Суд над Танталусом
Шрифт:
Инженер, заменяющий Забелина, тотчас же сообщил, что гора-форсунка прочна и непоколебима, а горение идет строго по графику. Общее время действия, таким образом, составит ожидаемые пять суток. Если остановить процесс сейчас, неизрасходованного топлива останется на 32 часа работы двигателя. Для создания сколько-нибудь значительных новых запасов горючего потребуется год. Когда можно снова включить двигатель? Для восстановления запального устройства при современной технике достаточно суток. Но проникнуть внутрь сопла после остановки двигателя даже автоматы смогут не раньше чем через месяц.
— Там все раскалено, — сказал он. — Огнестойкая футеровка, которую
Наступила короткая пауза.
С экранов Зала Совета люди, оторвавшиеся на миг от напряженного труда, смотрели друг на друга.
И тут академик Бобров, главный холодильный «бог», на глазах у всех хлопнул себя по лбу и сказал:
— А Манташев-то молодец! Теперь я понял его мысль… Знаете, о чем он думал? Об охлаждении вулкана. Да, да! Он думал не о «сжигании» льдов, не о превращении их в пар с помощью пламени вулкана, а об охлаждении его жерла после выключения. Понимаете? Выключить двигатель, а льды вокруг раскрошить и подтолкнуть по естественным скатам местности, завалить ими жерло, испарить в конце концов горы льда, но охладить гору-форсунку. Тепло для образования пара будет отниматься от раскаленных пород. Скажите мне, сколько льда максимально вы сможете запихать в глотку вулкана, и я скажу вам, когда роботы смогут проникнуть туда, чтобы восстановить запалы.
Голоса загудели, и тут же восстановилась тишина. Участники Совета наклонились над письменными столами, протянули руки к пультам вычислительных машин, извлекали из электронной памяти автоматов формулы и коэффициенты, работали в полную силу человеческого ума.
Через пятнадцать минут стало известно, что, если сгребать лед в вулкан с окружающей территории с помощью направленных взрывов, на охлаждение потребуется всего шесть суток.
За пять минут до полудня председательствующий отдал распоряжение:
— Приостановить действие реактивного двигателя «Земля» в двенадцать ноль-ноль.
— Они сражались до последней минуты. Это был настоящий бой. Манташев пришел в себя только на третий день. На смену вылетели другие. Спасатели выхватывали из потока людей, находившихся на волосок от гибели. Некоторых спасали дважды. Одна девушка…
— Девушка?
Оля подняла глаза. Цветок ромашки в ее руке светился, как солнце с белыми лучами. Она покрутила плотный стебель.
— Да. Свиридов вытащил ее из разбитой машины. А потом разбился сам. Всех подобрали. Девушка даже не подозревала, что дважды попадала в аварию. Она потеряла сознание от духоты, когда подлетали к вулкану. Нарушилась герметичность скафандра. В самом тяжелом состоянии Свиридов.
Костя остановился. Потом добавил:
— В физическом. А в моральном — Манташев.
— Ведь он придумал этот способ охлаждения!
— Да, но на четыре часа задержалось выключение двигателя планеты. Операция, в которой дорога каждая секунда. По его вине.
— Он же не хотел. Просто…
— В том-то и дело. Просто! Он не подумал, что его мысли в такой момент принадлежат не ему. Вернее, забыл. Конечно, привычка мышления чисто механическая: ученые обычно не спешат с выводами, пока не проверят их. Но ведь мозг, его работу тоже надо направлять. Он очень переживает. Свиридову легче. Он герой. Сотни людей ломают голову, как вернуть ему полную работоспособность.
— А Манташев?
— Его убеждают, что все в общем обошлось. Стараются смягчить… Но он не может сам простить себе. Он считает, что не было бы последних самых опасных полетов, если бы решение выключить двигатель состоялось на четыре часа раньше. И не случилось бы аварии с машиной Свиридова.
— А авария с планетой?
— С планетой? Никакой аварии не было.
— Позволь, — удивленно спросила Оля. — А все эти меры? Экстренные заседания ученых? Полеты в опасную зону?
— Сейчас все окончательно выяснилось. Это было условие, поставленное Контролем безопасности. Так называемая «лупа риска». Они договорились — Плановое бюро и Контроль безопасности, — что опыт ставится в безопасных масштабах, абсолютно безопасных, но возможные вредные последствия эксперимента преувеличивались в сто раз. Условно. Поэтому и работали так напряженно ученые, и люди вылетали, и спасатели действовали. Своего рода боевые учения. Иначе Контроль безопасности не давал согласия на производство опыта.
— И люди шли на риск?
— Ведь это первый опыт в истории Земли! Иначе просто нельзя. Без серьезной подготовки нечего и думать о таких вещах. В конце концов Контроль безопасности, который так трясется за здоровье каждого из нас, вовсе не думает воспитывать из людей трусов. Наоборот. Речь ведь идет и о подготовке людей. А без риска нет даже спорта.
— Но тогда Манташев…
— Ничего не меняется. Не выдержал испытания… Он это прекрасно понимает. Вообще в мужестве никому нельзя было отказать, — подытожил Костя. — Все, кого коснулось, оказались на высоте. Но кое-кому не хватило некоторых других качеств. В этом тоже заключался опыт.
— Скажи, — спросила девушка, — а ты хотел бы очутиться на месте Свиридова?
Костя очень долго не отвечал.
— Свиридов — герой, — сказал он наконец. — Ему можно позавидовать. Такое приключение… Кому же не хотелось бы! Но если хочешь знать, самый главный герой не он.
— Кто же герой?
— Дерзость, — сказал Костя. — Я облетел сегодня пол-Земли. И всюду видел памятники человеческому дерзанию. Обелиск в честь первого спутника Земли. Стометровые фигуры молодых преобразователей Сибири — кажется, что облака плывут прямо из рук юноши и девушки, а сопки шумят у их ног исполинским прибоем. Бронзовый листок календаря на Волге, русской реке, на крутом откосе — золотые цифры, первые годы коммунизма — в память о завершении полного преобразования огромного бассейна — от моря до моря. А города, построенные так, как об этом мечтали столетиями! Преображенные материки, рудники на дне океана, пассажирская станция «Москва — Луна». А первое постоянное поселение людей на Венере! Ведь этот городок, заброшенный на планету, бегущую вокруг Солнца по своей орбите, живущую своими законами, трижды приходилось переносить с места на место. Первый раз его чуть не уничтожило извержение вулкана. И дважды еще потом люди спасались от землетрясений. Это ли не смелость! А какая дерзновеннейшая идея — ухватиться за земную ось и покачать немного всю планету!
Сейчас там к главному соплу пробурили боковой ход — вспомогательное сопло, — продолжал Костя, — и этот кусок тела планеты, оторвавшаяся часть Антарктиды, движется по сложной кривой. Но он не станет на прежнее место. О, человеку ничего не стоит поставить его назад! Но не обязательно сохранять Антарктиду такой, какой она была. Нечего ей оставаться сплошным мерзлым скально-ледяным континентом. Его, видимо, со временем растащат немного по кусочкам, раздвинут несколько — существует такая фантастическая, как говорили в старину, идея.