Суд Рейнмена
Шрифт:
Синдия промолчала, позволяя Павлу выплеснуть своё раздражение. Если сейчас начать его переби-вать, он разозлится ещё больше.
Наконец Павел загасил окурок и, немного успокоившись, предложил идти на выход.
Выйдя из комнаты для курения, они были оглушены тревожным шумом из фойе.
– Надеюсь, Молотков там не устроил драку? — снова сморщился, как от кислятины, Павел.
– И что зал не захватили, — Синдия поёжилась, вспомнив прошлогоднюю трагедию на Дубровке. Они с Инессой как раз собирались посмотреть «Норд-Ост». Так и не собрались. Не успели. Дочка вечно просила отложить дату похода в театр, как будто чувствуя неладное, и, может быть, этим спасла жизнь себе, матери и бабушке с мужем — мама и Эрик Хансен хотели пойти на мюзикл с ними…
Снаружи уже завывали сирены милицейских машин; в фойе клубилась толпа, в середине которой мелькали милицейские фуражки и береты охранников зала.
– Тут что, покушение на убийство? — удивился Павел, вламываясь в толпу и активно работая лок-тями. Синдия, следуя за ним по освободившемуся проходу, хмурилась; профессиональная интуиция под-сказывала ей, что окажется в кольце милиционеров.
За окружением из людей в форме Синдия увидела белые халаты медиков. Когда Синдия оказалась рядом, один из работников «скорой помощи выпрямился и сказал:
– Всё. Exitus mortalis !
– У него с самого начала шансов не было, — как бы оправдываясь, сказала милиционерам медсестра. — Такое ранение несовместимо с жизнью.
– Шуточки, в крупную артерию нож саданули! — повернулся к Синдии один из охранников.
– Что случилось? — спросила Синдия. — Кто-то ранен?
– Парень тут один… Вы что, не в курсе? Во даёте, тут уже все на ушах. Стоял пацан, девчонок кад-рил, и тут какая-то сволочь саданула его со спины. И главное, смылся, гад, или в толпу замешался, сейчас стоит, небось и посмеивается.
– Смотрите-ка! — Павел толкнул Синдию в бок. — Это же Молотков!!!
Бригада врачей на какой-то момент отступила, и Синдия увидела, что на носилках лежит ведущий «Музыкального попкорна» Мечислав Молотков. На его лице застыло выражение глубокого удивления и растерянности, из угла рта вытекла и уже запеклась струйка крови, а широко раскрытые глаза отражали только свет ламп на потолке.
– Господи, — сказал Павел. — Я на него бешусь, а он уже мёртвый… Если бы это в Причерноморске было, я бы подумал, что это тот ваш маньяк… Снаружи как раз бешеный ливень!
Синдия обернулась, чтобы ответить, и увидела, как в толпе мелькнуло лицо Михаила Олеговича Волкова. Или это был просто очень похожий на него человек?..
Глава 19.
ПОЗДНИЕ РАЗГОВОРЫ
В свой номер Синдия Соболевская вернулась уже почти в полночь. Её давила усталость, а платье, жакет, туфли и колготки стягивали тело, мешая свободно двигаться и даже дышать. От заколок в причёс-ке кожа головы болела и словно саднила. Синдия была рада освободиться от этих кусочков железа, снять надоевший макияж, который словно отяжелел на центнер и вобрал в себя всю пыль Ялтинского ГУВД и следственного отдела городской прокуратуры. Ялтинские следователи, встретив на месте убийства теле-ведущего коллегу из Причерноморского Региона и услышав, что она ведёт дело серийного убийцы с ана-логичным почерком, чуть ли не на коленях умоляли Синдию оказать помощь следствию. Синдия согла-силась помочь коллегам, жаждущим «спихнуть» заведомо безнадёжное дело, будущий «висяк» на иного-роднего следователя. После двух часов работы с ялтинской следственной группой Синдия вернулась в «Ореанду» глубокой ночью, разбитая усталостью. Павел дождался её и отвёз в гостиницу. Парень выгля-дел хмурым и то и дело морщился, потирая ладонью лоб. Видно, ему тоже нелегко дался этот вечер. Про-водив Синдию в номер, Павел сказал, что перед сном хочет проветрить голову на Набережной. «Только держитесь подальше от сомнительных уголков», — посоветовала Синдия. «Кто попробует на меня на-ехать, до утра не доживёт!» — вымученно улыбнулся ей Уланов.
… Лёжа в тёплой ванне, Синдия ещё раз мысленно прокручивала в голове собранный материал по делу об убийстве Молоткова. Если верить свидетелям, дело было так. После концерта в фойе встретились две ялтинские девушки, поклонницы Ромы Зверя и стали громко рассуждать о том, что эстрада — жуткий отстой, а лица кавказской национальности на эстраде — ещё больший отстой, другое дело — душечка Рома или отвязная Глюкоза с доберманом. К девицам подвалил изрядно подвыпивший Молотков и, то ли желая расположить к себе девиц, чтобы «снять» одну из них, то ли просто под действием алкоголя веду-щий начал распинаться перед поклонницами Ромы Зверя, что песни Меладзе никуда не годятся, что он — последний мастодонт «музыки для старых бабок», а такие отстойные концерты годятся только для заби-тых лохов, а продвинутые люди слушают более отвязную музыку.
Всё это Мечислав излагал в такой форме, что если бы его тираду воспроизвели на заборе, забор по-краснел бы от стыда. При этом Молотков даже не трудился понижать голос, явно считая, что его весомое авторитетное мнение должен слышать весь зал. Девушки восторженно хихикали, внемля речам собесед-ника, и уже были влюблены в него, когда вдруг за спиной шоумена промелькнул высокий темноволосый парень в чёрной одежде, и Молотков вдруг вздрогнул, с удивлённым видом схватился за грудь, закашлял-ся на середине самой заковыристой фразы и стал заваливаться набок, а его рубашка на спине мгновенно промокла от крови. Чтобы обрести дар речи и истошно заверещать, девицам понадобилось несколько се-кунд. Человеку с ножом, чтобы скрыться, понадобилось гораздо меньше времени. Но бесследно ли он исчез? — Синдия вспомнила, как в толпе на выходе из зрительного зала ей померещилось лицо Михаила Олеговича. На всякий случай надо будет проверить, дома он или нет. Сейчас звонить в Причерноморск слишком поздно. Так что звонок нужно сделать завтра утром. На выходные прокурор с женой вполне могли уехать в Цветочное. Так что если дома у Волковых никто не ответит, нужно звонить на дачу.
То, что на концерте был «человек дождя», Синдия знала точно. Все доказательства были налицо.
Шёл бурный вечерний дождь.
Молотков был пьян и громко матерился в фойе.
Его ударили ножом всего один раз, удар был смертельным: Молотков умер через несколько минут после ранения.
Убийца вместе с ножом бесследно растворился в густой толпе зрителей, его никто толком не рас-смотрел, даже две девушки, которые разговаривали с Молотковым.
«Человек дождя» жив, здоров и продолжает убивать. И вот двенадцатая жертва. Да, правы Павел Уланов и Антон Платов, давно пора сообщить в прессу, что никто из слишком эмоциональных людей, любящих «русский помойный язык», не застрахован от нападения серийного убийцы. И даже скопление людей не спасёт. Оно спасёт преступника: в толпе легче всего затеряться. Нападение ни предугадаешь, ни предотвратишь. Неуловимый, неумолимый и невидимый убийца разит без промаха и без жалости. Мо-лотков был убит именно за то, что сквернословил в фойе…
Синдия вытащила пробку из сливного отверстия ванны, и вода стала выливаться в водосток. Когда ванна опустела, Синдия убрала волосы под купальную шапочку и встала под холодный душ, смывая с себя остатки усталости. Под холодными струями Синдия подумала о Павле. Наверное, он отчасти корит себя за то, что проклинал Молоткова в курилке, грозился набить ему физиономию и как будто накликал беду. Конечно, потом Павел поймёт, что убийца действует, исключительно руководствуясь собственными чувствами. Но в первые часы смутное чувство вины за то, что так ненавидел человека, которого уже нет, будет давить на душу…