Суд Линча
Шрифт:
– Спасибо!
Петр залезает обратно в баул и вытаскивает тонкую продолговатую коробку, изготовленную из черной бархатной бумаги, заметно, что кустарным способом. Открывает коробку и вытаскивает массивную золотую цепь, на которой висит массивный золотой крест с распятием.
– Это тебе.
– Ты что, Петя? Ты забыл, что я член коммунистической партии, не ношу кресты.
– Какой партии? – переспросил Петр. – Коммунистическая партия Советского Союза ведь приказала долго жить.
– А члены партии, как я, еще живы и здоровы.
– Тогда
– Племяннице, – уточняет Антонина.
– Все равно, и она православная, будете крестить. А тебе, Паша, я если смогу, из Европы пригоню иномарку. Если нет, на обратном пути я тебе здесь куплю нормальную машину. Девяносто девятую модель «Жигулей», отличная машина.
– Петя, мне не надо такие дорогие подарки.
– Это не подарок, брат, это возврат долга. Помнишь, в период ваучеризации у меня не было больших денег, я тебя просил выслать, сколько можешь. Ты, брат, не отказывал мне в помощи. Я тогда делал с этими деньгами выгодные операции. Покупал у пьяниц ваучеры за кружку пива, удачно вложил, сейчас я крупный предприниматель.
Вытаскивает из баула большую ювелирную коробку, в которой лежит колье с драгоценными камнями.
– А это Антонине, – передает ей коробку.
– Спасибо! – чуть ли не в слезах произносит Антонина и целует в щеку Петра.
– Какой же я дурак, – улыбаясь, мотает головой Петр, – знал, что у вас дочка, но не подумал, что дети имеют привычку расти. Она не только выросла сама, но и вышла замуж и уже стала матерью. А я ей купил детскую игрушку, говорящего попугая, – вытаскивает из баула большого, очень искусно сделанного попугая, щупает на крыле птицы кнопку, нажимает ее и говорит: «Попка-дурак!». Попугай повторяет его слова: «Попка-дурак!». – Это тоже передашь моей внучатой племяннице. Из Европы привезу ей самую шикарную детскую коляску, а племяннице куплю подарок в следующий раз.
Как только они вышли из здания аэропорта, к ним подошел телохранитель Миша.
– Петр Семенович, сюда! – кричит он и показывает на стоящий возле здания джип с затемненными стеклами.
Они поворачиваются и направляются к машине.
– Как эта гостиница называется? – спрашивает Петр у телохранителя.
– Кажется, «Президент-отель».
– Ты знаешь, где он находится? – спрашивает Петр у Павла.
– Слыхал название, но ни разу там я не был. Не знаю, – отвечает Павел.
– Там недалеко памятник такой, Петр Первый на корабле, – объясняет телохранитель Миша. – Я сейчас у водителя узнаю точный адрес. Он москвич, знает названия этих улиц.
– Не надо! – останавливает Михаила Павел и обращается к брату. – На обратном пути не вздумай останавливаться в гостиницах, переночуете у меня.
– Ладно, в гостиницу можешь не ехать, – согласился Петр, – но вечером, после деловой встречи, у нас будет еще торжественная часть с застольем. Туда обязательно приедете. – Обращается к Михаилу: – Как называется этот ресторан?
– «Арагви».
– А где он находится?
– Владимир Сергеевич не сказал, я не знаю, где он находится.
– Я знаю, где находится ресторан «Арагви», – вмешался Павел.
– Вот и хорошо. Туда приедете обязательно. Я с вами не прощаюсь, до вечера!
Поднял он правую руку, чтобы ударить по руке брата, но видит, что у него обе руки заняты подарками, похлопал по плечу брата и пошел к машине.
Тем временем Евдокия, которая не сообразила, что они не поедут с ними, не попрощавшись, пошла к машине, и как только Михаил открыл заднюю дверь, она села в машину.
– С ней-то не попрощались, – опомнился Павел.
– Это она с нами не соизволила попрощаться, соплячка, – со злом сказала Антонина, – обиделась.
Когда Петр напоследок помахал рукой и сел в машину, они повернулись и пошли на стоянку.
Павел открыл машину и подарки положил на заднее сидение, со злом столкнув на пол между сиденьями эту большую кипу, что набрали в качестве подарков.
Антонина заметила этот жест мужа и стала смотреть вокруг, куда бы выбросить эту кипу. Она заметила мужчину, который с метлой в руке скучивал бумаги и другой мусор на территории стоянки, собирал в совок и сваливал в мешок, что стоял на коляске, сооруженной из куска фанеры и ходовой части детской коляски.
– Мужчина! Будьте добры, подойдите сюда! – обратилась к нему Антонина.
Мужчина подошел к ним. Антонина взяла кипу и протянула мужчине.
– Здесь хорошие мужские и женские костюмы. У вас есть жена?
– Есть, конечно, но спасибо, гражданка, мне не на что купить.
– Я не продаю. Если не брезгуете брать чужое, возьмите. Я их так отдаю.
– Не ворованные?
– Нет, не ворованные, не с плеча покойников, это мои с мужем личные вещи. Возьмите и носите на здоровье.
– Спасибо! – обрадовался мужчина, взял вещи и побежал к коляске срочно смотреть содержимое кулька.
Вот едут в машине Павел Семенович и жена обратно в Москву, молчат. Каждый погружен в свои думы. Антонина начинает размышлять вслух:
– Ваучеризация, прихватизация… Ерунда! Все это было сделано для деловых людей, для умных людей, которые могли по-умному воспользоваться этим. А кто остался не у дел, конечно, хают и саму перестройку, и перестройщиков. Умные никого не разносят, молча делают свое дело.
– Что ты хочешь сказать, твой муж дурак?
– Быть умным – понятие растяжимое. Ум заключается не только в том, что ты хорошо знаешь математический анализ, теоретическую механику, сопромат, хорошо чертишь, быстро решаешь сложные математические задачи. Умный человек рано встает и много дел делает: сам чистит карбюратор у своей машины, сообразит, куда вложить свой ваучер. А то «Московская недвижимость», «Московская недвижимость»! Скоро выиграем квартиру для дочери! Спасибо, она вышла замуж за парня с квартирой. А твоя «Московская недвижимость», что «Хопер-инвест», – фу!