Суд времени. Выпуски № 12-22
Шрифт:
Зубов:Безусловно, это раздел и это безобразное действие со стороны Великобритании.
Кургинян:Давайте тогда зафиксируем, что раздел сфер влияния — это мировая практика той эпохи и ничего само в себе, само по себе раздел сфер влияния, так сказать, оговоренный в секретных дополнениях — не будем там все это детально обсуждать — ничего исключительного в этом нет.
Зубов:Все дело в том, что раздел сфер влияния предполагает всегда определенную вещь: скажем, какая-то страна здесь доминирует, какая-то — в другой части доминирует. Но при этом не предполагается ликвидация национального суверенитета.
Кургинян:Ввод войск не предполагается.
Зубов:Не предполагается завоевание, да.
Кургинян:А
Зубов:Клайпедский, мемельский вариант — это, в общем-то, маленький «Мюнхен», это насилие над Литвой и Германией при пособничестве западных держав.
Кургинян:Но все юристы той эпохи говорят, что это дипломатическая практика той эпохи, мы же обсуждаем определенную эпоху, еще нет Ялты, еще нет ООН, нет ничего. Вот реальная политика той эпохи, ее практика. Да, ввод войск, завоевание — это одно, а вот это…
Сванидзе:Время истекло.
Зубов:Дело в том, что этот пакт был бесконечно губителен для народа, от имени которого говорил Сталин, и поэтому это — преступление по отношению к нашему народу.
Сванидзе:Спасибо. Так, прошу вас, Сергей Ервандович. Ваш тезис, ваш свидетель, вам слово.
Кургинян:7 мая 2008 года в военно-историческом управлении бундесвера в Потсдаме вышла презентация двух книг заключительного, десятого тома 10-томника «Гитлеровский рейх и Вторая мировая война». Это создавали 67 авторов, работавших 30 лет, это история из 13 книг общим объемом 12260 страниц и это великолепное историческое произведение. В этом произведении раз и навсегда поставлен вопрос о том, что не было никакого желания Сталина начать войну и захватническую деятельность. Теперь можно доказательство.
Сванидзе:Прошу вас. Доказательство защиты.
Материалы по делу.
Из статьи израильского историка Габриеля Городецкого: «Сотрудники военно-исторического исследовательского управления бундесвера глубоко продуманную и написанную со знанием дела историю Второй мировой войны. Авторы посвятили отдельный том операции „Барбаросса“, где категорически отвергается идея „упреждающего удара“. Необходимо сказать, что авторский коллектив имел полный доступ к немецким архивам и тщательно восстановил все, что предшествовало решению Гитлера напасть на Россию. При этом было установлено, что нападение никак не было связано с существованием угрозы со стороны России».
Кургинян:Так что же это все такое, эти разговоры о том, как мы хотели напасть? Это свистопляска или объективный исторический факт?
Мельтюхов:Значит, здесь мы должны с вами в принципе вспомнить, что Советский Союз после первой мировой войны больше не был великой державой, он в принципе был за пределами Версальско-Вашингтонской системы, и естественно, что перед Москвой был, в общем-то, очень простой выбор: либо мы соглашаемся с тем, что мы никто и ничто, да? — региональная держава, естественно, с тем, что и дальше будет наше влияние падать, уже там ниже плинтуса, да, как говорится, либо мы все-таки каким-то путем попытаемся вернуться в клуб великих держав. Вот, собственно, эту задачу, на мой взгляд, и решало советское руководство. Соответственно, в данном случае, конечно, ни о каких планах, так сказать, военного похода там куда-то речь, в общем-то, не идет, просто Москва не могла себе этого позволить. Что касается 30-х годов, то, как мы с вами помним, Москва пытается играть в политику коллективной безопасности, предложенную, кстати, французами.
Сванидзе:Завершайте, Михаил Иванович.
Мельтюхов:Да. Это как раз вот попытка вернуться в большую политику путем соглашений с частью великих европейских держав. Понятно, что раз немцы против нас, то мы хотим договориться с англичанами и французами.
Кургинян:Итак, не нападение, а лихорадочное желание построить коллективную безопасность.
Сванидзе:Михаил Иванович, а, скажите… вот, мой вопрос к вам, уточняющий. Черчилль сегодня уже цитировался и еще, наверное, будет цитироваться по ходу обсуждения этой темы неоднократно, он хотел, если не ошибаюсь, в 36 году, о прибалтийских странах и Финляндии такое ироническое у него было замечание — в их адрес, но тем не менее. Что руководство прибалтийских стран и Финляндии сами не знают, кого они больше боятся — гитлеровской агрессии или советской защиты. Вы это объясняете просто нелюбовью к Советскому Союзу?
Мельтюхов:Нет, я это объясняю прежде всего тем, что местные власти прежде всего боялись, что вдруг если придут на помощь советские войска, то местное же население прибалтийское или там финское захочет изменить социальную реальность в их государствах.
Сванидзе:То есть они испугались революции в своих странах?
Мельтюхов:Да, да, в каком-то смысле, да, они испугались революции.
Сванидзе:Все, спасибо, я понял вашу позицию. Прошу вас, Леонид Михайлович. Ваш вопрос свидетелю защиты.
Млечин:Михаил Иванович, давайте, с вашей помощью все-таки проясним это понятие — «сферы влияния», которые, именно применительно к секретным протоколам, потому что разные слова употребляются в разных случаях, да, по-разному. Вот, если мы возьмем на карту и посмотрим о каких сферах влияния идет речь, то обратим внимание наверняка на то, что те территории, которые отмечены как сферы влияния Германии, очень быстро были завоеваны Гитлером. Те сферы влияния, которые отнесены к Советскому Союзу, также очень быстро оказываются присоединенными к Советскому Союзу. Не следует ли из этого, что об этом, собственно говоря, они втроем — Сталин, Молотов и Риббентроп — поздно вечером 23 августа и договорились в Москве? Причем, как это произошло? Советский Союз принял участие в разделе Польши, потом происходит присоединение Прибалтики, причем прибалтийские государства обращаются к Германии за помощью, Германия говорит: нет, нет, нет, это ваши дела с Советским Союзом. Потом нападение на Финляндию, финны тоже обращаются к немцам за помощью, Германия говорит: нет, это ваши дела с Советским Союзом. Не имелось ли в виду, как вы считаете, эта договоренность Сталина и Гитлера — вот такое вот деление сфер влияния. Не то, что мы здесь будем торговать или у этих государств пусть там лучше относятся, нет, речь шла о территориальном разделе, не правда ли? Не это ли следует из практики?
Мельтюхов:Нет. Леонид Михайлович, в данном случае, вы немножко, по-моему, смешиваете разные вопросы. Начнем с того, что в момент подписания вот этих документов в принципе, я думаю, никто из участников, в общем-то, не знал, что произойдет дальше. Вот об этом сегодня уже, кстати, говорили. И понятно, что сама эта формулировка сферы интересов была исключительно расплывчатая. Ну, а проблемы, вот как вы совершенно верно сказали, именно в том, что каждая из сторон брала на себя определенные обязательства не вмешиваться в сферу интересов своего партнера. И вот это было самое важное. А дальше — да, вы совершенно правы, конечно, Москва, безусловно, использует тот факт, что немцы не будут поддерживать вот этих вот западных наших соседей. И, естественно, может себе позволить какие-то, так сказать, действия. Кстати, как вы наверняка помните, в данном случае везде речь идет, прежде всего, о переговорах о взаимной помощи, и, кстати сказать, финны просто отказались, да, от этих переговоров, и в итоге это вылилось как раз в войну. С прибалтами такого не произошло, прибалты пошли как раз на это соглашение.
Млечин:Свидетель сказал, что никто из участников переговоров не знал, что и как будет. Можно попросить вывести доказательство… Одну секундочку. Доказательство № 9. Это показания Риббентропа, участника переговоров,
Сванидзе:Но это уже будет за рамками. Ну, давайте выведем.
Млечин:Из которых станет ясно, что очень хорошо все понимали, что будет происходить. И все, у меня больше комментариев нет.
Материалы по делу.
Из показаний Иоахима фон Риббентропа на Нюрнбергском процессе. «Когда я приехал в Москву в 1939 году к маршалу Сталину, он обсуждал со мной не возможность мирного урегулирования германо-польского конфликта, а дал понять, что если он не получит половины Польши и прибалтийские страны еще без Литвы, с портом Либава, то я могу сразу же вылетать назад. Ведение войны, видимо, не считалось там в 1939 году преступлением против мира».