Суд времени. Выпуски № 01-11
Шрифт:
Кургинян:…меня прерывают тут же.
Сванидзе:Сергей Ервандович…
Кургинян:Так Вы считаете вопрос некорректным?
Сванидзе:Секунду, Сергей Ервандович, послушайте меня. Согласитесь, что коллективизация к Декрету о земле имеет больше отношения, чем Французская революция ХVIII века к Февральской революции в России в 1917 году? Согласитесь?
Кургинян:Николай Карлович…
Сванидзе:Поэтому, давайте продолжим.
Кургинян:Нет, Вы спросили меня. Вы задали мне вопрос.
Сванидзе:Задавайте вопрос, пожалуйста.
Кургинян:Вы задали мне вопрос?
Сванидзе:Нет, я Вам не задаю вопрос.
Кургинян:А это что такое тогда?
Сванидзе:Это не вопрос.
Кургинян:А что это?
Сванидзе:Это замечание суда. Прошу Вас, продолжайте дискуссию.
Кургинян:Нет, я Вам сейчас отвечу. Либо Вы мне заткнете рот, либо я отвечаю.
Сванидзе:Сергей Ервандович, Вам не нужно мне отвечать, я Вам не задаю вопрос. Поэтому мне не нужен ответ. Я Вас прошу задавать вопрос свидетелю.
Кургинян:Нет. Вам не нужен, а мне нужен. Вы мне запрещаете его дать?
Сванидзе:Хорошо, ответьте.
Кургинян:Так вот я Вам отвечаю.
Сванидзе:Я слушаю.
Кургинян:С моей точки зрения, Французская революция с точки зрения политического института лидерства и исторической компаративистики имеет такое же отношение к Февральской революции, и даже большее, чем сравнение колхозов и реформы земли в 1917 году. Это моя точка зрения и она ничем не отличается от Вашей.
Теперь дальше. (Сенину — прим. стен.)Вы согласны с тем, что это элементарное правило исторической компаративистики, иначе мы понять ничего не сможем?
Сванидзе:Я прошу употреблять слова, которые понятны аудитории.
Кургинян:Компаративистика есть историческое сравнение эпох. Я адресуюсь здесь к историкам, которые понимают, о чем я говорю.
Сванидзе:Но нас слушают многомиллионная аудитория, поэтому…
Кургинян: (Сенину — прим. стен.)И поэтому я хочу спросить Вас…
Сванидзе:…если можно, употребляя сложные слова, поясняйте.
Кургинян:…я хочу спросить Вас — Вы понимаете, что мой вопрос более чем правомочен? Вы вправе на него не отвечать, но тогда Вы должны сказать, что вопрос некорректен и объяснить почему.
Сванидзе:Александр Сергеевич, прошу Вас.
Кургинян:Александр Сергеевич Сенин.
Сенин:Я Вам могу очень много рассказать, как Керенский дирижировал и все пели Марсельезу, понимаете? И как решили сохранить трехцветный флаг бывшей Российской империи, потому что он похож на Францию. Дело ведь сейчас в другом, совсем в другом. Чем Вам не нравится лицо Павла Николаевича Милюкова, допустим? Или Александра Ивановича Гучкова? Ну, понимаете, зачем уж мы так будем сравнивать события?
Кургинян:Вы меня спрашиваете?
Сенин:Я отвечаю.
Сванидзе:Это риторический вопрос.
Сенин:Понимаете, да? Допустим, это риторический вопрос. Я еще раз хочу сказать, что вначале, вначале, были одни представления, да, и у кадетов — конституционна монархия по британскому образцу — все это так. События стали очень сильно меняться. И лучшие кадетские юристы, которые готовили и Положение о выборах в Учредительное собрание, и готовили законодательные проекты к будущему Учредительному собранию, так?
Сванидзе:Добавляю ее 10 секунд.
Сенин:Они в результате пришли к чему? К президентской власти, к сильной президентской власти президента, которого должно было избрать Учредительное собрание. А я потом сравнил их проект с основными законами Российской империи — один к одному.
Кургинян:Время, время, время.
Сенин:Понимаете, это октябрь. Они должны были как раз 25 октября в своем кругу обсуждать этот проект. Он был написан и был опубликован. Понимаете? Что изменилось за эти 7–8 месяцев? Сильная президентская, почти монархическая власть. Те же самые люди.
Кургинян:Тут важно сказать. Изменилось то, что одни сделали — французы, а другие мечтали — февралисты. Вот и все.
Сванидзе:Спасибо. Прошу Вас, сторона защиты, Сергей Ервандович, Ваш тезис, Ваш свидетель.
Кургинян:Пожалуйста, выведите доказательство.
Сванидзе:Пожалуйста, доказательство защиты.
Материалы по делу.
Из статьи «О настроении рабочих Прохоровской мануфактуры»: «Два вопроса сейчас волнуют рабочих: вопрос о хлебе и о войне. Хлебный вопрос стоит очень остро, дети у многих отосланы в деревню, но и взрослым не хватает хлеба… Что касается войны, то ясно чувствуется, как гибельно ее продолжение, но в то же время пока не видят способа ее окончания, что создает тяжелое недоумение. Вообще чувствуется жажда выхода из настоящего положения, разочарование в том, что до сих пор так мало достигнуто. Это заставляет обращаться к тем партиям, которые еще не были у власти и обещают выход…Пусть большевики возьмут власть в свои руки, может быть, они, действительно, найдут выход».
«Известия Московского Совета рабочих депутатов», 26 сентября 1917 г.
Кургинян:Вот смотрите, есть кредит доверия, как полный стакан, через 2 месяца становится половиной, надо успеть что-то сделать, пока есть кредит доверия. Успеть сделать, пока есть кредит доверия. Дальше (выпивает стакан — прим. стен.) — всё!
Потом болтать уже поздно. Всё! Всё — тушите свет!
Так вот, я хочу спросить еще одного эксперта, Павла Петровича Марченя, кандидата исторических наук, доцента.
Павел Петрович, Вы, как эксперт, поддерживаете эту точку зрения?