Суд Рейнмена
Шрифт:
– Разрешите войти в номер? — теперь голос посыльного показался Синдии знакомым… и она ото-ропела. Не может быть!!! Руки сами сняли цепочку.
– Не узнали? — из-под капюшона и козырька блеснули знакомые чёрные глаза. Гость, едва оказав-шись в прихожей, выпрямился, став выше ростом, сбросил капюшон и сдёрнул кепку и пояснил:
– Не хотелось афишировать свою вылазку. Вот я и одолжил дождевик у сторожа и добирался в «Ореанду» инкогнито. Ехал на автобусе, порядочно отмахал пешком, и утомился. Если привыкаешь дер-жать спину, то сорок минут провести согнутым в вопросительный знак сложно, — он повесил плащ на вешалку. — Чудо, что мне не налило за шиворот. Снаружи льёт как из шланга… Простите ещё раз, что я вот так ворвался. Почему, кстати, вы мне не сказали, где сейчас работаете?
–
– Тогда не было, — легко согласился с ней Валерий Меладзе, проходя за ней в гостиную. — А потом поднялась тревога из-за убийства, я увидел, как вы беседуете со следователем и вспомнил, что вы в Мо-скве как раз по особо важным делам работали. А дальше… Великая вещь Интернет! Благодаря нему я без труда узнал, что сейчас вы занимаете пост начальника следственного отдела в Причерноморске! А уби-тый был как раз ведущим музыкальной программы на канале региональной сети телевещания. Вот я и подумал, что вы можете добровольно помогать ялтинским коллегам.
– Садитесь, пожалуйста, — вспомнила о своей роли хозяйки Синдия.
Они устроились в креслах друг против друга у журнального столика и Валерий продолжал:
– А ещё я ознакомился с электронной версией его передачи. В двух последних выпусках речь как раз шла о «Я не могу без тебя» и «Спрячем слёзы», — хотя интонации Валерия оставались по-прежнему ров-ными, он слегка покраснел и изменился в лице от обиды:
– Ведущий требовал откровенно говорить о своих антипатиях и сам был откровенен до предела. Знаете, госпожа Соболевская, грань между откровенностью и хамством почти незаметна, и руководители этого проекта её давно перешли! Я такого о себе начитался! — Валерий вскочил с кресла и в запале захо-дил по гостиной. — Разжиревший грузин, которому только мандаринами торговать! Дряхлый Фантомас! Ржавый Терминатор! Дон-Жуан в отставке! Не понимает, что безнадёжно устарел и не уступает место молодым талантам! И тому подобное! В конце концов, если им не нравятся мои песни, при чём тут моя внешность и мой возраст? И что за идиотское поветрие считать сорокалетних стариками, которым место на кладбище? И уж конечно я далеко не жирная старая развалина, а наезды на мою национальную при-надлежность и подавно отдают каким-то неофашизмом! И уж если говорить, что я занимаю чужое место на эстраде! Вы сегодня видели: зал был полон, люди купили билеты и пришли, чтобы услышать меня, и едва ли им бы понравилось, если бы я уступил место какому-нибудь подростковому любимчику, который так поёт, как будто не на сцену вышел, а в подворотне с дружками пиво пьёт! — Валерий остановился отдышаться после своего яростного монолога, и Синдия вставила реплику:
– На «Попкорн» пишут в основном подростки, не обременённые избытком такта…
– Да ну, — вздохнул певец, — судя по эпистолярному стилю, это вообще кучка полуграмотных восьмиклассников. Они возомнили себя знатоками музыки и начали поливать заслуженных людей, а ве-дущий их ещё и поощрял. Автору самого лучшего сообщения недели вручался фирменный приз от теле-канала. Приз за хамство, вы представляете? Я привык к тому, что на свете есть музыкальные критики, но более гнусной передачи о музыке я ещё не встречал. Нехорошо, конечно, так отзываться о покойных, но этот господин Молотков был весьма неприятным человеком! — Валерий обернулся к Синдии, ожидая ответа, и вдруг высоко взметнул брови. Синдия не сразу поняла, что не так, потом взглянула на себя и чуть не ахнула вслух. Торопясь открыть дверь, она спросонья даже не подумала набросить халат и сидела перед певцом в коротенькой ночной рубашонке из воздушного белого шёлка, на тоненьких бретельках и с головокружительным вырезом. «Ах ты, чёрт! Это же надо было так опозориться!»
Заливаясь краской, Синдия сдёрнула с кушетки покрывало и замоталась, как римлянин в тогу, в тя-жёлый скользкий атлас и выдавила из себя неловкую улыбку:
– Простите, Валерий. Вот неловкая ситуация…
– Это вы меня простите. Я так ломился в дверь, что, наверное, встревожил вас, — Валерий отошёл к окну и, спросив разрешения, закурил. — В общем, когда я прочитал, как меня характеризовали в «Поп-корне», то предположил, что тот, кто будет работать по убийству Молоткова, тоже зайдёт на сайт переда-чи и прочитать то же, что прочитал я, и поэтому я решил сразу побеседовать с вами и сказать: да, у меня был мотив желать смерти ведущему «Попкорна», но об этом я узнал всего лишь около часа назад. Воз-можность организовать устранение Молоткова в лучших традициях кровной мести у меня тоже была, но тогда я ещё
– Валерий, я хочу вас успокоить, — сказала Синдия. — я уже почти не сомневаюсь, что Молоткова убил преступник, которого мы разыскиваем в Регионе с апреля месяца, серийный убийца. Раньше он не выходил за пределы Причерноморска. Но предпоследнее преступление он совершил в пригородной зоне, а сегодня и подавно выступил в Ялте.
– Серийный убийца? — Валерий всем корпусом развернулся к Синдии и обратился в слух.
– Он профессионал наивысшего уровня. По одной из предварительных версий, он бывший спецназо-вец или элитный киллер. Он выходит на охоту дождливыми вечерами и убивает тех, кто нарушает обще-ственный порядок или громко матерится. Жертва получает всего один, смертельный удар, а преступник мгновенно скрывается с места происшествия. В последний раз он ушёл буквально из-под носа у офицера ГУВД, а теперь, очевидно, просто приехал на ваш концерт, услышал, как Молотков разглагольствует в фойе, свидетели показали, что телеведущий, обсуждая эстрадную музыку со случайными знакомыми, ма-терился как сапожник… И это спровоцировало убийцу.
Валерий только покачал головой, с вздохом опустился в кресло, сцепил пальцы в «замок» и какое-то время хмуро разглядывал носы своих ботинок. Потом поднял голову и сказал:
– Это ему и десяти жизней не хватит, чтобы убить всех, кто матерится. Уф… Вот так история! — пе-вец повертел в пальцах свою зажигалку и стал её подбрасывать и ловить ладонью. Синдия закурила своё «Собрание». Какое-то время оба молчали.
Где-то далеко по Набережной прошла компания подростков, судя по интонациям, основательно не-трезвых. Они о чём-то пререкались, старательно выкрикивая матерные слова. Услышав их, Валерий чуть заметно поморщился:
– Вот такие умники и в «Попкорн» пишут. Тоже мне, ценители музыки, смешно даже, ей-Богу. Сами говорить нормально не умеют, а берутся судить чужие песни! Господи, разве я кого-то заставляю насиль-но меня слушать? Если мои песни им не нравятся, пусть слушают что хотят, а не забивают эфир своей малограмотной болтовнёй!
Снова какое-то время оба молчали. Синдия плотнее закуталась в покрывало. Валерий задумчиво те-ребил свои тоненькие усики, потом сказал:
– Как это глупо… Я смотрел именной файл этого парня. Ему было или 22 года, или 23. Вот так по-гибнуть вдали от «горячих точек», в мирном городе, в фойе концертного зала, получить нож в спину из-за болтовни о музыке. Глупее могут быть только погромы из-за проигрыша любимой футбольной команды или побоища на расовой почве, которые в Москве и Питере случаются всё чаще…
– Смерть вообще очень печальное и глупое явление сама по себе, — ответила Синдия, — особенно когда гибнут молодые люди, не героически, не за Родину, любовь или убеждения, а вот так, ни за что. Но, похоже, наш «человек дождя» решил объявить войну всем, кто плюёт на общественный порядок, и не со-бирается щадить своих врагов.
– Да, — Валерий поднялся с кресла. — Я пойду. Я сорок минут добирался сюда от частного коттед-жа, который для меня арендовали. Ещё раз извините меня за то, что я ворвался к вам в такое время. Но я просто хотел, чтобы у следствия не было в отношении меня неотвеченных вопросов…
Надевая плащ, Валерий обернулся:
– Жалко мне этого Молоткова. И передача у него была не лучшая, и сам он вёл себя на экране не очень достойно… А по-человечески даже жалко его. Ведь люди, они все разные, у каждого свой мир, не-повторимый, как дактилоскопические линии. А убийца уничтожает эти миры, не глядя, какие они, услы-шал мат, пырнул ножом и пошёл дальше.
– Конечно, с беспорядками на улицах надо бороться, — сказала Синдия. — но законным путём, — Неожиданно для самой себя, под задумчивым пытливым взглядом Валерия она призналась: