исторически обусловленные черты первобытного человека оно либо поставило себе на службу, либо равнодушно превратило в порок. Мы видим коллективный труд без коллективной собственности, половую неупорядоченность вместо парного брака, примеры удивительной, нередко самоотверженной преданности хозяину в виде кривого отражения первобытной традиции братства и, наконец, уже упоминавшуюся готовность довольствоваться малым, используемую плантатором ради наживы.
Условия и последствия коллективного труда негров заслуживают особого внимания. Крупные плантационные хозяйства Юга насчитывали порой до тысячи, а то и более рабов. Постоянное взаимное общение значительных масс негров вело к сохранению, по крайней мере в виде пережитков, многих признаков первобытного состояния, в то время как домашние рабы, выполнявшие функции домашней прислуги, благодаря своей немногочисленности и постоянным контактам с белыми, гораздо быстрее усваивали их культуру и стремились отмежеваться от своих собратьев, которыми командовал надсмотрщик.
То, что плантационные рабы продолжали культивировать прежние верования и обычаи и сохранили многие особенности своего первозданного характера, понять нетрудно. Отрезанные от цивилизации, они не могли превратиться в механических роботов, способных выполнять лишь заданные сельскохозяйственные операции. В свою очередь эти чрезвычайно узкие операции, усвоенные ими, хотя и были для них полезны, не могли существенно изменить их психику, черты характера и обычаи. Негры сохранили сильную любовь к музыке и танцам и, работая на плантации в течение дня, только и ждали того момента, когда взойдет
Даже в условиях рабства они сумели сохранить веселый, общительный нрав и способность быстро забывать о несчастьях. Они по-прежнему почти поголовно верили в амулеты. Ржавый гвоздь, завернутый в красную тряпицу фланели, высоко почитался как средство против болезней. Они верили и в колдовство, и в том, как они следовали религиозным обычаям, много было унаследовано от первобытного шаманства.
Итак, к финалу рабства характер негра представлял собой странную комбинацию из довольно существенных остатков первобытного состояния, бледных отпечатков цивилизации и аморальных черт, привитых жестокой школой. Не говоря уже о пережитках первобытной культуры, даже аморальные черты не могли доставить негру определенных шансов на успех в американском обществе, потому что это были не те черты, что рождаются индивидуализмом и алчностью. Негр был лишен даже этого преимущества. Алчность была ему чужда, он был покладистым коллективистом и вовсе никудышным индивидуалистом — пример того, как чрезвычайно привлекательные с точки зрения абстрактного гуманизма черты негритянской натуры становились помехой на пути к формированию адекватной личности в прозаической буржуазной обстановке.
Негритянский историк Луи Ломакс, останавливаясь на положении негров, освобожденных от рабства гражданской войной, пишет: "Конечный результат этого конфликта имеет принципиально важное значение — около четырех миллионов негров, практически сплошь неграмотных, были отпущены на свободу. Они не имели крова, земли, опыта, и они не были, отнюдь не по их вине, готовы принять на себя обязательства перед экономически сложным обществом".
Повсюду на Юге был введен наемный труд, к которому бывший раб был исключительно плохо подготовлен. Эта новая форма труда весьма существенно отличалась от старой. Ее основными принципами было экономическое (вместо механического или внеэкономического) принуждение, договорный (вместо крепостного) характер отношений. Но ведь негру было мало дела до этих разграничений. Существенную перемену в своем положении он мог бы заметить и по достоинству оценить, если бы получил землю. Лишь ступив на поприще свободного земледельца, он мог рассчитывать развить в себе со временем все необходимые качества. Что касается наемного труда, то он видел в нем лишь одно существенное сходство с рабским — его тяжелый и неприятный характер.
Северяне, арендовавшие на Юге земельные участки, испытывали большие трудности с неграми, которых они нанимали в качестве сельскохозяйственных рабочих. Здесь на практике как раз и происходило столкновение двух разных принципов отношения к труду. Один из секретарей президента Джонсона (преемника Линкольна) Трумен, побывав в начале 1866 года на Юге, сделал на этот счет следующие наблюдения: "Северянин практичен, полон энергии, экономен и бережлив — негр медлителен, неуклюж, неаккуратен. Он заставляет своего нанимателя терять терпение и самому браться за дело, которое, на его взгляд, сделано плохо".
Весьма любопытно заметить, что северянин, как хорошо вышколенный тип буржуазной личности, превосходил не только негра, но и бывшего рабовладельца, который тоже ведь был вынужден переходить к новым формам организации производства. Рабовладение и на нем оставило выразительную печать барской неповоротливости и лености. "Южанин, — продолжает Трумен, — привык к подобному поведению рабов с детства, поэтому смотрит на такие вещи с безразличием", в то время как "северянин привык, чтобы рабочие были энергичны и усердны; он знает, что можно сделать в течение полного рабочего дня, и ожидает, что каждый сделает максимум возможного. Но южанину всегда приходилось применять труд двух, а то и трех человек, чтобы выполнить работу одного, поэтому он больше склонен потворствовать им". Удивительно ли, что, выбирая между двумя типами нанимателей, негры, по свидетельству Трумена, предпочитали наниматься у своих бывших рабовладельцев?