Суд Рейнмена
Шрифт:
– Презентация обещает быть многолюдной, — сказал он Синдии уже в машине.
В пути разговор снова зашёл о «человеке дождя».
– Антон Платов считает, что надо бы дать оповещение в прессу, — сказала Синдия. — а то народ, сам не ведая, провоцирует преступника…
– Тошка прав, это нужно сделать, — ответил Павел. — А то некоторые даже разговаривать нормаль-но не умеют, только орать и выдавать нецензурщину и не видят в этом ничего плохого. А есть ещё идио-ты, которые оправдывают «русский разговорный язык», монографии по нему пишут, Баркова переизда-ют! А вашего преступника уже, наверное, всё это достало, что отовсюду этот мат хлещет, как будто у многих, извините, задницы вместо ртов! Наверное, его или её до крайности довели! Мой отец человек высокой культуры, даже в мужской компании никогда не сквернословит, а уже чтобы на улице, да во всю глотку — никогда, а некоторые дети сейчас как раз от родителей и слышат эту гнусь! Ещё лет пятнадцать назад за брань на улице могли и оштрафовать, и даже задержать, то сейчас некоторые менты сами похле-ще бомжей матерятся!
– А кому придёт в голову стесняться женщин или детей, если некоторые женщины сами кого угодно могут послать куда угодно? — Синдия достала «Собрание» и закурила. — Или мимо школьных дворов в большую перемену без затычек в ушах не пройдёшь!
- Конечно, нельзя убивать человека только за то, что он неправильно воспитан и иначе разговари-вать не умеет, — задумчиво сказал Павел. — Но, если ваш маньяк этого не понимает, надо предостеречь людей. Наверное, просто чересчур эмоциональные граждане постараются в людных местах сдерживать свой темперамент, а всякая шпана, пьяницы и бомжи — небольшая потеря для общества!
Павел произнёс это с такой ненавистью, что Синдия даже отшатнулась. Взрывная агрессивность Тао Брэкстона заставляла её поёживаться при чтении его книг и немного пугала наяву.
– Есть особи, родившиеся по ошибке, — продолжал Павел. — Прежде, чем доказывать, что я не прав и каждый человек имеет право жить, послушайте одну историю: в марте в Жуковском районе пятнадца-тилетний сопляк напал на восьмидесятитрёхлетнюю пенсионерку, выходящую из аптеки, вырвал у неё сумку с кошельком, где была половина её пенсии и квитанции на оплату квартиры, а когда женщина по-пыталась позвать на помощь, ударил её обломком стальной трубы по голове. Пенсионерка оказалась в больнице с сотрясением мозга, рваной раной лица и переломом шейки бедра. Сейчас она прикована к креслу на колёсиках и на лице у неё огромный шрам. А этот ублюдок на её пенсию нажрался дешёвой водки, вколол себе какой-то отравы пополам со стиральным порошком и перепихнулся на лавочке за бу-тылку пива с какой-нибудь рыночной шлюхой, которая за стакан выпивки на всё согласна! — Павел сжал руль так, что костяшки пальцев побелели, а губы, тоже крепко сжатые, обметало синевой. — Через неде-лю ему снова понадобилось срубить лёгких деньжат, и он напал возле булочной ещё на одну пожилую женщину, но на этот раз ему не повезло. Пенсионерка ходила в булочную не одна, а с внучкой. Девушка только с виду маленькая и худенькая, но имеет разряд по тхэквондо, и когда вышла из булочной и увиде-ла, как пьяный урод вырывает у бабушки сумку, съездила ему так, что он долго разогнуться не мог, и вы-звала по мобильнику милицию. Когда его уводили, он гнусавил, что завтра выйдет, приведёт друганов, и они уроют и девчонку, и бабушку, но вряд ли ему удастся это сделать в ближайшие 15 лет! — злорадно фыркнул Павел. — Подруга девочки работала в аптеке, возле которой этот гад совершил первое ограбле-ние, и когда услышала сообщение по телевизору в криминальных новостях, сразу опознала его и дала по-казания. Теперь ему ломится два ограбления, употребление наркотиков и причинение тяжких телесных повреждений. И если вы мне скажете, что этот урод, который грабил и избивал старушек, человек, имеющий право на жизнь, я буду так смеяться, что выпущу руль из рук и помну вашу великолепную ма-шину о первый же столб. От смеха я всё из рук роняю!
Павел тряхнул головой и вызывающе вздёрнул подбородок, как бы вызывая Синдию на спор.
– Это действительно нелюдь какой-то, — совершенно искренне ответила Синдия. — Мне даже нече-го сейчас вам возразить.
– Обе женщины — ветераны войны! — продолжал Павел. — Одна из них была военным врачом, спасла сотни жизней, вынесла на себе из-под огня несколько десятков раненых бойцов, награждена че-тырьмя орденами и семью медалями. Вторая, бабушка каратистки, танкистка, Герой Советского Союза, прошла до самого Берлина, пять раз была ранена, один раз спасла экипаж горящего танка. И против них — малолетний дегенерат, пропитой, с исколотыми венами, гнилыми внутренностями, скисшими мозгами и букетом венерических болезней, кроме, пожалуй, СПИДа. О его папаше сведений нет, а мать в шестой раз за восемь лет попадает в психушку с диагнозом «острый алкогольный психоз». И что, вы скажете, что этот уродец имеет право жить? Жалко, что ваш преступник начал выходить на дело только в апреле и не достал его! — Павел со злостью крутанул руль, и БМВ на крутом вираже влетел в Лермонтовский проезд. — И жалко, что на Украине и в Регионе отменена смертная казнь, а если бы и была, к малолетке её при-менить нельзя было бы. Лишить жизни такое существо — это даже не убийство, а санитарное мероприя-тие, вроде травли крыс!
Хотя агрессивный тон Павла уже вышел за грань вызывающего молодёжного эпатажа, Синдия про-молчала, но не потому что испугалась или не знала, что ответить. Просто она вспомнила оставшуюся в Москве бабушку, Полину Всеволодовну Соболевскую, которой недавно исполнилось 87 лет. Для своего возраста бабушка сохранила довольно крепкое здоровье и ясный живой ум. Маленькая седовласая жен-щина с гладким лицом и ясными добрыми серыми глазами, одевающаяся в английские костюмы с неиз-менными белыми кружевными блузками и шляпки по моде 20-х годов пекла совершенно потрясающие воздушные пирожные, живо интересовалась последними новостями культуры и искусства и хранила в серванте на видном месте фотографию молодого Джеймса Корвина в серебряной тонкой рамке: мягкие русые волосы, очки в круглой золотой оправе, немного печальные карие глаза, бежевый костюм-«тройка», крахмальный воротничок белой рубашки и тугой узел галстука. Фотографию бабушка специ-ально отреставрировала в салоне «Кодак Экспресс», чудом сохранив её почти через 70 лет. Жила Полина Всеволодовна в отдельной квартире на Арбате и работала переводчицей иностранных книг в издательст-ве, обеспечивая себе стабильную прибавку к пенсии. В издательстве Полину Всеволодовну ценили за усердие. Гонорары позволяли ей нанять помощницу по хозяйству. Но три раза в месяц Полина Всеволо-довна сама выезжала в ЦУМ, накупая там целый ворох журналов и книг. Уезжая в Причерноморск, Син-дия открыла в банке счёт на имя бабушки, купила ей маленький глазастый «Фольксваген – Гольф» и на-няла шофёра, чтобы бабушка не ездила по городу одна. Ведь в Москве, особенно в метро и универмагах, карманники так и кишат, и не всегда поблизости оказывается милиция, чтобы защитить одинокую пожи-лую женщину от охотника за кошельками. И Синдия была согласна с Павлом. Если бы она увидела, что на бабушку Полину напал один из таких типов, она была не уверена, что не убила бы его за это.
БМВ резко осадил перед подъездом. Павел вышел первым и открыл дверцу перед Синдией.
– Я понимаю, что сейчас женская эмансипация шествует по планете победным маршем, — сказал он. — Но моё хорошее воспитание требует помочь женщине выйти из автомобиля.
Сейчас его тон был изысканно вежливым, но в глазах прыгали озорные мальчишеские искорки, а губы разошлись в весёлой улыбке, и Синдия улыбнулась ему в ответ:
– Кстати, а откуда вам так хорошо известны подробности об этом хулигане? — спросила она в подъ-езде, пока они вынимали почту из своих ящиков.
– В поисках материала для книг мне приходится заводить плодотворные знакомства в правоохрани-тельных органах и редакциях газет, — ответил Павел. — Вот и в редакции еженедельника «С места пре-ступления» у меня есть несколько приятелей, которые подбрасывают мне интересные истории. Эта тема была на первой полосе в двух номерах, а итоги её должны появиться в июне. Всё идёт к тому, что этому гадёнышу влепят максимальное наказание, пятнадцать лет лишения свободы и принудительное лечение в вендиспансере и наркологической клинике. И вряд ли он выдержит хотя бы половину срока: в СИЗО он успел заразиться туберкулёзом ускоренного развития. Закономерный финал.
– Вы этому рады? — спросила Синдия.
– Не могу заставить себя жалеть его. Ладно бы он от голода пошёл грабить, а он искал деньги на вы-пивку и укол. И добро бы он нападал на состоятельных людей, у которых в кошельке не последние грив-ны. Но он боялся, знал, что наши состоятельные люди в основном все молодые, здоровые и могут в ответ вломить ему за своё имущество. И он выбирал себе в жертвы пожилых слабых женщин. И ещё неизвест-но, скольких он бы ограбил или искалечил, если бы не та девчонка!
– Обязательно куплю номер «Места преступления» в июне. И спрошу в библиотеке номера за март. Интересно будет прочитать эту историю.
– У меня есть подшивка за три года. Хотите, я дам вам её почитать?
– Спасибо. Если заинтересуюсь, подпишусь на журнал.
– Прекрасно, отправлю в редакцию десяток приглашений на презентацию, и…
– Нет уж, Павел, я уже итак злоупотребляю вашей помощью. Я и сама смогу оплатить подписку.
– А ведь 99 женщин из сотни не отказались бы, — Павел отпер дверь второго этажа. — Всё же вы так не похожи на всех, Синдия Аркадьевна. Вы просто неповторимая женщина.
– Вы тоже неповторимый человек, — ответила Синдия. — не обижайтесь на мой отказ. Вы уже очень помогли мне с машиной, и мне не хотелось и дальше перекладывать на вас свои дела.
– Я всегда к вашим услугам, — заверил Павел. — Помните: что бы и когда бы у вас ни случилось, первый адрес, куда вы сможете круглые сутки обратиться за помощью: Лермонтовский проезд, дом 15, квартира 3, Павел Уланов!